Решила разделить на неопределённое количество частей, чтобы не томить ждущих ожиданием (да и мне так легче, на самом деле)

— Так, это я сделал, тёте Наташе я помог, — бубнёж себе под нос скрывается под переливающейся мелодией, щебетанием птиц в кронах богатых на листву деревьев; в шуме заведённой, отмытой до почти что блеска старой колымаги, в приглушённом — Ой, извините! — в грудь тому, в кого Аякс случайно врезался.

В лоб врезалось что-то острое, что-то имеющее свои грани, заострённые места, одним словом, украшение. В подтверждение своим ощущениям, глаза зацепились за горящий в солнечных лучах драгоценный камень на какой-то железке поверх галстука. А потом за такие же горящие мёдом светло-карие блюдца, запрятанные под прищуром.

Выглядит дядя богато, опрятно и... если только его дурацкие мысли никто не читает сейчас, то на чистоту: выглядит мужчина очаровательно, великолепно. Божественно, если уж совсем уходить в крайности своих литературных познаний.

— Стал невольным слушателем лестных слов о вас от пожилых дам, — голос под стать глазам — медовый, влекущий. — Вы волонтёр?

— Скорее энтузиаст-бездельник, — Тарталья несвойственно притупил взгляд в сторонке, сославшись на солнышко хотя бы для самого себя. Неважно, что то светило скорее приятному незнакомцу в выточенное словно из камня лицо, от чего ему приходилось щуриться.

На глупую шутку этот вышедший из-под кисти великих творцов человек озарил простого смертного такой приятной улыбкой, что аж захотелось ударить себя. Никогда Аякс не замечал за собой таких мыслей и... вот опять, собственно. Не ждать маменьке дома невесту-красу, сын её–

— Не могли бы вы тогда и мою машину привести в порядок?

Незнакомец потянулся ко внутреннему кармашку своего коричневого пиджака. Если приглядеться, как сделал Тарталья из своего большого любопытства, можно было разглядеть некий рисунок. Переблескивали в лучах солнца скопом полусферы, похожие на полумесяцы, те были ограничены идущей от боковых швов вниз неброской золотой дорожкой. Пары секунд хватило, чтобы понять, что это был орнамент чешуи, не рыбьей, целого дракона. На левом краю этой явно дорогой штуки красовалась голова мифического существа с раскрытой пастью, будто ревущее, выставляющее острый ряд зубов на устрашение смотрящему.

Пару раз сморгнув, вытянутое, наверняка забавное выражение лица Тартальи приняло свою естественную, спокойную форму. Мужчина продолжал улыбаться.

— Вот, — из длинного, прямоугольного кошеля с кучей торчащих пластиковых карточек, высунулась небольшая картонка, визитка? — Давайте созвонимся завтра и выберем удобное время для встречи.

— А к чему такая официальность?

Искреннее непонимание в нежно-голубых глазах заставило визави кратко посмеяться. Это не ощущалось как-то обидно, не укололо, неа. Сердце зашлось в невообразимом ритме далеко не от нахлынувшей злости.

— Позвольте узнать, как вас зовут, молодой человек?

— Тарталья. — "Аякс это для домашних" подумалось про себя.

— Я Чжунли. Приятно познакомиться с вами, Тарталья. — они пожали друг другу руки, Чжунли слегка наклонился к нему и веяние аромата тяжёлого одеколона осело в лёгких и голове до завтрашнего вечера так точно. — Я правда занятой человек, но для вашей компании я выделю время.

"Моей компании? Я вроде вам собрался тачку мыть, а не на свидание... хотелось бы, конечно. В Бездну, Аякс, о чём ты вообще думаешь?!"

— Договорились. — парень вырвал свою руку из затянувшегося рукопожатия, взглянул ещё раз в завораживающие глаза Чжунли, на взятую визитку с тем же именем, контактами, даже электронной почтой и отправился с еле удерживаемой глупой улыбочкой на покрасневшем лице к себе домой, дожидаться следующего дня.

[1 часть]

Разгрести свои учебные долги было достаточно сложно, даже если Тарталья не из тех людей, кто будет забивать на учёбу или подготовку, однако, сложнее окончания одиннадцатого класса далось найти себе летний досуг. Прогулки от рассвета до первых лунных лучей, пропадания у друзей и подруг дома, вечеринки, веселье это здорово. И, честно говоря, быстро надоедающе, хотелось провести эти последние деньки без учебной каторги с пользой, что ли?

Как гром среди ясного неба, без того светлую голову осветило сильнее прежнего, он же может устроиться на подработку!

На небольшую полученную выручку можно было бы купить что-нибудь себе по мелочам или даже дать братьям или сестричке, в общем-то всегда в кармане пара сотен моры это удобно, согревающе душу и греющее ляшку, как любила выражаться мама. Прям полноценно устраиваться работать было бы ужасно по отношению к вымученному потом и почти слезами отдыху, помочь повыдергивать злосчастные одуванчики с бабушкиных-дедушкиных огородов, помыть окна в квартире ленивого человека, да даже последить за ребёнком пару часов за небольшую, символическую плату — запросто.

— Машину я вашу отмыл, лучше, чем новая была в свои года! — горделиво отозвался Тарталья, проведя кулаком по взмокшему от честного труда лбу.

В пару к физической нагрузке жарило беспощадное июльское солнце, что подсветило оставшиеся от моющего средства, геля для мытья посуды в огромном тазике, разводы по капоту, лобовому, дверцам, по всей площади машины в общем. Конечно же ко всему прочему где-то ещё остались закоулки с наросшей вековой пылью, которая, возможно, вместе с её владельцем видела всех Семерых лично...

— Да что ты говоришь? За словом к тебе в карман не полезешь, рыжий-рыжий конопатый, — беззлобно глумился дедок на пару голов ниже юноши и точно на десяток передних зубов меньше.

— Работаю на совесть, так сказать. — чуть не вырвалась фраза "на славу партии"; судя по возрасту этого мужчины, в свои лучшие годы тот и правда трудился на благо партии Предвестников. Сейчас те уже давно распались, как и все союзы между странами, осталась лишь Царица, храни её Архонты, но упоминать и на час застрять с болью в спине, слушая, как он лично жал руку самому Пульчинелле, чаевничал с Пьеро? Оставьте бабулькам на лавочках, они такое любят и даже поддержат!

— Хорош малец, так держать! — хриплый дедушкин смех наполнил голову воспоминаниями о собственном отце, навеял размышления о том, какой он будет в его старость, если болезнь не скосит раньше? А правда ли, что люди стаптываются с возрастом? Смешно и грустно со всего этого до кривой ухмылки на лице, не хочется думать про батю, когда настроение хорошее, сразу портится. — Сколько я тебе должон?

— Сколько хотите, сколько не жалко, — безобразное подобие позитивной эмоции обратилось непроницаемой, бронированной улыбкой с до ужаса тоскливыми глазами, продававшими Аякса с душевными потрохами. Кто знаком ближе с этим рыжим чёртом знает эту эмоцию, кто нет — ведётся.

— Мне за твою оказанную помощь не жалко и всю свою пенсию выложить и отложенное на похороны меня и моей жены. Ты конкретнее скажи.

— Да... — глаза, отражающие цвет чистого неба, закатились в подобии раздумий, — Триста моры нормально вам будет?

— Совсем ты свою работу обесценил, сынок. Держи, на шоколадку хватит тебе? — свистящий смех, похожий на истерику чайника, заглох на полпути, обратившись какой-то смеющейся лисицей. По поднятой дедком собственной ладони стукнула трухлявая, хоть и мозолистая; зашелестела пара купюр с тремя нулями на конце.

— Вы, если что, обращайтесь, я на соседней улице живу, — закивал Аякс уже скорее сам себе, ведь пожилой мужчина ушёл в восхищение с прославлением веснушчатого машиночиста, с кучей пожеланий здоровья, да долголетия. Сколько раз он уже наслышал этого "дай Архонты тебе здоровья", он теперь как у Моракса за пазухой.

Аякс, до безобразия довольный своей проделанной работой, развернулся на пятках замызганных чёрно-белых кед, сунул в неглубокий карман потёртых джинсовых шорт деньги и поплёлся на поиски либо работы, либо летних приключений.

Восстаю из мёртвых со словами о том, что пишу большую зарисовку про то, как Тарталья однажды ну очень удачно помыл дорогую тачку одному мужчине ехе ?

Модерн ау, где Тарталья проводит отпуск в Лиюэ, заводит там случайный роман, который начинался с маленького обогревающего огонька и разросшийся до обжигающего, громадного костра: нежные встречи в маленьком кафе, прогулки за мизинчики по берегу облачного моря, локальные шутки, парные украшения, брелки, бесконечные объятия, поцелуи, до безобразия влюблённые друг на друга взгляды, первые слова "я люблю тебя", празднование дня рождения, вкусный торт своими руками, переезд из съемной квартиры к Чжунли, знакомство с достопримечательностями, местной едой, архитектурой, искренний смех, улыбки, самые горячие и фантастические ночи, жуткое желание продлить это время, когда Аякс говорит, что ему нужно быть в аэропорту через пару дней.

Чжунли нежно держит лицо Аякса в своих ладонях, прямо как на типичных фотографиях, где люди держат закатное солнце на небе.

«Я никогда тебя не забуду, баобей» проносится в ночи их последнего соединения тел и сердец, перед тем, как зайти на борт самолёта и тогда, когда Чжунли с грустью, тоской в душе смотрел за пролетающей над Лиюэ железной птицей, отобравшей его любимого.

«Я никогда тебя не забуду» читает Тарталья в присланном из жаркой, переполненной воспоминаниями о Нём страны письме, трясущимися руками утирая слёзы и прижимая подаренную открытку с фотографией ко лбу, к губам, чтобы ещё раз поцеловать красивое, пусть лишь запечатлённое на бумаге лицо счастливого, влюблённого в него как тогда, так и сейчас Чжунли.

Дальше будет "разница в размерах", у меня уже ни одной приличной идеи на это нет. Ждите ??

Слово: раскол

❗мпрег

Двое находящихся в комнате людей сверлили плотно замотанный кулёк из толстого пледа с небольшим окошечком, откуда проглядывала шероховатая поверхность усердно спрятанного сокровища. Ласковые поглаживания обоих родителей с разных сторон приветствовали горячее, достаточно крупное яйцо внутри согревающей защиты.

Даже и не верится, что совсем скоро, с минуту на минуту, на свет появится маленький дракончик, крохотная версия сидящего рядом Властелина Камня, и все желания прижать, обнять, поцеловать и почесать маленького малыша окажутся не простым воображением чего-то далёкого, нескорого. Вот прям сейчас. Сейчас всё будет.

Тарталья нервно перебирал, перекладывал из ладони в ладонь согретое полотенце и невольно раскручивал его из идеального рулета, Чжунли же постоянно щупал тазик с слегка горячеватой водой — налил горячее на случай, если придётся прождать ещё дольше, чем надо.

— Ты уверен, что всё будет хорошо? — заикающиеся нервные нотки в голосе Чайльда, его бегающий от пледа к бывшему Архонту обеспокоенный взгляд вынуждали Чжунли быть чуть-чуть больше уверенным в ситуации.

— Конечно. А как иначе? — Моракс оставил нежный поцелуй в округлой веснушчатой щеке и, судя по реакции, забрал с собой некоторые тревоги.

— Сегодня крайний день... У нас же всё готово?

— Всё то, что понадобится сейчас.

Протяжный выдох и вдох полной грудью, протяжный выдох и вдох полной грудью.

— Интересно, а сколько ещё жда-

Под ухом раздался непрекращающийся скрежет, яйцо в пледе начало слегка пошатываться, постепенно исходя сколами, похожими на узор молнии в грозу.

— Чжунли! — Аякс аж подорвался на месте, подпрыгнул на стуле и еле удержал равновесие, когда приземлился обратно. — Держи полотенце! Дай воду!

Тарталья двинулся корпусом вперёд с протянутыми, напряжёнными руками, слегка замялся, не зная, что ему делать, когда расколы начали яснее проявляться по всей неровной поверхности, а изнутри послышались забавные, непохожие на полноценное рычание звуки.

И максимально осторожно, Аякс начал слой за слоем стягивать кусочки навёрнутого пледа с целью убрать ненужный груз для его с Чжунли почти рождённого ребёнка.

Тяжёлое яйцо упало на овальный бок, когда-то твёрдая шапочка-скорлупка упала на мягкую поверхность кровати.

— О.

Маленький несмышлёныш ярко-ярко голубыми глазками с тонкой, почти как иголкой, белой полосочкой зрачком заинтересованно разглядывал своих маму и папу, попутно делая свои неуклюжие шажочки из крепости-скорлупки. Аякс совершенно не верил своим глазам, скорее по инерции положил раскрытые ладони перед своим малышом, а дракончик, со смешным пищанием, отправился обнюхивать пальцы и устраивать своё маленькое, толстенькое, продолговатое тельце поверх горячих рук.

Ещё раз огромное спасибо Хатоко за то, что она нарисовала для меня этот подарочек и потом ещё кое-что подтянется по артам сладенькое ?

Слово: Течка

❗?, омегаверс

Вся шеститысячилетняя выдержка, опыт, собираемый из года в год по крупицам, рушился хрупким карточным домиком, стоило сильным феромонам истинной омеги ударить в сверхчувствительный драконий нос. Аромат назойливо бурил путь к мысли о том, что... можно. Можно хотя бы коснуться, Тарталья не возражает и напротив, просит, молит о том, чтобы к нему прикоснулись, настойчиво, интенсивно натерли основание вспушённого рыжего хвоста, может быть даже, мазнули пару раз под этим хвостом, и от этих мыслей стало дурно; фантомный возможный привкус естественной смазки, основанный лишь на маняще-сладком запахе, пуще прежнего подтакливал к тому, за что простыми извинениями не отделаешься.

Это первая течка его драгоценного лиса, Моракс не может просто взять и поддаться ненасытным инстинктам наполнить собой распластанного по кровати Тарталью из-за своего ужасно возбуждённого состояния, он не может, как бы ему не хотелось, пометить омегу. Это не делается настолько спонтанно, особенно для дракона и лиса, выбирающих одну пару на всю жизнь.

Аякс с громким протяжным стоном стукнулся головой о широкую грудь, заскользил кончиком носа и открытым ртом по закрытым одеждой участкам тела и вот, одну секунду, в миллиметре от победы сам вгрызся в шею с почти дрожащим кадыком от количества сглатываемой слюны.

Он не выдержит; в паху болезненно ноет, сердце отбивает невероятный рок-н-ролльный стиль Синъянь об мокрую, покрасневшую щёку достигшего своего совершеннолетия лиса.

— Ты мне нужен... внутри меня... Чжунли...

Глыть.

— Пожалуйста...

Взмокший от слёз опустошённый взгляд, захлёбывающийся бесконтрольно вытекающей слюной и молитвой окончить его муки, стоны, запах, тепло его тела, разбрасываемые по телу поцелуи, его — Моракса — руки, разводящие в стороны веснушчатые, мягкие, словно тесто, ягодицы, такие скользкие из-за обилия смазки.

В Бездну; пусть хотя бы раз животная натура завладеет им, чтобы он мог завладеть своим омегой.