Склонилась к нему, прикоснулась к плечу, заглядывая в глаза и ища ответ на свой вопрос. А он, хитрый, бессердечный обманщик, только обвил ладонями её лицо и прильнул к манящим губам. Долгим, чувственным поцелуем попросил прощения за свою хитрость и ту тревогу, что приносил ей всё чаще и чаще своим состоянием, и, получив лёгкий удар в грудь, посчитал, что был прощён. Получив не менее чувственный, трепетный ответ, снова и снова обнаружил себя самым счастливым человеком.

— Вот так хорошо... Лучше, чем было! — улыбнулся ей в губы, даже не смея поднять полные удовольствия глаза. — Едем домой?

А о горящих не только от удовольствия щеках, о сдавленности в груди и неприятно частом сердцебиении он обязательно подумает позже. В следующий раз. Обязательно...

#maЗарисовочное

— Ирина Алексеевна? — Геннадий осторожно приоткрыл дверь и заглянул в кабинет супруги.

— Заходи уже, я одна, — крикнула она, на что Кривицкий лишь усмехнулся.

— Не знаю, не знаю... Утром ты была нарасхват!

Память о сцене, с которой начался рабочий день, ещё жила с ним. Забыть, что у заведующей могут быть серьёзные гости, и без стука войти к ней с игривым возгласом «Ирка!» и правда было слишком.

Когда Павлова, закончив писать, подняла глаза, сердце её неприятно укололо: муж выглядел не самым здоровым и бодрым, каким обычно притворялся.

— Ты чего такой красный? Ген, давление? — быстро обув туфли, что сброшенными отдыхали под столом, она поднялась и подбежала к нему. Приложила ладонь к щеке, поворачивая лицо к свету.

— Да что-то жарковато... — только и выдохнул Геннадий. Отшучиваться было бессмысленно: самочувствие подвело его в самый ответственный момент.

— Садись, сейчас, — отправив его на диван, Ирина вернулась к столу и достала из ящика тонометр. — Где был, что делал?

— В операционной был, — Кривицкий пожал плечами, когда супруга уже со всем усердием проводила ему диагностику. — Нос девчонке собирали.

— Помолчи.

— Сама же спросила...

Строгая, сосредоточенная, красивая, как это обычно бывало под закат дня, в своей заметной усталости, Ирина пристально смотрела на манометр, и взгляд, за которым следил Геннадий, не обещал ему ничего хорошего. Резко стянув с его руки манжету, она сдула упавшую на глаза чёлку, но даже этот угрожающий жест показался мужчине завораживающим.

— Ну, доигрался? 150 на 90. А я тебе ещё дома с утра говорила! Говорила?

— Ир... — Геннадий отмахнулся, глуповато улыбаясь какой-то собственной тайной мысли. — Ты просто так сексуально меришь давление. Я разволновался...

— Кривицкий... — с металлом в голосе протянула Павлова. Хотя неуместная шутка и коснулась сердца уже приятным теплом, безответственный героизм мужа по-прежнему не вызывал у неё одобрения.

— Ир, да там история такая! Она уснула с телефоном, а он выскользнул и упал на переносицу, представляешь! Вот такая глупость — и перелом костей носа со смещением отломков. Ещё большая глупость — её мать, ну да ладно...

— Уже и повздорить успел? — рассмеялась Ирина. Отыскав в персональной аптечке спасительную таблетку, отдала её Геннадию.

— Просто провёл небольшую воспитательную беседу для скандальной дамочки... — тихо согласился он, медленно опускаясь на женское плечо.

— А я думала, кто там кричал. А это муж мой! Воспитатель...

— Ир... Можно я вот так с тобой посижу... — примостившись удобнее, обвив её рукой, Кривицкий прикрыл глаза. — Так хорошо! И всё отпустит.

Рядом с ней и впрямь необъяснимо становилось спокойнее. Легче дышалось. Мирские заботы теряли свою давящую силу, а чувство всепоглощающей любви растворяло все ненужные мысли.

— Давай-ка домой собирайся. Слышишь? — запустив ладонь в его волосы, Ирина легко, шутливо потрепала их.

— Без тебя не поеду.

— Да что ты будешь делать!

Он был неисправим. Наверное, ей следовало лишь смириться с тем, как ловко и неприметно Геннадий перенял это упрямство у неё же.

Никто не ломился в двери и не вызывал спасать мир... Они, греясь в объятиях, так и продлили бы ещё это нежное мгновение, но Кривицкий шевельнулся и поднялся, избавляясь от почти увлёкшей его дрёмы:

— Сама-то как?

— А что «сама»? — Ирина прищурилась. — У меня всё хорошо.

Конечно, немного и непреднамеренно солгала... О тянущей спине Геннадию знать необязательно. В конце концов, эта боль давно стала её вечной спутницей — с чего бы удостаивать её такими же вечными напоминаниями?

— Никогда не умела мне врать. И не научилась.

— Ой-ой, проницательный какой нашёлся...

— Ой... — Кривицкий вздрогнул и замер.

— Что? — тут же подумав о его сердце, Павлова ощутила, как к ней тяжёлой волной прилил страх.

Внутренние часы показывают, что уже пора, что уже совсем скоро эта необходимость станет ощутимо острой... Нужны как глоток свежего воздуха. Как память о весне среди холода и серости. Просто нужны: любить их любовь.

Как я соскучилась💔
#maКривицкие

Оттуда, наверное, что большинство зрителей и читателей не удержать каким-то зарисовочным материалом, где всё красиво и счастливо. Нужен накал, нужно действие, нужен такой конфликт, который должен быть по законам драматургии — с собой, с обстоятельствами, с социумом... Не у всех, правда, получается. И потому уместность, адекватность, грамотность исполнения — уже второй вопрос😞