Вообще-то, информация об использовании Телеграма военными на фронте - лучшая реклама надёжности мессенджера. Подозревали бы утечки - не пользовались бы. Тем более, каждый знает, что Телеграм в той же степени доступен противнику, но предпочитают его другим средствам связи.

И что в сравнении с этим мнение отдельных экспертов, что, мол, надёжность приватных чатов Телеграма "сильно преувеличена"? Правильно - пустой звук. Потому что, как учил нас один известный классик, практика - критерий истины.

Логика - не самая сильная сторона некоторых "светлых лиц".

Они, конечно, будут рассказывать, как «наше демократическое государство» совместно с нашими же добропорядочными гражданами придут к консенсусу и выработают наилучшие и благотворнейшие правила взаимодействия сетевых платформ с властями. На деле цель «улучшения» законодательства для интернета – понадёжнее связать владельцев сетевых платформ и поставить в стойло. Заставить их за всё отчитываться и больше платить (само собой, этим увеличив наши расходы за пользование интернетом), а хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается.

Силовая составляющая не агонизирует и не слабеет – её подпитывают и укрепляют. Потому что должен же кто-то скрутить старуху, снявшую масочку в публичном месте – чтобы все понимали, чем кончается любая попытка не исполнять любое распоряжение властей. Чтобы, например, указ оплачивать слежку за собой в соцсетях никто не смог проигнорировать. Антиутопически звучит, понимаю. Пока. Но ведь государству нужно же будет расширять штаты силовых структур при таком-то количестве растущих угроз – террористических, климатических, эпидемиологических, виртуальных!.. А бюджет не резиновый, его необходимо для этого «более лучше» пополнять!..

Да, так кто, спросите вы, в этой басне рабочий, уже поднимающий свою мозолистую руку на буржуя, жующего последнего рябчика?
Вот тут я должна вас огорчить: есть только мартышка и очки.
Через правильно надетые очки, впрочем, можно увидеть, насколько характер неизбежных перемен не соответствует идейным ожиданиям прогрессивной общественности. Особенно нашей, прочно подсевшей на борьбу с путинским агрессивным тоталитаризмом и всё подводящей к одному знаменателю. Увы-увы. Никакие «наши сторонники демократических ценностей» не победят «ихних коварных приспешников» – это всё из другой сказки. У нас в наличии только единичные агенты иного будущего, но большинство их не за тех принимает и не туда примеряет.

У нас впереди долгая (если обойдётся без ядерного катаклизма или чего-то сравнимого по внезапности и последствиям) и малоприятная агония привычного миропорядка. Темницы не рухнут, но будут время от времен появляться кротовые норы и подкопы, позволяющие людям выползать из-под власти государств. Разными способами в разные стороны. Но в пределе, по мере дальнейшего истощения социальных функций государства, примерно картинка будет выглядеть так: всё больше люди в реале как бы перестают официально работать и, по возможности, становятся получателями пособий. На самом деле обеспечивают себе самопрокорм неофициальными заработками через неконтролируемые сетевые ресурсы. Вся социальная сфера постепенно доходит до позднесоветского состояния. Чем больше контроль, тем больше растёт даркнет – новые поколения игнорируют «белые» платформы и сразу устремляются туда. Растёт использование криптовалют «под радарами». В том числе в части доступа к качественным товарам и услугам. Бизнесы сворачиваются, «сереют» и утекают в экзотические юрисдикции. Государства наращивают репрессивные функции в отношении «утеканцев», но проблемы с финансированием силовой составляющей растут и понижают её эффективность. Законы и указы перестают исполняться… Это – очень крупными мазками и с большими пробелами. Подробностей и сроков не угадать.

В книге Чуковского «От двух до пяти» есть такой сюжет: ребёнок спрашивает у родителя, кто в басне «Мартышка и очки» рабочий, а кто буржуй? Про стрекозу и муравья всё понятно, про волка и ягнёнка тоже, а тут…

Я давно пишу про агонию «поствестфальского» государства, всегда добавляя, что это не про свободу, которая нас встретит радостно у входа в безгосударственное грядущее с золотым ключиком на бархатной подушечке. Перепуганные перспективой захвата власти бесчеловечными либертарианцами тоже могут не волноваться. Тем более, что ничего нового вы в этом «чейн-стоксе» ещё долго сможете не замечать, увлечённо споря в социальных сетях о том, должна ли полиция взламывать дверь в квартиру с террористами, и надо ли отправить производителя топоров на каторгу за убийство старушки-процентщицы.

Тем временем, домашние и челядь агонизирующего субъекта займутся выяснением, как лучше ему подушки поправлять и какие подносить лекарства. Нет, не между собой – они будут рассказывать вам с экранов, как важно быть серьёзным в отношении к изменению климата, к эпидемиологическим угрозам, к растущему социальному неравенству, гендерной повестке, деколонизации и, конечно, к принятию законов о контроле над интернет-платформами. Тут некоторые из них уже проговариваются, называя главной угрозу сосредоточения власти в руках владельцев частных сетевых платформ. Ведь что хотят творить эти акулы виртуального капитализма! – устанавливать свои правила для миллиардов доверчивых пользователей! Тогда как каждому известно, что правила должны устанавливать государства. Не для того же тысячи уважаемых депутатов сидят в национальных и европейском парламентах, чтобы продукты их неустанной законотворческой деятельности кому угодно позволено было игнорировать. А у них ещё много прекрасных идей насчёт усиления, укрепления, улучшения и под всё это – увеличения финансирования.

А я вам прямо сейчас принесу благую весть: переток власти в руки владельцев сетевых платформ (именно его боятся озабоченные своим финансированием государственники), если бы таковой происходил совершенно беспрепятственно, без попыток поставить платформы на службу государств, ровно ничем нам с вами не грозил бы. Можно даже не заморачиваться спецификой виртуальной власти, которая даже гипотетически не может быть полностью подобной государственной. Можно просто вспомнить, чем эта пугалка напоминает путинский манёвр по «равноудалению» олигархов: он тоже тогда сыграл на иррациональном страхе людей попасть под власть бессовестных толстосумов. Убеждая, что власть узаконенная, централизованная в его руках, лучше. На самом деле – нет. В чём, надеюсь, большинство уже убедилось. Лучше, когда власть рассредоточена в руках десяти-пятнадцати, пусть хоть и олигархов. Виртуальная власть в виде десятков свободных платформ с разными порядками, своими криптовалютами, разными пользовательскими предложениями для нас лучше, потому что это – выбор. А раз каждая платформа кровно заинтересована в нас как пользователях, то это – выбор лучших и более привлекательных условий, больших возможностей, меньших затрат и т.д.

Но пока мы от этого далеки. Потому что бюрократические государства заметно агонизируют пока лишь в части исполнения взятых на себя обязательств, под которые собираются налоги. Тут они, как верно заметил и детально описал Андрей Мовчан, придумывают всё больше новых способов переложить исполнение своих обязательств на бизнес и граждан. Вынуждая их же оплачивать издержки. А за неисполнение ещё и наказывают штрафами. Собственно, сочинением законов, принуждающих нас всё за них делать, перед ними отчитываться и самим платить, они и занимаются в своих парламентах. Последнее время – прям без устали. Поэтому развернутая по поводу ареста Дурова дискуссия о необходимости законодательного урегулирования «сложных вопросов» - она как раз об этом.

В роли демократического долбо£ба первым выступил русский релокант Станислав Кучер. Давно готовился к ней, судя по прежним симптомам.

Надеюсь, содержание предыдущего абзаца на этот раз в полном объёме дойдёт до нервных комментаторов. Всегда желающих блеснуть гранями своего интеллекта на фоне автора, который, разумеется, нихрена не знает, всё врёт, хочет вернуть крепостное право и вообще имперец, оправдывающий тёмное прошлое тюрьмы народов.

Кстати, в том (и в этом) тексте не говорилось, что других препятствий для крепостных в «уходе» не существовало. Или что заняться любым видом деятельности им было просто. Или что двести лет назад в РИ было вообще больше свободы для всех, особенно для крепостных. Вот ничего такого в тексте не было. Но это же никому не мешает обсуждать ни разу не упомянутое с яростным возмущением, едким сарказмом и большим удовольствием.

О наболевшем и смешном

Давешним появлением в ленте моей реплики о части тела, которой люди читают, вы, мои любезные френды, обязаны комментариям под постом про крепостника Онегина, заменившего оброком барщину. Тот случай, когда мораль сей басни была отдельно сформулирована автором в финале, но содержание комментов всё равно побило рекорды по выходу на космические траектории.

Спору нет, наш Евгений был праздным эксплуататором, а крепостное право феодальным пережитком, но мой текст, как и великий роман Пушкина – не о том, кому на Руси жилось хорошо. И не о том, что в России начала 19 века якобы не было налогов. И не о том, что потеряли французскую булку, и зачем Герасим утопил Муму.

Барин (землевладелец) живёт за счёт средств, получаемых от работающих на его земле крестьян. Очевидно, что изымать какую-то часть их доходов в свою пользу можно разными способами. Например, в натуральном виде 1/10 от приплода и урожая. Далее нужно озаботиться реализацией полученного на рынке и транспортировкой. Занимается барин этим сам или поручает приказчикам – это всё его издержки. При хорошем урожае и богатом приплоде, да при умении хорошо хранить и выгодно продать, хозяин может существенно увеличить свои прибыли. А в плохой год может остаться ни с чем. Тем более, что подушный (ранее – подворовой) налог за крепостных он всё равно обязан внести, да и обеспечить их пропитанием, чтобы они не вымерли и в бега не подались – тоже его проблема. Примерно так всё и происходило, можно сказать, веками.

Что начало меняться с конца 18 века?
В стране вообще появился и начал расти рынок. (Не надо мне тут сейчас про Европу и Англию – далеко не такой и не в тех масштабах.) Но специфический: рынок труда сильно запаздывал, как раз крепостничеством и тормозился. Свободные рабочие руки уже требовались в городах, на стройках, в торговле, при транспортировке грузов по рекам и так далее, а идущих в наймы работников критически не хватало. (Потому заводчики Демидовы вынуждены были постоянно докупать крепостных «на вывод», например.) А это что значит? Правильно: что цена наёмного труда растёт. Не так, чтоб каждому обогатиться враз, нанявшись мешки в порту таскать, но в сравнении с 74-мя копейками годового подушного налога – заметные деньги приходили в руки. При этом в зонах рискованного земледелия (из каких половина РИ состоит), допустим, третий подряд неурожайный год крепостные один хрен сосут по очереди. А барин с такого горя в карты проигрался и думает деревеньку закладывать.

А в это время наш Евгений (или, скорее, не такой богач, как он), окинув взглядом худые нивы и хаты, говорит своим мужикам: а идите вы, куда хотите! Нанимайтесь, куда возьмут! Мне два рубля в год – и вот бумажка, что подушный за тебя уплачен, ты не беглый, а отпущен на заработки!

Это у нас будет называться умным менеджментом. Потому что, во-первых, сообразительный барин не разорится и не застрелится. А во-вторых, потому что таким образом положено начало формированию рынка труда. Типа так: мужик пойдёт на Волгу, наймётся бурлаком (еда плюс оплата), потом, уже с рубликами, в Нижнем или в Астрахани прибьётся к какой-нибудь артели – дальше зависит от того, на что он вообще годен. В деревню он уже вряд ли вернётся, скорее где-то осядет, со временем семью заберёт или женится, и т.д.

А сбор подушного налога с крепостных (74 копейки в год, которые платил в казну тот же барин) будет служить примером простого администрирования. Потому что, заметим, деньги это вовсе не пустяшные, но издержки в процессе сбора минимальны до предела.

Собственно, текст был именно об этом – что для изъятия налогов из карманов граждан в бюджет не так уж необходима огромная фискальная служба, администрирующая налогообложение всего, что зашевелилось, по кодексу в сотни запутанных статей. Пожирающая значительную часть денег, полученных сбором тех же налогов. Затрудняющая выход на рынок новых производителей. И увеличивающая издержки производителей содержанием штата бухгалтеров с аудиторами.

Самый красивый мужчина всех времён и народов. Много в мире прекрасного, но эталоном божественной человеческой красоты для меня был и навсегда останется Ален Делон. Это я знала с детства, с тех пор, как впервые увидела его в кино.
Но в нём, как я узнала позже, всё было высшей пробы - и лицо, и талант, и душа, и мысли. Об этом много уже написано и многими сказано.
Сейчас признаюсь в том, о чём обычно никому не рассказываю. Хотя со мной такое случается иногда, и я не знаю этому объяснения.
Я заснула под утро, и ко мне во сне пришёл Делон. Он быстро заговорил по-французски, и я сначала вообще ничего не поняла, по-русски переспросила, попросила повторить медленнее. Он ответил, что утром сможет говорить на русском, которого не знает. Потом мы, всё же, разговаривали, кажется, на двух языках. Во сне ничему не удивляешься, но я удивилась, когда он стал меняться и молодеть. Старик превратился в Делона времён фильма "Двое в городе". Он что-то сказал важное перед тем, как я проснулась. Что-то о том, что всё вернётся. Или пора возвращаться. Но я не запомнила. До восьми утра я не могла заснуть, снова села за комп. Думала, что этот сон может означать только одно. Новость, которую я увидела днём, подтвердила догадку.
Господь любил этого человека. По всему видно.
Пусть же примет теперь с любовью!

Вот и не верь после этого своим снам.

широко пошедшая в народ фразочка про бабушкин паспорт или, например, газета «Не дай Бог!» – из этой части. Зюганов, в начале предвыборного марафона считавший себя несомненным фаворитом, справедливо рассчитывавший на протестные настроения абсолютного большинства, потому и проиграл в финале Ельцину с его четырьмя стартовыми процентами, что интеллектуальный потенциал коммунистического штаба уступал ельцинскому во всём и совсем. Попытки вдогонку копировать методы противников получались, мягко говоря, неубедительными.

На какую высоту наши креативщики подняли роль СМИ в воздействии на электорат – это отдельная тема. Потому что, как теперь ясно, они, наверно, в состоянии творческой эйфории не думали, как те же средства могут быть использованы с совсем другими целями. И против того, ради чего они старались. Предупредить такой разворот можно было законодательным запретом государственной собственности на СМИ. Причём, это условие необходимое, но не достаточное.

Но вообще дело, наверно, в том, что никакую победу нельзя считать окончательной. Когда в минуту триумфа кажется, что удалось пройти по хрупкому краю до прочной почвы под ногами, что вот она, победа, добытая огромной ценой и титаническими усилиями, и самое страшное теперь навсегда позади, надо знать и помнить – в следующую же минуту, пока ты расслаблен на лаврах, начинает коваться твоё будущее поражение. Завтра ты уже на один день опоздаешь его упреждать и начнёшь ему проигрывать.

Вчера был день рождения и именины моего дедушки, Пантелея Ефимовича. Деда был ровесником царевича Алексея, родился на три дня раньше. Сто двадцать лет назад. Прожил 84 года.

Мой дедушка для меня - пожизненный заряд бесконечной любви. С годами её меньше не стало - она стала целебнее.