"Привет! Меня зовут Мэттью, хотя вы можете знать меня под другим именем. Друзья зовут меня Мэтти. Вообще-то, я уже должен был умереть. И, если хотите, можете считать то, что собираетесь прочесть, моим посланием из потустороннего мира…"

Трудно передать, как читаются первые строки из автобиографии Мэттью Перри сейчас. Хотя еще труднее читаются последние — в них, кажется, он впервые за многие десятилетия своей жизни по-настоящему встает на ноги и готовится смотреть в будущее без постоянно сопровождавшего его страха. Правда, будущего на тот момент ему оставалось чуть меньше года.

"Мне нужно было двигаться дальше, вперед и вверх, нужно было осознать, что там находится целый большой мир, и он был создан не для того, чтобы меня "доставать". Более того, на самом деле он был ко мне совершенно безразличен. Он просто был, как эти животные, как острый, словно бритва, воздух; Вселенная всегда была нейтральной и прекрасной, она будет существовать и дальше — со мной или без меня."
У меня нечасто доходят руки до автобиографий актеров, но "Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь" стали исключением. Книга очень напоминает разговор с близким другом, который долгое время не мог найти слов, чтобы рассказать о том, что было у него на душе — и внезапно нашел.

На первый взгляд кажется, что главная тема книги — многолетняя борьба Мэттью с разного рода зависимостями. Что отчасти так — я давно не встречала настолько подробных и красочных описаний человеческого погружения в пучины невладения собой. Но часто зависимости — скорее следствие более глубоких проблем, чем их причина. Поэтому я бы сказала, что эта книга о потерянности и одиночестве, о страхах, о поисках любви и стремлении научиться любить, о природе юмора, об эмоциональном взрослении и принятии себя — в том числе, на фоне закулисья многих известных и любимых нами фильмов.

И напоследок одна совершенно очаровательная в своей простоте и метафоричности фраза:
"Если вы будете слишком долго смотреть в зеркало заднего вида, то разобьете свою машину."

И правда.

#цитатник #люди #книги

Как-то, побросав носы на квинту, решили махнуть в ночное автокафе. Встали в очередь, щебечем о чем-то своем, постмодернистском. И тут к окошку нашей машины подходит юноша:
— Здравствуйте! Я тут читаю рэпчик...
...а мог бы Хармса, Воннегута или Ремарка — непроизвольно подумала я.

#болтовня

Сегодня каналу — два года.

За второй год я успела не сильно больше, чем за первый. Но стала чуть легче относиться к успеваемости как идее, которая могла бы пинать меня в поясницу тяжелым ботинком во имя чего-нибудь поразительного в будущем — однако я довольно неплохо поражена настоящим и в целом не очень люблю ногоприкладство.

Сейчас я думаю, что слово, как и сама жизнь — может быть громким или тихим, видным или незаметным, ясным или непостижимым, но главное, чтобы оно вообще было. А это, учитывая времена и вероятности, не такое уж тривиальное явление.

Спасибо, что вы здесь. Обнимаю вас как виноград телеграфный столб.

Солнце взойдет.

Сейчас у нас под окнами проходит Солнечный бульвар, но я мысленно именую его Тропой Горлодеров.

Временами к горлодерам присоединяются мамкины гонщики (которых, видимо, не отпускают из дома раньше двух-трех ночи) и меломаны из 90-х, создающие уютное ощущение, что за последние двадцать лет в районе моего детства вообще ничего не изменилось — как слушали "Нэнси", Сектор газа" и "Красную плесень" под банку "Балтики", так и слушают. За исключением того, что теперь это можно делать куртуазно, на красивых скамейках под сенью разросшихся скандинавских рябин (а что там сверху еще целая панелька, где, в отличие от меня, большая часть жильцов не испытывает горячего интереса к этнографическим наблюдениям за дикарями и отчаянно пытается спать — не так важно).

Мамкины гонщики, как правило, с ночными обитателями бульвара почти не коммуницируют, ибо пулей проносятся мимо, оглашая окрестности восторженным дырдырдыром. У горлодеров и меломанов социальная жизнь более насыщенная, иногда даже перетекающая в схватки друг с другом или прохожими, а за неимением достойного противника — с мусорными баками. Иногда мусорные баки побеждают, и их пристыженные оппоненты пользуются последней возможностью сохранить боевое достоинство, оставив за собой последнее слово — точнее, череду слов, состоящую преимущественно из смеси такой-то матери с другими многоэтажными фольклорными конструкциями.

Реплики горлодеров в среднем можно поделить на две группы: риторические восклицания о волнующих их сферах бытия, адресованные небесным высотам, и ратные возгласы, общая суть которых примерно укладывается в одно лаконичное "ты чо".

Но сегодня днем бульвар был сотрясен воплем новой удивительной семантики. Звучало это примено так:

— Аааааааа!

Где-то поблизости раздался нахмуренный голос:
— Ты чего?

— ААААААААААА!!!

— ЧО ОРЕШЬ?
— Я в университет поступил!
— И чо?
— Я В АААРМИЮ НЕ ПОЙДУУУ!!!

И радость эту — как и прочие оглушительные человечьи эмоции, и собачий лай, и шум оголтелых моторов, и "дым сигарет с ментолом", и восьмые триоли соседского барабанщика, и крики конферансье из ближайшего цирка, и Крестовоздвиженской церкви густой колокольный звон — мы всем районом впитали и разделили.

#личное #калининград

Шли сегодня по вечернему городу, что-то оживленно обсуждали и тут мне в рот с размаху залетел комар.

И первой же мыслью, возникшей в качестве реакции на эту самоубийственную интервенцию, было:

"А ведь учили тебя в детстве — не разговаривай с открытым ртом!"

(вероятно, некоторые детали там звучали иначе, но на долю каждого человека однажды может выпасть тот самый судьбоносный момент, когда рот плюс нечто летающее равняется тому, что мама была права)

Я, конечно, поморщилась и отплевалась. А вот комару пришлось гораздо хуже. Летел себе, возможно, размышлял о вечном, наслаждаясь теплом и запахом каштанов, как внезапно оказался немилосердно избит чьими-то гландами и с громким "тьфу, блин!" унизительно исторгнут на тротуар.

Но что самое забавное в этой драме — никто не извлечет из нее уроков. Комары будут и дальше носиться по вечернему городу, сломя голову, а я буду шевелить челюстями, превращая мозговые волны в звуковые, пока перст судьбы вращается у нас над головой, выбирая, какое дурацкое происшествие будет следующим.

И нет на этот перст той мамы, которая бы пояснила шалопаю, что тыкать пальцем в существа, и без того живущие смешную жизнь — не комильфо.

Хочу о ваших ощущениях спросить. Когда вы слышите о том, что в здании бывшей капеллы располагалась скотобойня — что вы чувствуете?

Как вам кажется, строения, в прошлом имевшие религиозное назначение — это, по сути, только стены и крыша или они заслуживают к себе особенного функционального отношения? И влияет ли на ваше мнение ваше отношение к религии или это все-таки общекультурный вопрос?