В выходные начала проходить курс по библиотерапии — это один из методов работы психолога, направленное чтение и обсуждение специально подобранной литературы.

Еще библиотерапию можно использовать в книжных клубах. Можно самому с собой читать терапевтично, если знать, как и что нужно делать.

Из курса узнала, что первые упоминания о библиотерапии появились в 13 веке до нашей эры. На входе одной из самых крупных библиотек, состоявших из глиняных табличек и принадлежавших Рамзесу второму, было написано «Аптека для души». А Пифагор, который жил на три века позже, для лечения кроме мазей использовал музыку и декламацию стихов.

Если вы думаете, что библиотерапия — это ерундистика, то есть исследования, доказывающие эффективность методики.

К примеру, здесь библиотерапевт Надежда Чаломова рассказывает об исследовании израильских ученых. Они выявили, что терапевтическое чтение специально подобранных историй помогает детям, оставшимся без родителей, уменьшить агрессию и тревогу, научиться опираться на себя и позитивно мыслить — ставить цели и добиваться их.

Меня это очень впечатлило. Теперь хочется научиться более точно подбирать книги под запрос человека и обсуждать, опираясь на его чувства и эмоции. Поэтому кроме групповых встреч в книжном клубе хочу сделать индивидуальные встречи один на один.

Вижу библиотерапию как мостик к терапии. Не всем и не всегда нужна помощь психолога, иногда достаточно человека, чтобы просто поговорить о том, что зацепило, и через это вытащить свои эмоции, принять и прожить их.

Дочитала «Розу» Оксаны Васякиной — и мне кажется, это автофикшен, который должен переводиться: настолько плотный, важный, долгоиграющий текст, строящий новую реальность в литературе. Реальность, о которой в русской прозе до этого говорили не так в лоб, не так правдиво, умалчивая и ужимаясь. По крайней мере, я такого не встречала. Если я не права, покажите мне тексты такого порядка, я с интересом к ним присмотрюсь.

«Роза» — текст о смерти, о туберкулезе, об одиночестве, о депрессии, а еще о девяностых и двухтысячных. Он о способе вырваться наружу из опостылелого быта, который ежедневно окутывает и удушает. Этот текст — попытка автора осмыслить себя через слово, прошлое, других людей, прежде всего тетку Светлану, так рано ушедшую, но показавшую своей самой обыкновенной жизнью протест — против правильности и желания казаться лучше, чем ты есть.

Я не знаю, играет ли какую-то роль то, что мы с Оксаной Васякиной одного возраста и поколения, но Оксана будто описала мое прошлое — ту самую рамочку девяностых, в которую помещались все семьи, каждая со своей трагедией. Читая «Розу», я погружалась в себя, в свое детство, в людей, которые были там, в своих родственников — все они были другими, все они теперь изменились — тех больше нет. И эта попытка автора воскресить время для меня — самая ценная и вдохновляющая. Возникает желание составить свой текст — записать свое прошлое на книжную кассету, чтобы проигрывать не только в памяти.

Признаюсь, за последнее время этот текст впечатлил меня сильнее всего, он остался во мне и стал моей частью. А как у вас? Было что-то книжное, что засело в памяти и что вы больше не сможете от себя отпустить?

У меня депрессия и тревожное расстройство. Я состою из антидепрессантов, противотревожного и нейролептика: две таблетки утром, две вечером.

Вполне понятно, что я часто думаю о том, насколько не в порядке. Насколько мне надо работать. Насколько мне надо прикладывать усилия, чтобы вставать с постели, чтобы не принимать свое бессилие, бороться с ним. Иногда кажется, что это игра и я просто себя жалею. Иногда я мучаю себя, заставляя поработать еще чуть-чуть.

Редко кто это может понять. Возможно, потому что я редко про это говорю. Поэтому меня сильно трогает, когда кто-то все-таки может.

Год назад купила книгу Оксаны Васякиной «Роза», которую она посвятила своей тете, сгоревшей от туберкулеза в 39 лет. Начала читать сейчас — в момент, когда снова очутилась на антидепрессантах, хотя бы так — живу. И это чтение, оно болезненное, но такое освобождающее. И вот почему.

В автофикшн-романе Оксана пишет не только о тетке и бабке, но и о себе: ведь в ней отражаются воспоминания о близких, собранные по крупицам. Оксана также пишет о своей депрессии, о том, как принимает таблетки и ходит в Тимирязевский лес писать «Розу». Она говорит о том, что для нее текст, какая это большая работа и что благодаря тексту можно почувствовать то самое «я существую».

Читаю «Розу» — память, текст, депрессия, тревожность, я существую — все это так близко. Читаю «Розу» и не замечаю, как открываю ноутбук и начинаю записывать свою память, записываю тех, кто был, но ушел, и тех, кто остался. И это работа. И от этого не убежать.

Пока длится лихорадка московского нонфикшена, а я с завистью посматриваю на тех, кто там присутствует и почитываю блоги-впечатления с ярмарки, дочитала «Лес» Светланы Тюльбашевой от издательства «Дом историй» @domistorii — книжную новинку ярмарки.

Как не ярый поклонник хорроров и триллеров была приятно уливлена тем, что книга глубже, чем кажется на первый взгляд — большей частью из-за обложки. Это не совсем мистический триллер в духе «Топей» Дмитрия Глуховского и до «Девочки, которая любила тома Гордона» Стивена Кинга тут далеко, хотя некоторые отсылки имеются.

Для меня «Лес» — это что-то про семью, причем про ту, где кровные узы не важны, а семейный круг охраняется строго и никаких этических принципов в отношении защиты быть не может. Риторика здесь такая: угрожаешь мне или моему близкому — покалечим или убьем, вообще не важно.

Текст состоит из трех частей. В первой две москвички блуждают по лесу, дни, недели и кажется уже года. При этом им то призраки видятся, то тени — леших или кого похуже. Во второй части мальчишка по имени Гриша вместе с семьей под покровом ночи переезжает в деревню. Кто они, зачем приехали и почему их не любят в округе — читателю предстоит разгадать. В третьей части истории смешиваются, наслаиваются друг на друга как мозаика, соединяются в новую, более обширную и понятную — кажется, настоящее зло нашлось, но так ли это, каждый читатель решит для себя сам.

Кого бояться в романе — вот он главный вопрос. Мистики, как в первой части. Своей семьи или злых соседей — во второй. Алкоголиков, спасших тебя и одновременно взявших в плен, или выживших в лесу и прошедших через ад, которые теперь на все готовы. Текст поворачивается к читателю — как избушка к лесу передом или наоборот, а может только на три четверти. Потому что страшное в романе может оказаться совсем в обычном. Это как «Догвиллль», когда не мистика, не природа, а люди — самые жуткие существа, способные на жестокость и ужасы.

Перечитала роман Ёко Огавы «Полиция памяти» для книжного клуба и решила набросать список книг, где так или иначе автор пытается понять, что такое память, насколько важно помнить и можно ли, и — главное, — нужно ли помнить все досконально. Игры с памятью, иллюзорная память, все не то, чем кажется — это тоже будет в книгах. Из мастодонтов, исследующих память, это конечно Барнс, Ондатже и Исигуро — они для меня на первом плане, но потом начали всплывать и другие имена.

— Майкл Ондатже «Английский пациент», «Военный свет»
— Кадзуо Исигуро «Погребенный великан»
— Джулиан Барнс «Одна история», «Предчувствие конца»
— Евгений Водолазкин «Авиатор», «Чагин»
— Мария Степанова «Памяти памяти»
— Оксана Васякина «Рана», «Степь», «Роза»
— В. Г. Зебальд «Кольца Сатурна»
— Умберто Эко «Таинственное пламя царицы Лоаны»
— Георги Господинов «Времеубежище»
— Оливер Сакс «Человек, который принял жену за шляпу», «Пробуждение»
— Гай Кей «Тигана»
— Алексей Поляринов «Риф»
— Лин Хеджинян «Моя жизнь»
— Патрик Модиано «Улица темных лавок»
— Мохамед Мбугар Сарр «В тайниках памяти»
— Анни Эрно «Память девушки»
— Чарли Кауфман «Муравечество»
— Ёко Огава «Любимое уравнение профессора»
— Яцек Дукай «Идеальное несовершенство»

Если вы кого-то еще вспомните из художественных авторов, кто исследует память и ее свойства — пишите в комментариях. Дополню список.