И у каждого внутри была своя семечка, у кого-то подсолнечная, у кого-то тыквенная, а у кого-то и яблочная. И каждый берёг и растил свою семечку до самого своего конца.
— Что вы знаете про душу? — спросил как-то один человек другого в булочной. Они оба стояли в очереди за утренним багетом и поглядывали горячую пасть печи, которая виднелась из-за штор.
— Что вы знаете про душу? Да ничего не знаете. Конечно, вы хотели бы, чтобы она у вас была, как и я, но нам об этом ничего не известно. А вот то, про что нам известно, и что действительно внутри нас — вот это куда важнее.

— Нельзя говорить, что мир меня не принимает, — думал Степан Петрович, — потому что, раз я есть, он меня уже принял. И он этого не отменит. Мир единственный, кто принимает всех. Как он это делает? Почему не требует, чтобы принимали именно его, как это принято сейчас? Хотя именно его многие и не принимают. А когда мир меня отпустит — он примет меня в глубь себя, и будет со мной до конца. Мало кто мог бы похвастаться этим.