Разговор с неизвестным, часть 23 (окончание)

В итоге мы пришли почти к тому с чего начали: теология Мастера и Маргариты – гностическая с уклоном в катаризм?

Это и так и не так: безусловно гностического вообще и катарского в частности в ней много, но пожалуй не больше чем ортодоксально-христианского.

Оба прочтения здесь возможны но не охватывают всех смысловых пластов.

На самом деле та картина мира которую демонстрирует нам Булгаков дохристианская и догностическая. И нет, конечно не иудейская, но и доуидейская тоже.

Очень легко было бы назвать её языческой, что отчасти было бы верно но ничего бы по существу не объяснило из-за максимальной размытости термина.

Здесь мы стоим в шаге от того чтобы чтобы войти в мир, современному человеку совершенно неизвестный. Но как учит нас Михаил Афанасьевич, с неизвестным такому человеку соприкасаться противопоказано.

Разговор с неизвестным, часть 22

Именно на таком отождествлении Вечной женственности Гёте (и имплицитно – Данте, на которого эта идея легко экстраполируется) и Софии-мудрости, как в ортодоксально-христианском так и в гностическом прочтении, основано учение софиологии, впервые сформулированное у Владимира Соловьёва и получившее развитие в русской религиозной философии XXв.

И всё-таки здесь ощущается смутная недосказанность.

Чтобы окончательно разрешить сомнения, достаточно вспомнить что видения Софии у Владимира Соловьёва следовали за интенсивными любовными переживаниями, а наивысшая любовь, как он это утверждает в цикле Смысл любви, не производит потомства. Вечная женственность, ну конечно же – кто бы ещё это мог быть.

Известно что Михаил Афанасьевич был знаком с учением Соловьёва, так что неудивительно что сюжет Мастера и Маргариты с ним явным образом перекликается.

Так что же, мозаика собралась? Почти.

Разговор с неизвестным, часть 21

По мере движения от архаической к классической античности, σοφία приобретает известный нам смысл.

Во всяком случае, уже у Платона она однозначно употребляется в значении высшей божественной мудрости, а мыслители именуются философами.

Между тем, в этом φιλό- отчётливо ощущается эротический аспект: мудрость-София здесь выступает в качестве объекта любви, а одним из ключевых прямо упомянутых у Платона образов-эйдосов становится образ красоты.

Ещё более явно этот аспект проступает у гностиков, и не только у Симона: у валентиниан София эксплицитно наделяется женской природой, а её падение (отпадение от плеромы) описывается в эротизированных выражениях.

Помещённое в такой контекст, учение Симона Волхва становится гораздо понятнее.

Отсюда же проясняется и значение Вечной женственности Гёте: это и есть София-мудрость, настоящая любовь Фауста, которая воплощается в фигурах Елены и Маргариты.

Разговор с неизвестным, часть 20

Отождествление Елены Прекрасной и Софии-мудрости у Симона Волхва на первый взгляд кажется максимально неочевидным.

В греческой мифологии Елена ассоциируется не с мудростью но с красотой, согласно Гомеру это прекраснейшая из женщин (а в догомеровскую эпоху – вероятно самостоятельное божество).

А вот слово σοφίη употребляется у Гомера применительно к Афине, но ещё не в привычном нам значении: речь идёт о мастерстве, ремесленной способности.

То есть мудрость Афины исходно имеет практическую направленность, она покровительствует человеческим ремёслам, в частности кораблестроению и прядению.

Но с ремёслами связана и Инанна, которая согласно известной легенде выкрала (в числе прочих) ремесленные ме у Энки чтобы передать их жителям Урука. Она же разделяет с Афиной и функцию богини войны.

В моменте, когда Пол пытается отбрехаться, что он не Махди, и говорит, что его мать специально готовилась к этому — она умеет трансмутировать яды — есть конфликт светского и религиозного мировоззрения. Он не всегда очевиден.

Для светского человека, если он понимает, как происходит процесс, то он его тут же десакрализирует. Мы открыли гравитацию, все, тайна движения планет больше не тайна. «Чудо», это обязательно только то, что опровергает законы вселенной, потому что оно определяется как некая неизведанная магия. Естественно, она потеряет свои магические свойства, как только станет понятной.

Для религиозного человека все не так. Механика «чуда» не имеет никакого значения, чудо состоит в том, что оно вообще существует, да еще и произошло в нужное время в нужном месте. Можно сколько угодно пытаться объяснить любовь через концентрации дофамина с серотонином, но чудо в том, что тело вообще так реагирует, причем с конкретным человеком и при определенном стечении обстоятельств, который заранее неизвестен.

На месте Джессики запросто мог оказаться кто-то другой, кто погиб бы при ритуале, и все — никакой веры фременов, Пол уже не Лисан аль-Гаиб, никакого отмщения за отца и всех последующих событий.

#Религия #Кино

Строго говоря первые христиане почти наверняка были как раз гностиками.

То есть претензия гностиков на то что они и есть настоящие христиане – она с большой вероятностью обоснована.

Христианство возникло из эллинистической рецепции иудаизма, через двустороннее сближение иудейского и эллинистического миров: с одной стороны его предшественником был эллинизированный иудаизм, с другой – эллинистическая культура, познакомившаяся с текстами иудаизма и по-своему их воспринявшая.

При этом прямую и явную рецепцию мы видим именно в гностицизме, а вот ортодоксальное христианство – это вероятно продукт дальнейшей эволюции уже исходных гностических идей.

https://t.me/alchemiclibrary/472

Telegram

Алхимическая Библиотека

К предыдущему перепосту. Не то чтоб это было никому не надо, просто гностические тексты действительно были совершенно неизвестны широкой публике до открытия Библиотеки Наг-Хаммади в 1945 году, и то тридцать лет после этого обыватель мог достоверно знать разве…