Недавно редакция «Московского журнала» в частичном составе посетила экскурсию проекта РазГуляй, посвященную Московскому университету. В ходе интереснейшей прогулки по дворикам Моховой улицы экскурсоводы Роман и Наталья обратили внимание на удивительный предмет, чудом дошедший до наших дней. Это было надгробие с выбитым на нем текстом:

«1747 года августа 12 дня преставился Раб Божий Иерей Марк».

Поставленная рядом современная табличка дополняет:

«Надгробие иерея Марка – самый ранний из сохранившихся памятников городской культуры Москвы на территории Московского университета. Охраняется МГУ им. М. В. Ломоносова».

Во-первых, спасибо Роману и Наталье за чудесную экскурсию!
Во-вторых, уважаемые подписчики, сообщите в комментариях дополнительные сведения об этом надгробии. Вдруг кто-то занимался этим вопросом.

Фото летнее, взятое из интернета.

В. С. Кочетков, начальник строительной конторы Метростроя — МЧС («Метрострой – часть строительная»), существовавшей в 1931–1935 годах, вспоминал: «Со всех концов страны съезжались в Москву строители первого советского метрополитена.

Проходчики и бетонщики, землекопы и крепильщики, слесари и плотники, часто с женами и детьми, выходили из московских вокзалов. С каждым днем увеличивался поток людей. Они требовали жилья, и это жилье надо было им дать».

В ноябре 1931 года по поручению Павла Павловича Ротерта (1880–1954) для организации строительства бараков, столовых, бань и других бытовых объектов был образован отдел подготовительных и общевспомогательных работ. В декабре того же года под возведение жилья Метрострой получил 56 гектаров земли в районе станции Лось Северной железной дороги.

Район выбирался с расчетом на долгосрочное пользование: электричкой рабочие доезжали до Каланчевской площади, где позднее, после пуска пер¬вой очереди метрополитена, пересаживались в подземку. С дирекцией Северной железной дороги была достигнута договоренность о выдаче метростроевцам сезонных проездных билетов. Кроме того, у станции Лось находился обширный сосновый и березовый лес, служивший прекрасным местом отдыха.

С появлением МЧС начали строиться бараки, склады, столовые, закладывались поселки, впоследствии ставшие метрогородками. За короткое время в столице выросло более ста бараков и стандартных домов. Жилье по возможности размещалось вблизи шахт и дистанций. В шаговой доступности располагались клубы, бани, постирочные, столовые.

Интересно, что первый проект поселка Лось, выполненный С. М. Кравцом, П. П. Ротерт отверг как чересчур примитивный и заказал инженеру Шмидту, привезенному им с Днепростроя, новый проект, при-званный обеспечить людям приличные жилищные условия на 10–15 лет.

Первостроитель Т. А. Фадькин, секретарь комсомольской организации шахты № 29, рассказывал: «В 1931 году в 1-м Красносельском переулке было построено 5 бараков. В одном расположилось управление шахты, в четырех — общежития. На Верхней Красносельской улице был организован клуб. После смены мы в клубе часто устраивали концерты, собрания, вечера, диспуты. Одним словом, жили яркой интересной жизнью».

(Из статьи Н. В. Долгушиной и С. Л. Живаева «Первый начальник Метростроя» в №10 «Московского журнала» за 2024 год)

Фото: городок Метростроя на станции Лось. 1954 год.

Отправили в типографию январский номер, в котором читайте о пивоварне Даниэльсона, выдающемся хирурге Сергее Никодимовиче Страхове, «пахаре русской гравюры» Николае Васильевиче Синицине, а также воспоминания москвички, подготовленные к 30-летию воссоздания храма Христа Спасителя!

Известный сегодня многим москвичам и гостям нашего города Центр современного искусства «Винзавод» имеет почти двухвековую историю производства на этом месте различных напитков. В предлагаемом очерке речь пойдет о деятельности существовавшей на данной территории в первой половине XIX века пивоварни, основанной выходцем из Гамбурга Фридрихом-Николаусом Даниэльсоном, ставшим в России Фридрихом Николаевичем. Он родился в Гамбурге. В последние годы царствования Екатерины II перебрался в Санкт-Петербург.

До приезда сюда успел пожить в Англии, где работал на одной из пивоварен и познакомился с различными тонкостями производства пенного напитка, а в 1795 году вместе с компаньоном Абрамом Кроном открыл в Санкт-Петербурге напротив Александро-Невской лавры пивоваренное производство. Проект оказался успешным, и вскоре сваренное на новой пивоварне пиво начало пользоваться большим спросом. Предприятие активно работало до 1812 года. Высокое качество выпускаемой здесь продукции было оценено по достоинству: пивовары удостоились золотых медалей «За полезное» для ношения на Аннинской ленте.

24 мая 1821 года Комитет министров разрешил купцам А. Крону и Ф. Даниельсону «устроить в Москве завод для варения пива на манер Английского наподобие такого же их завода в Петербурге». Решение перенести производство из Санкт-Петербурга в Москву обусловливалось стремлением сократить издержки, связанные с доставкой пива в отдаленные губернии России, где спрос на него также оказался значителен. Последнее обстоятельство, по мнению предпринимателей, служило «лучшим доказательством доброты сих напитков и умеренности цен оных». В продажу пиво с новой пивоварни начало поступать с 1 февраля 1822 года.

(Из статьи М. В. Батшева «Напитки самой лучшей доброты» в №1 «Московского журнала» за 2025 год)

Иллюстрация: реклама пива, произведенного наследниками А. Крона.

«*Никольские ворота, Ильинские, Варварские стояли в начале улиц с теми же названиями. Каждые ворота отличались от других своеобразием, но все они составляли с Китайгородской стеной одно целое и как бы опоясывали самое сердце Москвы, венчающееся Кремлем.

Лучше всего мне запомнились Ильинские ворота. Посередине трехарочных ворот стояла башня с островерхим куполом, покрытым зеленой чешуйчатой черепицей. Башню украшали окошки с полукруглым верхом по два с каждой стороны, а над каждой из арок висели иконы (возможно, в те годы их уже сняли), увенчанные небольшими золотыми куполами с крестом.

В средние ворота въезжали извозчики, редкие автомобили, а две другие арки были для пешеходов. За воротами, вдоль всей стены от Никольских до Варварских ворот, проходила узкая улица – Новая площадь до Ильинских ворот, и Старая до Варварских.

Это были своеобразные улицы, больше напоминавшие коридоры, с одной стороны застроенные высокими домами, а с другой монументальной Китайгородской стеной. Последние ворота были в виде маленькой часовни, и я еще застала то время, когда в ней шла служба, горели свечки и старушки толпились у входа*».

(Из воспоминаний И. И. Сои-Серко, опубликованных в №7 «Московского журнала» за 1998 год)

В наши дни Ивановская горка – самый что ни на есть центр Москвы, один из старейших районов. А в XIV веке, когда наш город ограничивался Кремлем и небольшим посадом у его стен, здесь шумели дремучие леса, о чем свидетельствуют сохранившиеся в окрестностях названия: Подсосенский переулок, храм Святителя Николая в Клённиках (по обширной кленовой роще, окружавшей его в старину), храмы Всех Святых и Трех Святителей на Кулишках («кулишками» назывались полянки, расчищенные от леса под строительство).

Во второй половине XIV столетия, при Дмитрии Донском и его сыне Василии Дмитриевиче, на этом одном из самых высоких московских холмов возникает первая загородная резиденция — своего рода «царское (точнее, великокняжеское) село». Строится дворец, вокруг него разбивается прекрасный большой сад, по которому местность и получит название «Старые Сады» – сегодня оно сохранилось в имени Старосадского переулка.

«Старыми» эти сады стали называться в XVI–XVII веках, когда под Москвой появились другие загородные «царские села» – Коломенское, Покровское-Рубцово, Преображенское, Измайлово, Алексеевское. Но Ивановской горке выпала честь быть первой. Рядом с дворцом находился деревянный домовый храм во имя святого равноапостольного князя Владимира. В 1514 году итальянский зодчий Алевиз Фрязин Новый возвел его в камне. Но в страшном пожаре 1547 года этот храм сгорел. Нынешний Свято-Владимирский храм строился в 1670–1680-х годах, а колокольня – в конце XVIII века.

(Из статьи Г. С. Зобина «Московский Иоанно-Предтеченский монастырь» в №11 «Московского журнала» за 2024 год)

Иллюстрация: Свято-Владимирский храм в Старых Садех. 1881 год. Фотография из альбома Н. А. Найденова.

Первые автомобили, оснащенные двигателем внутреннего сгорания, стали появляться в России в 1890-х годах. До этого предпринимались единичные попытки использовать машины на паровом ходу.

Интересные воспоминания о своем знакомстве с автомобилем оставила коренная москвичка Зинаида Николаевна Прозорова (1892–1976, в девичестве Токарева). Отрывок воспоминаний, представленный в редакцию «Московского журнала» Б. Масальским, отражает впечатления детства Зинаиды Николаевны:

«Стоял теплый весенний день. Я шла из гимназии одна. (Я уже подросла, и няня перестала встречать меня.) Подойдя к Калужской площади, я вспомнила о красном чудовище и стала переходить площадь, не спуская глаз с Калужской улицы, откуда ждала его появления.

В наши дни не было никаких светофоров, никаких правил уличного движения, по площадям можно было ходить и ездить по всем направлениям, кому куда вздумается. Не дойдя и до середины площади, я почувствовала, что у меня замерло сердце: вдали на Калужской улице я увидела роковую красную точку. Точка эта приближалась и росла с неимоверной быстротой. До слуха моего уже доносилось пыхтение, шум мотора и сигнальный гудок.

Я заметалась по площади, стараясь угадать направление мчащегося автомобиля. Куда он понесется? Прямо, направо или налево? Я не знала. Ему было предоставлено право ехать в любом направлении! Я продолжала метаться, и, куда бы я ни бросалась, его блестящие глаза фонари смотрели прямо на меня.

Расстояние между мной и машиной быстро уменьшалось. Я сделала резкое движение влево. Глаза фонари метнулись за мной. Я бросилась вправо — автомобиль тоже сделал крутой поворот. Совсем близко мелькнуло колесо и крыло машины, и в тот же миг я почувствовала резкий толчок в бок и отлетела в сторону, теряя на лету книги, тетради и шляпу... Я лежала на спине, ощущая сильную боль в правой руке выше локтя и в боку.

Розовая промокашка, вылетевшая из моей тетради, кружилась в воздухе.

«Я так и знала, что это случится! — мелькнуло у меня в голове. — Но хорошо, что так кончилось, — я жива...»
Около меня появился озабоченный городовой. Злополучный автомобиль стоял тут же. Я оглянулась вокруг: со всех сторон к месту происшествия сбегался народ.
Я собрала все силы и, к общему удивлению, вскочила на ноги.

«Как же это вы так неосторожно, барышня!» — пробасил повеселевший городовой, подавая мне собранные книги».

(Московский журнал. 2018. №10)

Фото: Калужская площадь в 1910 году и одни из первых автомобилей в Москве.

Несмотря на довольно обширное каменное строительство в Москве во времена Петра I, деревянная застройка все же преобладала, особенно ближе к окраинам. Но даже для строительства из дерева там уже существовала определенная регламентация. Массовое возведение деревянных домов привело к тому, что в конце XVII века сложилась традиция предлагать на продажу готовые срубы, с легкостью собиравшиеся в любом месте, что напоминает сооружение образцовых мазанок, которыми застраивался в первые годы своего существования Петербург.

Вот что пишет об этом очевидец художник К. де Бруин: «Относительно зданий ничто мне не показалось здесь так удивительным, как постройка домов, которые продаются на торгу совершенно готовые, так же, как и покои и отдельные комнаты. Дома эти строятся из бревен или древесных стволов, сложенных и сплоченных вместе так, что их можно разобрать, перенести по частям, куда угодно, и потом опять сложить очень короткое время». Голландский художник в своей книге зафиксировал немало и других особенностей московской архитектуры начала XVIII века:

«С высоты Ивановской колокольни открывается самый лучший вид на город, со множеством каменных церквей, которыми он наполнен. Церковные и колоколенные главы некоторых из них вызолочены, что производит чрезвычайное
впечатление, когда солнечные лучи падают на эти главы и играют на них; но великолепнее всех Соборная церковь. Кроме церквей, в городе этом есть множество и других красивых каменных зданий; и теперь еще в Кремле строится новый Арсенал и возводится другое деревянное здание перед воротами Св. Николая для представления в нем театральных произведений».

«Улицы города почти все покрыты бревнами, или бревенчатыми мостами, таким образом, что в летнее время, когда идут дожди, улицы эти почти непроходимы по причине топкой грязи, которой они наполняются. Впрочем, в Москве есть много и очень больших улиц, и довольно широких».

(Из приложения к «Московскому журналу» «Наследие Петра Великого в Москве».)

Иллюстрация: Здание Главной аптеки на Красной площади. Конец 1690-х годов. Фрагмент акварели Дж. Кваренги. 1797 год.