Все мы состоим из историй.

Даже если кажется, что сейчас нечего рассказать. Даже если есть, но не понимаешь, кому и как. Даже если повествования хватило бы, чтобы говорить неделю без передышки, но ты просто не хочешь ни с кем разговаривать.

В любом случае, неизбежно, всегда, каждый миг твоей жизни, каждое твоё здесь и сейчас ты состоишь из историй.

Больших и маленьких. Длинных романов и анекдотов на две строки, надписей на водосточной трубе и вывесок магазинов, которые кто-то сфотографировал для тебя за тысячу километров и прислал, мол, смотри, какое. А ты улыбаешься и отправляешь в ответ что-то своё смешное.

Каждый твой день - лотерея случайных шагов, каждое даже очень обычное расписание прячет за невыразительными строчками чудеса.

Вот кто-то вечно угрюмый на рабочем созвоне вдруг улыбнулся дурацкой шутке, и в голосе его зазвучала теплота, о которой думаешь потом целый день как о подарке небес.

Кот запрыгнул на спинку стула, перелез на плечо, улегся и замурчал, и ты невольно тянешь руку погладить, доверчиво прижимаешься к серому боку - и кто из вас тут за кого отвечает, а? Друг за друга, как всегда, друг за друга.

На крыше соседнего дома закаркал ворон, да так громко, что перекрыл и машинный шум, и песню в одном наушнике - второй ты не надеваешь, чтобы за музыкой слышать кота и чайник на кухне. Ворон скрипит и взлетает, чёрная клякса в сером ноябрьском небе, а ты выглядываешь в окно и шепчешь ему «привет», как всегда.

Тебе кажется, что нечего и не хочется рассказать, а у самого сердце каждый день сотни раз сжимается от благодарности и любви к смешным обыденным чудесам.

И, знаешь, в эти наши последние времена что угодно может оказаться не важно. Но если и стоит говорить хоть о чём-нибудь хоть когда-нибудь ещё хотя бы однажды - то, конечно же, о любви.

Я хожу тут, я всегда тут, я всё ещё тут.

Много раз уходила - в отпуск, в отчаяние, в обморок - но раз за разом возвращалась обратно. Кто-нибудь очень внимательный может заметить мне, что я слишком часто говорю о возвращении и исчезаю снова, и это замечание будет справедливым.

Я делала так много раз.
Я делаю так раз за разом.
Я сейчас снова здесь.

Иду по земле, не считаю шагов, не считаю себя настоящей, но считаю живой.

Ощущаю живым всё остальное.

Всё живое отзывается на мои шаги, всё живое из всех своих многочисленных состояний всегда слышит каждого из таких, как я.

Всё - живое, и с этим не получается спорить, хотя время от времени каждый из нас и пытается.

Особенно сейчас, когда хочется спорить со всем и спорить не хочется вовсе.

Я хожу по пустому парку, ловлю на себя дождь, плавно переходящий в снег, и год, стремительно летящий в тёмную половину. Позволяю тьме случаться со мной и во мне, благодарю за то, что оно существует - время долгой зимней работы во тьме, медленной и необходимой.

Не работы над ошибками, как мне долго казалось. А работы над - для, ради - возможности быть сразу всем. Светом и тьмой, холодом и теплом, целым, живым, благодарным.

Сидеть на мокрых качелях в пустом парке в почти-Самайн, передавать всей собой приветы во все стороны, всем и всему, что хоть когда-то любила. Поздравлять с днем рождения давно умершего друга и слышать его улыбку.

Я хожу тут, я всегда тут, я всё ещё где-то тут.

Все мы всё ещё где-то тут. Вместе.

Я перебывала уже таким количеством людей.

Дочерью, подругой, невестой, женой. Сильной и независимой женщиной, домохозяйкой на шее у мужа, свободной художницей, офисной работницей, разведенкой.

Я спасала людей, встречала людей и провожала людей. Боролась за дружбу и позволяла ей угаснуть самой. Я жила на первом этаже и на десятом, в шумном месте и в тихом дворе. Было время, когда я путешествовала только по большим городам, а было - только по тихим лесным местечкам.

Я знаю, какая я на творческом подъёме и какая - в затяжном кризисе. Я умею летать, умею подниматься из пепла, помню, что никакой из вариантов - не окончательный.

Кажется, ценность этого приходит со временем, и наконец пришла моя очередь. В середине шага от компьютера к чашке чая, после многих десятков очень разных ролей всем существом вдруг ощутить, что ни одна из них не есть я.

Я - то, что во всех этих метаморфозах не изменилось.

А значит, я - это тёплое солнце новой весны, апрельский ветер, острое чувство прекрасного и очень много любви.

Такое самоопределение мне подходит.

Мы оставляем себе напоминания.

Рисуем цветными мелками стрелки на стенах лабиринта, привязываем ленточки на ветки деревьев: здесь мол, сюда, когда потеряешься, просто иди сюда.

Найди первую метку, любую из них, не важно, в какой части маршрута, и по ней найдешь остальные.

Начни с произвольного места.
Начни откуда угодно.
Просто начни.

И окажется, что ничего никогда не кончалось.

Что человек нелинеен, что все мы делаем паузы в одних местах и перескакиваем на другие, тасуем маршруты внутри себя, как колоду Таро, кладём её под подушку и засыпаем, а проснувшись, наугад тянем карту. И что же там, что?

Там - стрелка на стене лабиринта, путеводная ниточка как раз прямо в руке, там подруга-гадалка рисует тебе на стене ажурную дверь, и ты просто делаешь шаг за порог.

И за этим порогом находишь себя с произвольного места и узнаёшь, что никогда никуда не девался: всё то, что ты любил и оставил (в) себе, всё это время оставалось тобой.

Ты остаёшься всем, что хоть однажды любил. Всё, что ты любишь, остаётся с тобой и однажды оказывается путеводной картой, раскладом Таро, подругой, которая рассмеётся легко, с золотинкой, и скажет, что ты всё делаешь правильно.

Просто верь себе.
Всегда верь себе.

Остальное ты сам же себе и напомнишь.

Вы все легко её узнаете. Там будут звёзды.

Не знаю пока, где и когда. Не знаю, кем будет та моя версия, которая наконец примет решение, что пора.

Не знаю, буду ли я одна или кто-нибудь будет мне помогать.

Не знаю ни времени года, ни возраста, ни страны. Ничего не знаю.

Знаю зато, что там будут играть The Dartz. Может быть, на пластинках.

Знаю, что там будут звёзды и огоньки. Очень много разномастных огней по вечерам будет светиться в окнах, и если получится, внешняя стена будет оформлена под маяк.

Знаю, что там всегда будет много книг и людей. Знаю, что подоконники будут уставлены витражными лампами и цветами. Знаю, что запах кофе и карамели никогда не иссякнет.

Знаю, что мечта открыть собственную кофейню - родом из тех очень юных времён, через которые проходит каждый книжный ребёнок. Мечта о том, что сделаешь мир красивее, ярче, добрее.

А ещё знаю, что если я снова начинаю думать об этом, значит, внутри меня у меня всё получилось.

Получилось снова стать мной.
Вернуться и пройти очень много дороги одновременно.

И, значит, когда эта кофейня случится - пока не знаю, где и когда - все вы очень легко её узнаете.

Она ведь начала случаться уже очень давно. Прямо вот здесь.

И там - здесь, везде - будут звёзды.

Иногда очень нужно сказать спасибо себе.
За всё.

Что выдержал, вытянул, дотянул до момента, когда наконец можно выдохнуть. Дотянулся до самого себя, восстановил сигнал или остался на связи.

Что не впустил отчаянье. Или наоборот - что впустил и дал ему наконец разрушить всё, что давно нужно было разрушить, но не поднималась рука.

А взамен начать строить новое.

Что новое было построено, а из самых потайных кладовых на звук этого нового выглянуло (проснулось?) что-то важное, нутряное, забитое и забытое очень давно, чему наконец-то снова есть подходящее место, что наконец-то снова можешь любить.

Сказать себе спасибо за смелость и только тогда узнать, как важно было услышать это не от кого-то другого, снаружи, а от себя - изнутри. Удивительно, как много (как много раз) оказалось нужно пересобрать абсолютно всё, чтобы добраться до этого чувства.

Иногда очень нужно сказать самому себе, что ты справился.
Думаю, прямо сейчас можно уже начинать.

Никакой вариант самого себя - не последний.

Не существует того, на чём остановился и всё, запечатано навсегда, отлито в бронзе.

Даже ветхий старик, беседуя с внуком, учится новому. Даже душа, с которой успела случиться вся возможная тьма, тянется к свету.

Даже если очень давно очень хорошо знаешь себя - думаешь, что уже всё, что возможно, узнал - никогда не знаешь на самом деле, чем себя удивишь.

Ничего не решено, не окончено, не убито. Может быть, затаилось, может быть, набирает силу, может быть, спит до весны - но где-то внутри пульсирует сердце, а значит, где-то снаружи пульсирует свет.

И где-то во тьме прямо сейчас рождается день, когда они встретятся.

Время до Нового года похоже на реку, рождённую двумя течениями.

Одно - ледяное. Его воды несут глубинный холод, схватывающий до костей. Его дыхание Снежной Королевы замораживает, заморачивает, останавливает.

Внутри тикают слова: замри.

Другое - розовое, весеннее, золотистое. Оно несёт в своих водах запах весны, запах разбуженных в глубинах ростков, предчувствие света.

И смеётся в самое ухо жарким шепотом издалека: да-да, граница пройдена.

Без этого золотистого шепота переживать долгую зиму наших земель было бы труднее. Добравшись до пика зима / как до верхушки елки / мы бы подвывали вместе с внутренними волками. Бежали бы с замирающими от страха сердцем вместе с внутренними зайцами.

Но нужна точка, зацепка, которая подаст другую идею. Нам нужен флажок на перевале, отмечающий вершину.

В эти дни до и после порогового момента мы впускаем в себе волну этих двух течений. Нам холодно, мы устали, мы не знаем, что будет дальше. И мы наполняем сердце светом ( иногда через силу), глотаем золотистое шампанское и греемся от мерцающих при свечах глаз. Уют этих дней - топливо темного времени.

И оно такое, это время, что выскребает углы. Как ваша бабушка, подоткнув юбку, отмывала самый закопчённый угол на кухне, так и внутренний страж начинает соскабливать нагар года. Пыль летит во все стороны, серая водица растекается в самом центре комнаты, муть и печаль…

Вымываем все лишнее. Ненужное. Отжившее. Оно и само часто отпадает и уходит.

Зимние праздники - время разворота на весну. В первую очередь на ещё еле уловимую внутреннюю весну, надежду на весну.

Дойти до границы зимы. Увидеть лето.

Дивное время двух течений.
Йольских ветров. Рождественских песен. Новогодних подарков.