В два часа я отправился домой, шёл пешком все шесть вёрст и думал о Нине и моих отношениях с ней. Что дальше?

30 ноября 1914, 23 года.

Говорил мне комплименты Боровский, - что я стал прямо отличным пианистом: туше, градация удара, отделанность и прочее. Вероятно, я много занимался? Я ответил, что совсем не занимался, но человеческий организм имеет свойство развиваться сам по себе по инерции после данного толчка: весной я серьёзно работал и дал толчок, но результат был не весной, а по прошествии времени, теперь.

30 ноября 1914, 23 года.

Я лёг спать довольный, хотя немного нервный, и пожалел, что нет милого Нининого плеча, на котором можно было бы примоститься и заснуть. Только плеча, больше ничего, я как-то у неё примерил, оно такое удобное. А отправляясь в концерт, я думал: какой ужас, если бы у меня была жена!

29 ноября 1914, 23 года.

Секрет хорошего исполнения в том, чтобы не обращать внимания на зал, на публику, словом, на обстановку до исполнения и во время него, а сосредоточиться на пьесе. Потом можно кланяться сколько угодно.

29 ноября 1914, 23 года.

О призыве второго ополчения теперь говорит весь Петроград. И хотя многие авторитетные источники (Корсак, Павская) не подтверждают это, другие с уверенностью говорят, что призовут или в декабре или, в лучшем случае, в феврале. Конечно не для боя, а для охранных служб. А впрочем не разберёшь: потеряем где-нибудь пять-десять корпусов, так и второе ополчение пошлют в огонь. Меня порой расстраивает, что придётся оторваться от обычной жизни, потерять свободу и заниматься может целый год чуждым мне делом; иногда становится страшно; а иной раз ничего и даже вовсе интересно. Но и досадно, если такое великое событие, как эта бойня, пройдёт непережитое и не коснётся меня совсем.

20 ноября 1914, 23 года.

Городецкий с ласковой внимательностью стал расспрашивать, отчего меня не видно и отчего я ему не звоню. Я ответил:
- Потому что, как я у вас побываю, так на неделю пройдёт желание сочинять.
Но Городецкий решил быть милым, сказал, что он отлично обдумал первую картину и я, погуляв с ним под руку, пообещал явиться во вторник.

15 ноября 1914, 23 года.

Сегодня я встал рано, в девять, и пошёл на репетицию симфонического оркестра. Там играли Лядова - и было скучно. Маленькие мысли, скромные гармонии и до тошноты правильное голосоведение нагоняли тоску.

14 ноября 1914, 23 года.

Сегодня я доделал давно задуманное поражение рукой и лучом Чужбога. На рояле это - ничего особенного, но в оркестре, кажется, выйдет сногсшибательно.

13 ноября 1914, 23 года.

Утром не сочинял, а играл.
Не могут ли меня освободить от ружья на том основании, что в мире искусств я гораздо больше наслужу Родине, чем в казарме?

5 ноября 1914, 23 года.