Мне нужны деньги, чтобы перезапустить всё. Сейчас или никогда, как говорится.

карта рф: 2200730241486584
Paypal: [email protected]
Visa direct: 4186990026207316 (Vladan Rains)
Международные переводы swift и крипта: реквизиты

?

Google Docs

реквизиты

FOR TRANSFERS IN US DOLLARS (USD) Intermediary bank: Citibank N.A., New York, USA; SWIFT: CITIUS33 Beneficiary bank: Bank of Georgia, SWIFT: BAGAGE22 Beneficiary: RAINS VLADAN Account/IBAN: GE02BG0000000533889162 *если форма вашего банка просит только один…

Dear friend,

Жизни в Танжере столько, что льётся она через край. Эта жизнь меня обнимает, обволакивает — и каким-то образом мы сосуществуем вместе, хотя я и не вполне являюсь её частью. Казалось бы, я тут лишняя деталь — куда менее витальная, чем всё окружающее. И культурно чужая. Но всё же я чувствую себя здесь принятым и включённым.

Любопытно, но именно Танжер выковыривает из меня так много неуловимых воспоминаний — они даже эфемернее, чем воспоминания. Просто ощущения, запахи, звуки. Даже старая квартира, в которой я сейчас живу. Толстые стены, высокие потолки, неоклассицизм… но главное, что она даже пахнет как сталинка моей бабушки. Мне это нравится.

И признаться, в жизни моей не было ничего более терапевтичного, чем нахождение в нескольких тысячах километрах от «родины». Да и родина ли она, если я — глумной педик из россии — куда лучше чувствую себя в исламском королевстве с уголовкой за гей-секс?

«А тебе не странно, что ты вообще не разговариваешь на русском?» — спросила британка Эмили. И я понял, что мне наоборот комфортно, когда говорить на русском попросту не с кем — ведь соотечественников в Марокко почти и не встретить.

Но есть у такого расклада и побочки — чувство вины, например. Иногда мне кажется, что я «бросил» людей в россии. Иногда мне кажется, что я какой-то плохой.

Другой момент — это кризис идентичности. Ну, как кризис… Я окончательно не понимаю, кто я — но и не могу сказать, что это нечто плохое. А вот окружающий мир требует от меня каких-то понятных лейблов, распознавательных знаков — будь то россиянин, гей, эмигрант и кто угодно ещё. И где-то ещё маячит чувство ответственности, политическая осознанность, страх за других — а потому я вроде как «должен» поддерживать свою российскую идентичность. Я «должен» интегрировать своё травматическое прошлое в настоящее, где я пытаюсь от травм прошлого скрыться.

Хотя, может, это и есть идеальный расклад. Ну, когда большую часть времени я «никто», когда не говорю на русском и просто живу эту жизнь. Но при этом могу временно «доставать» свою российскую идентичность и родной язык, чтобы использовать их более точечно и осознанно — да хоть в этом письме, например.

В оффлайне же я про эту идентичность легко забываю, её тут некому триггерить. В безвизовом Марокко моих сограждан по несчастью так мало, что встретить их можно лишь в специальных местах.

«Шапку сними», — сказал господин посол, увидев мою кепку. В российском консульстве меня встретили вежливые и даже человеколюбивые люди. Но они всё равно были каким-то кругом ада. Потому что вежливыми были по-советски, да и бюрократия эта вся… Мне не понравилось — даже несмотря на то, что они задержались после закрытия, чтобы закончить оформление моих документов.

У посольства того есть сад. Я сидел там на лавке, ни о чем не думающий от невероятной заёбанности, и никак не регистрировал окружающую реальность. Но вдруг какой-то запах ударил мне в нос — и я с удивлением обнаружил на своём лице слезы.

По правую сторону от крыльца там растут пальмы, мушмула, что-то для меня новое или незнакомое. По левую же сторону лежит маленький и не очень ухоженный кусок без деревьев, и растения там совсем другие. Розы. Шиповник. Клевер. Осока. Мой мозг, привыкший уже к неизвестным растениям и запаху океана, не ожидал такого букета — его можно было бы встретить в мамином саду или у бабушки на даче. Но почему здесь, в Северной Африке?

И я не скучаю по прошлому. Просто оно иногда всё равно настигает тебя самым неожиданным образом — и так больно почему-то коляет.

Но я жутко скучаю по дому — не по тому, который у меня когда-то был, а по самому ощущению дома. Получается, я скучаю по месту, которое ещё не нашёл. Ну а пока что мой дом — это только я сам.

Надеюсь, ты в безопасности, где бы ты не был_а.
Love always,
VR

Если вам хочется сказать «спасибо» за тексты, то

российская карта: 5559494184635240
Paypal: [email protected]
Visa direct: 4186990026207316 (Vladan Rains)
Международные переводы swift и крипта: реквизиты

Спасибо, что помогаете мне продолжать ?

В воздухе что-то переменилось. Сегодня второй день Рамадана — главного праздника мусульман, периода духовного очищения и добродетели. Но очищение проходит не без осложнений: люди лишились привычных режимов потребления еды и воды, кофеина и никотина, гашиша и чего угодно ещё. Нервозно.

Сейчас я ощущаю себя чем-то гораздо более далеким, чем просто посторонним: я очутился в культурном контексте, который радикально отличается от привычного. И каждый день я задаю марокканцам тысячу-другую глупых вопросов — чтоб хоть как-то ориентироваться в приютившем меня пространстве.

Впрочем, многих иностранцев это всё не беспокоит. Тот же Вио с изумлением узнал от меня, что загорать нагишом тут нельзя — а он это делал и собирается продолжать. Ну, спасибо, что хотя бы не в черте города… Если честно, меня коробит ignorance некоторых приезжих. Ведь Марокко для них — это что-то вроде тематического Диснейленда, в котором они развлекаются и потребляют, нисколько не интересуясь местными контекстами.

Вио очень хаотичный, спонтанный, скандальный. «Ты — enfant terrible, несносный ребенок в теле 54-летнего гея из Калифорнии», — честно сказал я ему. Он попытался засмеяться, но мои слова неприятно его царапнули. Каким-то образом я умудрялся говорить ему правду, оставаясь другом — со всеми остальными Вио постоянно срался.

Вчера он переехал в Фес — и я этому даже рад. Иногда ложка дёгтя — это одно-единственное слово. "Monkeys”, — сказал Вио про марокканских парней, с которыми он зачем-то поскандалил.

А ведь у него настоящий фетиш на арабов при этом. И сначала я пытался игнорировать его сексуальные вкусы — но оказалось, что фетишизация этноса идёт в одну ногу с дегуманизацией и расизмом. Как «неожиданно».

Да, никто не идеален. Я тоже. И помня об этом, я пытаюсь общаться с очень разными и неудобными людьми. Но результатом порой становится когнитивный диссонанс и разочарование. Хотя я не то чтобы жалею о наших с Вио прогулках — он рассказывал мне про свою молодость, про несчастную любовь к горячему парню, с которым они познакомились на калифорнийском песке.

«Он разбил мне сердце! Мы встречались 3 года, но потом оказалось, что он уже 20 лет находится в тайных отношениях со своим кузеном… Но ты бы видел его хуй! Кажется, у меня где-то есть его голое фото, потом покажу. Мне нужно услышать от тебя, все эти страдания были хоть немного оправданны».

Национальные железные дороги желают вам счастливого Рамадана! — высветилось арабской вязью смс на моём телефоне.

«О, кстати! Мне нужно пойти на вокзал и купить билет до Феса заранее. Я уверен, у них там настоящий бардак и ничего не работает!» — сказал Вио.

«Билет можно купить за пару минут на их сайте, тебе придёт посадочный qr-код... Кстати, у них классные поезда, а Al Boraq, на котором ты поедешь до пересадки в Кенитре — это самый быстрый поезд в Африке. Он несётся со скоростью около 300 км/час и стоит при этом недорого. Думаю, США могут лишь мечтать о такой железнодорожной системе», — пассивно-агрессивно сказал я Вио, который неловко хлопал глазами.

Мы как будто живём в чёрно-белом мире, где Запад — это Прогресс, Безупречность и Эталон, а страны третьего мира — одни сплошные беды и неправильности. Но всё же я, совсем не отрицая местных проблем, не могу не находить достоинства в любой, даже самой неидеальной стране, в которой оказался.

Возможно, тут нет демократии. И люди боятся обсуждать короля, чтобы не исчезнуть. Бывает, они сажают геев в тюрьму. А некоторые так бедны, что воруют хлеб. Но когда я вижу, скажем, их особенное и заботливое отношение к людям с инвалидностью, то вспоминаю, что мир не чёрно-белый. Мир не чёрно-белый.

Незрячий парень в чёрно-белой джуббе, мужском платье, приходит в мой спортзал несколько раз в неделю. И каждый раз он приходит не один — его за руку водит его друг, всегда.
Иногда я плачу будто без причины. Потому что этот мир такой красивый и уродливый одновременно. И я просто не знаю, что с этим делать.

7 марта 2022-го я улетел из россии. 8 марта я прибыл в Ташкент. Но всё это было так давно, что стало неправдой.

Год назад я улетел из россии. И я ничего не чувствую по этому поводу: ни радости, ни грусти, ни ностальгии.

«Пиздиец билять», — сказал Марв’ан, когда неудачно кинул кости. Он жил и учился в Украине, а поэтому свободно говорит по-русски. Ну, и ещё на 5 языках.

Я же слишком угашенный, чтобы понимать правила настольной игры. Сначала ты кидаешь кости, потом двигаешь фишечки. Это всё, что я усвоил.

«Может, они и расисты — но я не хочу об этом думать. Я не хочу быть жертвой, я просто принимаю обстоятельства и действую, исходя из них», — Хамза рассказывал о том, как его лишили вида на жительство во Франции за какие-то смешные количества гашиша. Будь он французом, то отделался бы штрафом в худшем случае.

«В некоторых странах ЕС они продают гашиш легально. Это наш марокканский гашиш — но они никогда не скажут, как они его достали. Большая часть гашиша в Европе — из Марокко».

Он говорит, конечно, о Нидерландах, где специальные кофешопы продают травку и гашиш. Продажи — это легальная часть их бизнеса. Но вот взаимодействие с поставщиками товара — дело тёмное.

Курить я не люблю и делаю это крайне редко. Но когда ты в компании марокканцев, то отказ от общего косячка кажется неуважением.

«Я бы тоже мог толкать гашиш, но не хочу снова в тюрьму», — говорит Азиз. Он сидел в тюрьме за гей-поцелуй — то есть не за секс даже. В Марокко криминализован гей-секс.

У Азиза был немецкий бойфренд. Однажды они поцеловались в поезде, но забыли запереть дверь в купе — и их застала консервативная марокканская женщина. Азиз пытался избежать скандала, но немец стал кричать, что он свободный человек и может делать что хочет.

Немецкого бойфренда тогда сразу отпустили. Но вот Азиз попал в тюрьму — и через какое-то время его выкупили оттуда родственники. Выкупили — и сразу отказались. Ты теперь на свободе, но мы не хотим ничего знать о твоей жизни. Его семья религиозна.

«Европецы любят говорить о своей прогрессивности и о том, как нетолератны на их фоне мусульмане. Но гей-секс у нас был криминализован благодаря французской оккупации, это они привезли нам эти законы», — рассуждает Азиз.

У меня часто спрашивают, что я делаю в Танжере. Но не буду же я каждый раз объяснять что-то про россию, про свою личную историю и прочее. Да и не объясняют все эти подробности моё нахождение в конкретном месте. Я точно не делал никакого выбора — иногда мне приходится просто сдаться и следовать некой чуйке, которая и приводит меня в разные места.

Я просто нахождусь здесь, — и это лучшее возможное объяснение.

Тем более, что в целом здесь никому не интересно происходщее «там». Это может казаться чем-то неправильным, но ни марокканцы, ни многочисленные туристы из США и Европы о войне в Украине почти не говорят.

Иногда мне кажется, что я готов перестать писать вообще. Потому что мы больше не живём в мире слов, мы живем в мире картинок — это просто данность. Возможно, если бы я мог быть тиктокером, то жилось бы легче.

Какие планы? Куда ты поедешь дальше? — именно такие вопросы задали мне сегодня и тревел-блогерка и США Лиз, и сёрфер из Австралии Тайлер, и итальянец Фернандо, который марокканским гашишом пытается выкурить из себя кризис среднего возраста.

Но у меня нет ответов даже про завтра. «Я просто следую некому потоку», — как-то так я всем говорю. Кажется, им нравится такой ответ.

Иногда я скучаю по Стамбулу, где провёл самую тёплую зиму в жизни. Иногда я скучаю по Ташкенту, который утешал меня сразу после эмиграции. Иногда я скучаю по Гудаури, чьи горы заменили психотерапию. Но по Москве я никогда не скучаю, по россии не скучаю вообще.

Скучать по российскому прошлому как будто невозможно технически. Я потерял связь с собой прежним — с тем человеком, которым являлся до эмиграции. Кажется, ту жизнь проживал кто-то иной.

Год назад кто-то умер. Год назад кто-то родился.

«Будешь?», — спрашивает у меня чилиец Антон, протягивая мне киф. Ну, а почему бы и нет…

В Тбилиси некоторые мои подруги не слезали с грузинских хуёв. В принципе, очень их понимаю — я и сам какое-то время занимался подобным [в Тбилиси у меня наконец-то открылась анальная чакра]. Но вскоре мне остопиздело искать кого-то по-настоящему раскрепощенного и нескучного: со временем оказалось, что с сексом в Сакартвело всё не очень хорошо.

Фрустрация эта подкреплялась и тем, что в какой-то момент я дал в жопу одному крайне хуястому грузину — и тогда мне пришлось разориться на анальных свечах. А лекарства-то в Грузии все импортные и дорогие — как и всё остальное, впрочем. Ну, кроме хлеба, домашнего вина, чурчхелы и кончи.

Так вот, возвращаясь к грузинским мужчинам: писечки моим подругам они не лизали. Даже хуже — они не целовались иногда вовсе. Потому что для многих из них поцелуй — это что-то для любимой, для невесты, жены. А ты в их глазах иногда просто туристка-давалка. Но несмотря на такое потребительски-мясное отношение они при этом умеют запудрить тебе голову.

Я не понимаю, это обычное «я тебя люблю» или это грузинское «я тебя люблю»? — писала какая-то российская экспатка в твиттере, когда очередной грузинский любовник признавался ей в типа любви.

И тут я не хочу сказать ничего плохого, на самом деле. Кажется, это просто особенности местной культуры — грузины любят красивые слова, они эмоциональны. «Я так по тебе скучаю», — писал мне чувак, с которым у нас был быстрый хукап. Мы даже имен друг друга не знали, ну какое скучаю? Он просто хотел поебаться снова.

Думаю, они говорили эти громкие слова не из злого умысла. Говорили они искренне, хотя и не имея ничего в виду по-настоящему. В дружбе тоже так работало: когда грузины лезли целоваться со мной в щечку, называли дорогим другом и предлагали провести время вместе, то я никогда не был уверен: хотят ли они на самом деле дружить, хотят ли они на самом деле встретиться?

Но вернёмся к проблемам секса.
«Моя подруга, десять лет тут живущая, сказала, что грузины делают куннилингус в лучшем случае на 7 свидании», — говорит мне Н.
«Бля, это столько ждать… а мы разве бессмертные?» — отвечаю я.

И с гей-сексом там было примерно то же самое. Поэтому в своём профиле в грайндере я и написал по-английски: если ты не сосёшь и/или не делаешь римминг, то не пиши мне.
Не, ну а что выделываться. Время романтики прошло. По мере взросления ты становишься более циничным, конечно, но оно и к лучшему — по крайней мере, я точно знаю, что мне нужно. И не буду заниматься сексом, который мне не сдался.

Религиозность, отсутствие секс-позитивной культуры, сильная гомофобия — к сожалению, все это влияет на секс в Грузии. Потому-то мне и нравилось находить там любовников-иностранцев. Но и не россиян при этом, конечно — с этими я уже на всю жизнь наебался. Раз уж я из россии уехал, то зачем мне тот же секс, который был, когда я могу найти секс другой.

Испанцы, доминиканцы, намибийцы, азербайджанцы, арабы, турки, американцы, ну, и ещё кто-то там. Иногда было весело, иногда не очень.

Секс, как я уже писал, был моей копинговой стратегией в какой-то период. Но со временем я стал чувствовать себя бесплатным эскортником — и, в принципе, это единственное ощущение, к которому тебя неизбежно приводит текущая секс-позитивная культура.
А ещё я чувствовал себя социальным работником — потому что иногда ебался из жалости к закрепощенным и сексуально-фрустрированным мужчинам. Но социальным работникам хотя бы символические деньги платят…

Впрочем, всё это теперь не важно. Секс, Тбилиси. Всё это было как будто очень давно — и я уже снова умер в самолёте и продолжился в новых местах. И сексом я больше не занимаюсь.

Сегодня у меня день рождения. И я не уверен, что переживу этот день.

На днях я потратил всю ночь в попытках выдавить какую-то последнюю записку — но задача это как будто невыполнимая. Потому что сказать хочется так много — но в то же время не хочется говорить вообще.

Сегодня у меня день рождения. И наверное, никогда я не чувствовал себя более жалким и законченным, ненужным и невидимым.

Я родился в 10-55. Моя мама всегда поздравляет меня в 10-55.

Кажется, кроме мамы, в моей жизни не осталось значимых людей, которым я был бы важен. Мои отношения с другими истончились и деградировали. Хотя встречаются на моём пути и новые Красивые люди, с которыми у нас что-то происходит, но.

Я устал притворяться, что я лучше, функциональнее и благополучнее, чем я есть, чтобы со мной дружили. работали или ебались.

Устал обманывать сам себя, что во мне осталась ещё какая-то божья искра. Устал тратить всю жизнь на попытки преодолеть социально-экономические маркеры, с которыми был рожден. Я больше не могу позволить себе быть бедным ни дня.

Парадоксально, что я, вообще-то, действительно научился любить жизнь, радоваться маленьким вещам — ну, и так далее. Но почему-то этого всего недостаточно. Да, жизнь прикольная — ну и что?

Парадоксально, но я чувствую себя сильнее, чем когда-либо. А возможно, и умнее, глубже, талантливее. Думаю, я очень красивый человек. Но у меня не получилось наилучшим образом себя применить. Какие у этого причины — уже не важно. Не получилось — и всё тут.

И я всегда чувствовал себя каким-то чуждым и лишним. «Отщепенец ты», — ласково говорила моя бабушка.

Мир — это не только деревья, пляжи и утренний туман, с которыми мне ок. Но так же и люди, общество, экономические отношения — вещи, по отношению к которым я будто посторонний.

Хотя бы потому, что присущ мне недостаточный конформизм — вещь, которой я абсолютно не горжусь. Человек, будучи социальным существом, должен быть разумным конформистом и оппортунистом, если он хочет вписаться в общество и делать классные штуки. Хотя, может, проблема совсем в другом. И кто знает, как бы оно повернулось, если бы меня вовремя погладили по голове.

Оглядываясь назад, вспоминаю себя в детстве. И хотя я не вполне чувствую связь с этим ребенком — у нас даже имена теперь разные — я все равно думаю, что предал его. Моей персональной вины в этом нет, как и персональной вины в принципе. Но он и его мечты-надежды преданы, этого не изменишь. И хочется, чтобы он простил меня, хотя это физически невозможно.

Не знаю. Может, дурацкая мультивселенная и существует. И у какой-то другой версии меня всё получилось. Но это тоже не важно. У меня не получилось нихуя.

С каким-то там днём, Владимир-Владан-Ирек.

А расскажите мне про свои итоги года: про плохое и хорошоее. Про то, что вы сейчас чувствуете и переживаете.

Обещаю ответить всем.

Написать можно в эту форму обратной связи.

Если вам хочется сказать «спасибо» за тексты и поздравить автора с Новым годом

Альфа: 5559494184635240
Paypal: [email protected]
Грузинская карта: GE43CD0360000028250746 (Vladan Rains)
Международные переводы и крипта: реквизиты

Спасибо, что помогаете мне продолжать ??

Google Docs

👽

Я пишу тебе, а ты можешь написать мне. *это может быть вопрос, предложение, просьба рассказать о чем-либо, ты можешь поделиться чем угодно и рассказать что угодно.

Dear friend,

Каждый год я заказываю одно и то же остоебеневшее желание — исцеление. Но в этот раз с меня хватит. И что таить: именно война и политические события выдернули меня из этого пагубного цикла.

Наверное, каждому так или иначе знакомо ощущение сломанности. Да что уж там, оно нам массово прививается: мол, ты такое уёбище недоделанное, что в своём текущем виде жить вообще не можешь. И тебе обязательно нужно как следует себя починить, исцелить, переделать, проработать, оттерапевтировать.

Психотерапия с богатым расистом, психоанализ с хитровыебанной прохиндейкой, сумасшедший психиатр, который чуть меня не убил, ещё один психиатр, ставивший всем одинаковые диагнозы, антидепрессанты, которые делали только хуже, ещё один психотерапевт, который надоумил меня на пару биографических ошибок. Пытаясь исцелиться, я перепробовал кучу разных штук — и о многих из них при всём желании пожалеть не получится. Медитация там, ретриты, психоделики, спортзал, ACT-терапия, риталин наконец — это принесло пользу.

Но жалею я, что придерживался самой этой концепции: чтобы начать жить, нужно как следует исцелиться. Сначала нужно проработать все травмы — а уж потом… Кому нужно, нахера? Почему я вообще повёлся на идею, что текущего меня недостаточно? Что я к чему-то ещё не готов, что не способен просто жить вот прям сейчас?

Будто жизнь — это ачивка в бесконечной игре с хулионом уровней, где нужно победить всех боссов — будь то депрессия, плохие отношения с родителями или травмы. Но с меня хватит, катись оно всё баррелем с нефтью Urals.

Упражнения с психикой — вещь занятная, небесполезная. Но я отказываюсь от идеи, что человеку нужно потратить кучу денег и лет, чтобы заслужить жизнь, а не суррогат.

В век эпидемии ментальных расстройств желание исцелиться становится центральным для многих — но в конце-концов приводит к блеклому существованию, где жизнь всегда отложена на потом.

Я разрешу себе близкие отношения, когда проработаю все травмы. Начну делать проект мечты, когда избавлюсь от социальной тревоги. Не буду никуда переезжать, пока не выйду в ремиссию. Это даже не рандомные примеры, а из вполне конкретной [моей] головы поебень.

Но когда наступят эти идеальные условия, наступят ли вообще? Вообще-то, жить можно и прямо сейчас — нужно лишь быть готовым делать то, чего ты боишься.

Императив об исцелении вторит и классизму. Люди, которые позволили себе заработать геморрой в кресле терапевта, считаются нынче более полноценными. Я не буду встречаться с человеком, если у него нет N-лет терапии, — например, такую логику вижу всё чаще.

Проще говоря, люди без денег на постоянное ковыряние в себе — это какие-то неполноценные обрубки, которым нужно ограничивать себя в нормальных человеческих вещах.

А если между нами: психотерапия же ничего не гарантирует. Меня избивали, буллили и насиловали люди, которые «прошли» терапию. Возможно, единственное, что отличает психотерапевтированных от остальных — это большая вовлеченность в себя.

И разумеется, нарратив о необходимости исцеления воспроизводит логику к*питалима. Ничего не может быть просто так, нихуя не бесплатно. Ты заслужи, заплати — а потом уж живи. Нельзя ощущать удовольствие от жизни, пока ты не вылечил свой кПТСР у сертифицированного хуеплета со ставкой от 70 евро/час. А если что-то бесплатно — значит оно ненастоящее. И солнцу поэтому можно радоваться лишь в дорогих путешествиях. Только потребляя, ты заслуживаешь право на ощущение полноты жизни. Ну и прочая очевидная ебала.

Так вот. 2022-й помог мне остро ощутить человеческую хрупкость. Идеальных условий, в которых можно будет наконец-то зажить, может и не наступить по разным причинам — включая ядерный апокалипсис. И было бы немного грустно превратиться в ядерный пепел, будучи всем таким терапевтированным и проработанным, но так и не научившимся жить сейчас, а не потом.

Текущий дискурс о ментальном — тупиковый. И вместо того, чтобы учить людей о необходимости исцеления, их стоит научить видеть в себе красоту и витальность, даже если они поломаны. Что их достаточно, что они могут, что им можно.

С наступающим и до скорого,
Irek