и если завтра мне не суждено проснуться
или я попаду под машину
похорони меня на цветочном поле
не прикрывая иссохших век
чтоб проросло из них хоть что-то, коли
из меня не вырос счастливый человек

в полу ресте

меня трясёт под бешеный стук собственного сердца, которое сливается с однообразным гулом стиральной машины и превращается в нечто механическое, возможно, во внутренности антикварных часов. часов, вероятность поломки которых равна всем девятистам процентам.
возможно, не прошла лихорадка или же я просто болен какой-то разновидностью метафор, но меня пугает моё же сердцебиение. пугает мысль о том, что мой механизм может сломаться, и я ничего не смогу с этим сделать.

зарубцованное сердце уже по-хозяйски скрипит в тоннелях ушных раковин, и кажется, будто в брюшной полости все элементы движутся и пытаются завязаться в узлы, стчгиваются до скрипа живых волокон моей плоти.

мне больно от прикосновений ветра, от ощущения лямок майки на плечах. кровь обжигает вены, слёзы ослепляют глаза.
открытая кола уже утратила свою колкость, и скоро в металлическую банку полетит пепел с моей сигареты. луна тускнеет и потихоньку забывает, что она делает на небе. ей тоже больно. больно от вспышек зажигалок в руках людей с грустными глазами.

«мне хотелось утонуть в этой траве, ненадолго сомкнуть глаза, но машины по-прежнему проносились мимо, и моим исцарапанным ступням казалось, что шоссе не закончится и через неделю»

я на повторе 3 день слушаю песни билли