На этом все! Делитесь своим любимым текстиком/картинкой? лично мой топ картинок — тумины и чонсоны
а текстики все нравятся?

#чонсоны #sketch

Джисон для Чонина всегда был любимым хёном. Даже если он не всегда был готов в этом признаться: было смешно, если честно, наблюдать за тем, как сильно Джисон хотел это услышать.

Но Чонин не говорил, как не говорит и сейчас. Только есть одно «но»: с простыми хёнами не проводят все свободное время.

С простыми хёнами не ходят по семейным ресторанчикам где-то в черте города (подальше от лишних глаз, потому что Чонин не хочет раскрытия их маленьких свиданий).

К простым хёнам не ездят в общежитие через весь город, просто потому что:

— Ну Ин-и! Я соскучился!

И плевать, что всего несколько часов назад виделись в агентстве. (Чонин тоже соскучился, и именно поэтому отваливает двойную сумму таксисту за скорость).

Простых хёнов не целуют с порога, простым хёнам не шепчут непристойности на ухо, простым хёнам не позволяется делать то, что может Джисон.

— Ты ведь любишь меня больше всех, правда? — тем не менее спрашивает он.

Чонин царапает поясницу и ощутимо сжимает кожу на бедрах так, что из Джисона вырывается скулящий звук.

— Стал бы я, — горячим шёпотом, — по первому зову ехать к тебе, если бы нет?

Стал бы он ставить Джисона на быстрый набор; стал бы слушать тысячу и одно голосовое о символизме в тексте новой песни; стал бы уделять ему столько времени, сколько не уделяет никому другому?

Джисон в ответ только целует, руками скользя вниз.

Чонин подарит Джисону каждую свободную секунду из имеющихся двадцати четырех часов, если это когда-нибудь станет достаточным. Потому что Джисон — его любимый хён, даже если сказать об этом вслух приравнивается к поражению.

Чонин предпочитает не проигрывать. Но:

— Я люблю тебя больше всех, — достаточно слышно, — запомни, пожалуйста, навсегда.

Я обычно таким не засоряю канал, но теперь не могу перестать думать о том, что day6 любимая группа Сынмина, и Минхо сделал на нее кавер, так ещё и на такую песню и—
Да я делулу??

Я все ещё люблю хёнхо прикиньте!!! Компенсирую предыдущие две грусняшки вот этим ? and hope you'll like it?

#хёнхо #sketch

Иногда Минхо думает, что делает недостаточно.

Недостаточно говорит, недостаточно показывает, недостаточно любит — просто Хёнджин, определенно, заслуживает большего.

Хёнджин с ним в этом, конечно, не согласен.

— Дурак. 

И Минхо не может удержаться от смеха.

— Я?

— Да, — вполне серьезно отвечает, — как ты мог подумать, что я не вижу твоей любви?

Они лежат на кровати тихим весенним вечером, хотя Хёнджин, кажется, думает, что его кровать — Минхо. Уж очень удобно он устроился на груди. 

И Минхо не то чтобы имеет хоть что-нибудь против, просто дышать слегка тяжеловато. Но ничего, переживет.

— Мне самому так кажется, — мычит он и носом зарывается в хёнджиновы волосы, — в последнее время особенно.

Хёнджин приподнимается и смотрит на него пару секунд, а в глазах столько любви — огромное, колоссальное количество — что Минхо физически ощущает, как тонет в ней.

А потом Хёнджин снова говорит:

— Ну точно дурак, — и улыбается сладко-сладко, чтобы затем потянутся и ладошку уложить на его щеку, — я все вижу.

Минхо, может, и сомневался в этом раньше. Теперь — нет. Хёнджину ведь нет смысла его обманывать. 

— Но я все ещё хочу давать тебе больше, — выходит шёпотом. 

Лицо Хёнджина близко-близко, их носы почти соприкасаются, и это ощущается до трепета в сердце интимно — Минхо даже на пару секунд кажется, будто он над землёй парит. 

Будто бабочками поднимается прямо к небу, и так легко становится — нереально.

Только Хёнджин реальный. И он прямо перед ним, и он смотрит на него, и он улыбается ему, и он любит его, и он... 

— Ты отдаешь достаточно, — таким же шёпотом, — ты делаешь столько, сколько можешь, и я ценю это. Мне не нужно больше.

Даже несмотря на то, что Минхо думает совершенно иначе. Даже несмотря на то, что не может внятно сказать три несчастных слова. 

Минхо любит его. Он любит Хёнджина так искренне и чисто, считая одним из самых важных людей в жизни. И он хотел бы говорить об этом в слух, хотел бы начинать каждый новый день с одной чистосердечной фразы, но...

— Я люблю тебя, ты же знаешь? Я очень редко говорю это и...

— Я знаю, — улыбается Хёнджин, — я вижу это и чувствую, а ещё я понимаю, что «люблю» значит для тебя больше.

...если говорить «я люблю тебя» каждый день, фраза утратит свою значимость. И как бы глупо это не звучало, именно так произошло у родителей Минхо — теперь он боится повторить их судьбу.

Поэтому не разбрасывается словами, даже если по-настоящему любит. 

— Спасибо, — Минхо в доверительном жесте прикрывает глаза, — спасибо, что понимаешь.

И Хёнджин снова улыбается, большим пальцем мягко поглаживая его щеку. 

— Но ты все ещё дурак, — в губы выдыхает он, — знаешь почему?

Минхо возмущённо вскидывает брови.

— Таймер на духовке пищал несколько минут назад, — Хёнджин смеётся, пока Минхо чувствует, как глаза лезут на лоб, — уже, кажется, даже пахнет горелым.

Минхо подрывается с кровати так быстро, как не подрывался ещё никогда. И когда, прийдя на кухню, видит на таймере ещё целую минуту сорок три секунды, Хёнджина хочет придушить. 

Но все ещё любит. Даже его злорадный, сладкий-сладкий смех из коридора. И его довольное удавшейся шалостью лицо, которое появляется из-за двери через секунду.

Минхо не может злиться на него: сейчас он полон чувств и благодарности так сильно, что внутри просто не хватает места.

— Это ты дурак, — все, на что его хватает, — я тебе доверял!

Хёнджин просто подходит к нему близко-близко и клюёт поцелуем в нос прямо перед тем, как таймер по-настоящему пищит. Минхо думает, что это вполне отличная компенсация.

Давайте вы мне хотя бы в честь праздника реакции поставите а?

#тумины #чонхо #sketch

— Я увидел фотографию цветка, — неожиданно начинает Сынмин, выдыхая горячий пар изо рта.

Они стоят на балконе: холодный декабрьский воздух окутывает со всех сторон, а мороз пробирает до костей. Но Сынмину кажется, что стоять здесь, на открытом балконе квартиры Чана, намного лучше, чем находится внутри.

— Цветка? — Чонин поворачивает к нему голову и заинтересовано вскидывает брови. — Какого цветка?

Они собрались здесь всей компанией. Не то чтобы Сынмин хотел приходить — видеть одного конкретного человека нет никаких сил, но Чан и Джисон настояли, а Чонин обещал поддержку.

Да и в любом случае они уже давно планировали отметить новый год все вместе — кажется, ещё в июне, сам Сынмин радостно наседал на уши с этой идеей Минхо. Он обнимал за плечи и мечтательным голосом рассказывал, как бы целовал его под омелой, кружил в танце под бой курантов и дарил друзьям подарок один на двоих.

И это все правда могло стать реальностью, если бы не одно "но": в августе они расстались.

Поэтому сейчас Сынмин старательно избегает любых контактов со старшим, хотя, празднуя новый год в одной квартире, это сделать весьма проблематично. 

— Я увидел мушмулу, — смеётся, хотя хочется голову в песок спрятать и рот зашить, — знаешь её значение?

Чонин мычит отрицательно. Сынмин хмыкает и, опираясь на перила руками, продолжает.

— Единственная любовь, — прыскает, опуская лицо на ладони, — но знаешь, что смешнее всего? Её фотография — обои на телефоне Минхо. 

И Чонин поднимает брови в удивлении: он не то чтобы разбирается в значении цветов, но из уст Сынмина, который в любой отрасли профи, это правда звучит слишком смешно. Даже обидно как-то. 

Это ведь он был тем, кто рассказал Сынмину об изменах. Но имел ли он право? Или, вернее сказать, имел ли он право на ошибку, которую исправить теперь не хватает смелости?

— Серьёзно? — у Чонина чешется глаз, — думаешь, он знает о её значении? 

Минхо знает, Чонин уверен, но то, в чем он уверен больше — Сынмин никогда его не простит. Никого из них.

Сынмин пожимает плечами, а затем со всей силы отталкиваться от перил. 

— Может быть, — кивает сам себе, будто болванчик. Если честно, от всех мыслей ужасно кружится голова. — А может и нет. Не знаю. Как-то я говорил об этом, но... вряд ли он запомнил. 

Сынмин поджимает губы и тянется к ручке стеклянной двери, когда пересекается глазами с Минхо. Это не длится долго: почти сразу же он опускает взгляд, не находя в себе силы смотреть дольше.

Сынмин открывает дверь, заходит в комнату, полную других людей, но все ещё чувствует на себе его взгляд. И это так же сильно раздражает, как и волнует: сердце заходится ходуном, а дышать становится сложно. Больно. Ногти со всей силы впиваются в кожу ладоней, пока Сынмин пытается найти в себе силы не сбежать.

Смотреть на Минхо все ещё невыносимо. Вспоминать его ласковые слова, нежные прикосновения и поцелуи в лоб перед сном — подобно дулу пистолета у виска. Сынмин никогда не был суицидником, но мазохистом очевидно был. 

Смешно, что на обоях Минхо стоит именно мушмула. Ведь Раньше она стояла на его, Сынмина, обоях. И признаться хоть кому-нибудь, что все ещё стоит — теперь на главном экране, вместо блокировки — стыдно. Он никогда не сделает этого.

Дверь громко хлопает — недостаточно, на самом деле, чтобы заглушить весь шум внутри квартиры — и Чонин остаётся позади.

Снова и снова, и Сынмин вряд ли когда-нибудь узнает, на сколько болезненным взглядом он смотрит на него. 

Чонин хотел бы оказаться мушмулой, хотел бы оказаться на месте Сынмина не только единожды — увы, Минхо больше не пьян. 

И даже если они переспали тогда, даже если план: сказать Сынмину об изменах и рассорить его с Минхо, сработал — Чонин все ещё *не он.

Он никогда не был Сынмином, даже если безумно этого хотел.*
Влюбиться в парня лучшего друга ещё хуже, чем просто влюбиться в занятого человека. И сейчас Чонину искренне жаль: хотел бы он иметь мозги всего несколько месяцев назад.