В ПОИСКАХ ВЗГЛЯДА

Взгляд. Каждый из нас — и его носитель, и его пленник. Одного взгляда мы можем желать как откровения, от другого хочется скрыться, прижаться к стене и стать прозрачными. Взглядом можно быть обласканным, согретым, вознесённым. Или, наоборот, стать целью жесткой оценки, ощутить его как приговор. Взгляд делает меня существующим. Если кто-то меня видит, значит, я есть. Вопрос лишь в том, как этот кто-то меня видит. От этого зависит всё: от еле уловимого, холодного взгляда прохожего до глубокой, пристальной оценки близкого человека — именно взгляд формирует ту тень Я, которую мы за собой тащим, часто даже не замечая.

В психоанализе Лакана взгляд — это куда больше, чем просто действие или факт, что кто-то на нас смотрит. Это наша первая встреча с собой через другого, через его непрозрачный и изменчивый фильтр. Ирония в том, что мы ищем этот взгляд, словно свет маяка в бурю, но, поймав его, лишь чувствуем, что остались всё тем же недостроенным кораблем, и маяк вовсе не греет. Этот взгляд, который так хотелось бы поймать, удержать, ощутить как подтверждение своего существования, остаётся частичным, ускользающим, словно недостающее звено, которого никогда не будет. Мы ищем во взгляде одобрение и любовь, но он постоянно возвращает нам нечто иное: недосягаемость, непонимание, отчуждение.

В эпоху социальных сетей эта игра приобрела новую, обманчивую форму. Мы хотим, чтобы нас видели, и не просто видели, а видели определёнными: успешными, счастливыми, умными. Мы выставляем жизнь на показ, тщательно подбираем ракурсы и фильтры, выстраиваем образы, которые создают иллюзию цельности и ясности. Но этот виртуальный взгляд — еще один фантом. Ведь даже самые отобранные кадры недостаточны, чтобы кто-то увидел нас такими, какими мы бы хотели быть. Взгляд, который нам так нужен, всегда остаётся чуть дальше, чем экран.

Мы словно ощущаем этот взгляд повсюду, даже когда остаёмся одни. Знакомо чувство, будто кто-то смотрит, когда мы примеряем новую одежду, подбираем слова перед важным разговором или решаемся на что-то, что не решались сделать до этого. Мы живем под фантомным взглядом, и это чувство не покидает нас. Этот взгляд — не просто оценка, это наша собственная бессознательная игра с собой, с тем, как мы хотели бы, чтобы на нас смотрели. Это та фантазия, что мы в глазах других лучше, ярче, значительнее. Мы — актеры этого вечного спектакля, даже когда просто стоим перед зеркалом или делаем снимок для соцсетей.

Подумайте, как это работает: ещё вчера вы могли быть на седьмом небе, потому что влюбленный взгляд другого, казалось, улавливал все ваши слабости, странности и уязвимости. Но сегодня его взгляд иной — прохладный, отстраненный, поверхностный, словно вы стали для него слегка скучноваты. Или, может быть, наоборот — вам вдруг показалось, что в этом взгляде вас увидели «слишком»: за пару секунд разглядели то, что вы сами стараетесь не видеть в себе. В этот момент взгляд обретает тревожную глубину, становится навязчивым воспоминанием о чём-то недосказанном, не прожитом, не исследованном.

Парадокс взгляда — в его двойственности. Мы хотим быть увиденными, и одновременно нас пугает возможность того, что нас видят такими, какие мы есть. Потому что во взгляде другого скрыта и наша жажда быть узнанными, и наш страх, что, глядя в нас, другой найдёт что-то невыносимое. Мы строим целые биографии на том, чтобы казаться, чтобы нравиться, чтобы заслуживать одобрение, но даже под доброжелательным взглядом рано или поздно приходит ощущение некой неполноты, неудачи, некоего «недосмотра». Кажется, он видит, но не всё, и что-то важное остаётся сокрытым.

В итоге взгляд становится зеркалом, искажённым и непостоянным, в котором мы пытаемся увидеть себя, но видим только обрывки, фрагменты, тени и намёки. Мы жаждем признания, но чем больше его получаем, тем сильнее чувствуем себя потерянными. Мы обретаем уверенность на сцене, но каждый выдох зрителя нам напоминает, что что-то так и осталось за кадром.

Поиски утраченного утешения

Что такое электронная сигарета? Это не просто модный аксессуар или способ расслабиться. Это — искусственный источник успокоения, бессознательное стремление вернуть себе утраченное. Это — попытка утолить жажду, которая никогда не будет утолена, как поиски потерянного рая, который кажется столь близким, но всегда ускользает. Если взглянуть на это через призму психоанализа, мы увидим в электронных сигаретах не просто объект потребления, а рефлексивное обращение к оральному частичному объекту — символу того, что когда-то было источником утешения, а теперь исчезло.

Оральный частичный объект — это тот самый забытый кусочек детства, когда грудь матери была всем. Это был не просто способ насыщения, а источник комфорта, безопасности и любви. Грудь — это не просто тело, это была вся вселенная для младенца. И вот, взрослея, мы теряем этот первый объект привязанности, но бессознательно продолжаем искать его. Мы цепляемся за что-то, что может хотя бы на мгновение вернуть нам ощущение этой утраты. Мы берем в руки электронную сигарету, и вдыхаем пар, надеясь, что это что-то нас утешит. И каждый вдох — это как мимолетный опыт возвращения к той грудной безопасности, которую мы потеряли в самом начале.

Однако причина этой оральной фиксации — не в самой потере, а в том, как она была пережита. Если в раннем детстве потребность в этом объекте не была удовлетворена должным образом, если мать была эмоционально недоступна, отстранялась или не могла обеспечить должное количество заботы и внимания, ребенок может застрять в этом поиске. Это создает так называемую оральную фиксацию, когда человек бессознательно продолжает стремиться к тем же источникам утешения, которые не были предоставлены в нужный момент. Эта фиксация может проявляться в поведении взрослых, которые ищут комфорт и безопасность в повторяющихся ритуалах — таких как курение, переедание или даже чрезмерное потребление алкоголя.

Но это иллюзия. Иллюзия, в которой мы живем, не замечая, что каждый вдох — это лишь попытка закрыть внутреннюю пустоту, которая не заполнимо велика. Мы продолжаем искать, продолжая вдыхать дым, как если бы он мог вернуть нам то ощущение защищенности, которое мы потеряли в детстве. Это не просто привычка, это — бессознательная борьба за восстановление утраченного. Мы вдыхаем и выдыхаем, словно пытаемся найти эту грудь, которая когда-то помогала справляться с тревогой.

Вместо того, чтобы столкнуться с этой бездной, мы продолжаем тянуться за частичным объектом. Никотиновый пар становится временной заменой, иллюзорным способом справляться с тревогой.

Это всего лишь игра с нашим собственным бессознательным желанием, желанием вернуть то, чего уже нет.

Каждая затяжка — это больше, чем просто действие. Это поиски утешения в мире, который больше не может нам дать того комфорта, который был с нами когда-то. Мы продолжаем искать, хотя и понимаем, что потеряли что-то гораздо важнее.

Эта боль, возможно, является самым трудным моментом. Человек находит себя в ситуации, где ему нужно заново встретиться с теми частями своей личности, которые он предпочитал не замечать: со своими уязвимыми сторонами, своими страхами и тревогами. Что процесс изменений — это не одномоментное событие, а постоянная работа, наполненная сомнениями, ошибками и неудачами.

Однако, несмотря на этот процесс обнажения, человек не всегда готов к столкновению с реальностью. И тогда наступает момент: он психует, злится, винит терапевта, обвиняет его в некомпетентности, уходит из терапии, хлопнув дверью. Ему больно не от того, что терапия не сработала, а от того, что терапия, как зеркало, отразила его слабости, его недостатки, его желание быть «вылеченным» магическим образом. В глубине души он знает, что, оставаясь, ему пришлось бы встретиться с собственным бессилием, одиночеством, собственной несовершенностью. А он к этому не готов.

И вот эта болезненная иллюзия «чуда» — основная защита человека перед изменениями. За этим стоит стремление избежать боли от того, что изменения требуют не только времени, но и активной работы над собой. Идеализируя терапию, человек создает иллюзию, что это внешняя сила, которая должна его «спасти». Но настоящий процесс изменений — это встреча с собой, с тем, кто он есть на самом деле, и это не всегда приятно. Эта встреча требует не идеализированного, а живого контакта, который включает не только ответы, но и ошибки, сомнения и уязвимость. Только через это настоящее, а не идеализированное понимание терапии, можно прийти к изменениям.

Психотерапия никогда не была сервисом для создания «нового человека». Она — процесс, где клиент сам изучает свои страхи, свои реакции, учится видеть свое сопротивление, свои проекции и ожидания.

Мифы о нарциссизме.

Миф первый.
Нарциссический человек влюблен в себя.

Это не совсем так. Нарцисс влюблен в другого - того, кого он считает собой. Он очарован этим образом. Если мы вспомним миф о нарциссе, то там молодой человек влюбляется в человека, которого видит на поверхности воды. В этот момент он любит не самого себя, а некое изображение на поверхности воды. Такая влюбленность стала возможной в результате наказания Афродитой нарцисса за то, что тот отверг реальную нимфу. То есть нарциссизм - это наказание. За то, что нарцисс отверг реальность. И в наказание получил любовь к тому, кого не существует, кого невозможно достичь, к кому невозможно прикоснуться, с кем невозможно заговорить. Любить того, кто является лишь образом, фантазией, галлюцинацией, проекцией на поверхность воды.

Современный нарцисс, смотря в зеркало, воспринимает свое отражение как самого себя и влюбляется в него. Влюбляется в эту иллюзию и пытается ее достичь. В этот момент он любит не себя, а тот образ на поверхности зеркала. Этот образ внешний, он приходит извне и уходит вовне. К нему невозможно прикоснуться, почувствовать и заговорить. Возможно только присвоить этот образ самому себе. Стать этим образом. Заговорить им, начать чувствовать им, дышать им. Присвоить себе отражение в зеркале. Стать тем, что было по ту сторону зеркала, и забыть того, кто был по эту сторону зеркала. Внешнее становится внутренним.

Нарцисс любит не себя, он любит изображение, которое воспринимает за себя. Того, кого не существует, присваивая, становится тем кого не существует. Обреченыйй на страдание жить миром фантазма.

Сегодня мы так же влюблены в цифровые отражения себя. На поверхностях разных устройств мы воспроизводим миф о нарциссе каждый день.

Фото в соцсетях, рилсы, видео. Через это мы транслируем некий образ себя. Образ, в который влюблены. И хотим, чтобы его полюбили другие. Очаровываясь образом, который хотим показывать другим, забываем, а порой даже не подозреваем, что этот образ внешний, и он не есть Я.

Человек, живущий образом, в который влюблен, не умеет любить себя. Потому что пока есть этот образ, я не знаю кто я. Так как образ это то, что прошло из вне, то и потребности будут удовлетворяться не свои. Образ принадлежит внешнему миру, быть этим образом, значит принадлежать внешнему миру. Желания и потребности всегда будут не мои, а внешнего мира.

Попадая в такую ситуацию, я не могу возделывать собственный мир, собственную субъективность, собственные потребности, желания и нужды. Я обречен соответствовать желаниям, представлениям, требованиям кого-то из вне. Истинная субъективность утерянная.

Давайте вспомним, что нарцисс был наказан любить того, кого не существует. Единственный его способ прикоснуться к своей любви - стать самому этим отражением. Став им, он заговорил голосом этого образа. И в этот момент в нем умер он сам.

Есть еще очень важный момент. Кто является зеркалом? На этот вопрос предлагаю вам ответить самим.

У некоторых раны гниют и ты уже не можешь не слышать эту вонь. Перестаешь рассказывать себе о том, что просто у человека такой специфический запах и обходишь человека с гниющей раной другой дорогой.

Ты в очередной раз приходишь к своему терапевту и, кажется, что впервые в жизни, рискуешь посмотреть на него и увидеть другого человека. Ты смотришь на того, который все эти годы был рядом и видишь, что все его тело истерзано шрамами. Мелкими и глубокими. И даже на лице очень сильный шрам.

- У тебя шрам на лице.
- Да, я знаю.
- Болит?
- Иногда немного ноет. В основном, на погоду.
- А как...?
- Отец пьяный в детстве.
- Мне так жаль.
Он улыбается и говорит "спасибо".
А ты рыдаешь. Рыдаешь от нежности, любви и благодарности. И от того, что сейчас вот так все просто и честно. Он со своим шрамом. Ты без руки. Ты просто есть. Вот такая. Без руки. И он просто есть. Вот такай. Со шрамом.

В эту ночь ты ложишься спать и тебе снится, как ты летаешь. Когда-то давно, в детстве, тебе часто снились сны, в которых ты летала. Но ты забыла об этом. Куда ж тут летать, когда все силы уходили на то, чтобы не замечать отсутствие руки. Ты вспоминаешь.

Проснувшись, ты смотришь на то место, где когда-то была рука и видишь... прорезывающееся крыло. Конечно, ты пугаешься. Разве бывают люди с крыльями?!?

- Пиздец, крылья!!!
Говоришь ты своему психотерапевту.
- Да, бывают люди с крыльями.
- Ты сошел с ума! Людей с крыльями не бывает.
- Хорошо, иди отрезай.

Конечно, ты никуда не идешь. Потому что перспектива идти в место, где люди-протезы умеют обрезать крылья, тебе кажется еще более ужасной.

Ты приходишь домой. К тебе подходит дочь и... обнимает тебя своими крыльями. Дочь. Крыльями.
Ты думаешь, что сошла с ума и ложишься спать.

Ночами ты снова летаешь во сне.
А днем болеешь и мучаешься.

- Жизнь со сложенными крыльями имеет свою цену.
Говорит твой психотерапевт. Тебе хочется ее послать.

- Но, если я расправлю!?! Но, если я полечу!?! Как тогда жить? Ведь я же маленькая девочка, которой мама отрубила руку...

- Из маленьких девочек с отрубленными руками вырастают большие женщины с красивыми крыльями.

- А из мальчиков с изуродованными лицами вырастают мужчины с большим и любящим сердцем.
Добавляешь ты, глядя на своего психотерапевта.
И рискуешь взлететь.

Ты летишь над городом, офигевая от ощущений, которые наполняют твое тело и от вида, который тебе открывается.
- Господи, а ведь могло случиться так, что я бы никогда и не полетела...
С ужасом думаешь ты. И волны благодарности разливаются в твоем теле. К маме с ее топором. К людям-протезам в твоих родах. К своей депрессии и паническим атакам. И даже к пьяному отцу твоего терапевта.

У ТЕБЯ НЕТ РУКИ. Но ты об этом не знаешь.

Ты просто живешь и, иногда, случайно увидев, как странные люди обнимаются, ты думаешь: "Почему в этом мире так много придурков?! Какой в этом смысл?"

А потом ты рожаешь ребенка. На фоне того, что ты прочла о родах все, что только могла, сходила на курсы и выбрала лучший роддом, ты получаешь трешевые роды, которые заканчиваются экстренным кесаревым сечением. У тебя все болит, твоя дочь не берет грудь, теряет в весе, каждый день превращается в полный ад, ты оказываешься в депрессии и панические атаки становятся твоими постоянными спутниками. Ты идешь к психотерапевту.

Ты много всего рассказываешь и жалуешься этому мужчине, подозревая, конечно, что он из тех странных, которые обнимаются. Но, с идеей, что это таки должно помочь. Ну, потому что все-таки депрессия и панические атаки, а значит, нужно к психотерапевту.

И, вдруг, на одной из сессий ты замечаешь, что оказывается у тебя, нет руки... И у твоей мамы тоже не было и у ее мамы тоже. А раз уж это семейная традиция, она и тебе твою руку отрубила.

Конечно, ее можно понять. Ей, безрукой, было невыносимо жить с ребенком, который своей рукой мог к ней прикасаться. Поэтому она, медленно и неосознанно рубила твою руку изо дня в день.

От этого осознания тебя накрывает болью и злостью. Ты плачешь и кричишь. И в этот момент замечаешь, что именно сейчас, впервые в жизни, больше всего на свете, тебе хочется, чтобы тебя обняли.

Чтобы можно было со всей своей болью уткнуться в кого-то теплого и рыдать. А этот теплый бы просто слушал, гладил и принимал.
Но, едва ты успеваешь заметить это странное желание, тебя накрывает стыдом. Потому что, кто ж захочет обниматься с безрукой.

И тут этот странный мужчина, который сидит напротив, говорит о том, что он тебе очень сочувствует и спрашивает: "можно ли тебя обнять?".

Ты молча киваешь, пряча глаза в пол. Эти ощущения новые, странные, безумные поселяются в твоем теле. Ты уходишь. И твой мир уже никогда не будет прежним. Но, что теперь со всем этим делать, совершенно не понятно.

Периодически ты впадаешь в стыд по-поводу собственной безрукости. Периодически в вину, ибо увидела, что своей дочери уже успела отрубить полруки.

Но, тем не менее, ты уже хочешь обниматься. И даже иногда себе это позволяешь. Умилительно смущаясь от удовольствия.

Однажды утром ты просыпаешься и смотришь на то место, где когда-то давным-давно была твоя рука. Много лет оно было замороженным и ты вообще о нем не догадывалась. Потом, разморозившись в тепле, оно дико болело, кричало и стонало.

Сейчас ты смотришь на него и удивляешься тому, что привычной боли больше не чувствуешь. Оно еще немножко ноет, но, в целом, ощущения уже совсем иные. Как-будто бы оно начало дышать. Клетки ожили и ты чувствуешь, как в них происходят какие-то неведомые тебе процессы.

Более того, ты уже не чувствуешь себя самым несчастным на всем белом свете безруким существом. И даже самым уникальным в своей безрукости тоже не чувствуешь.

Ты выходишь на улицу и замечаешь, что вокруг ходят люди, с той или иной степенью ампутации рук.
Кто-то, так же, как и ты когда-то, делает вид, что с ним все в порядке и просто руки придумали те, кто дурью мается и у кого много свободного времени.

Кто-то носит протезы, пытаясь усиленно делать вид, что это не кусок пластика, а живая и теплая рука. Один из таких, с протезом, пытается прикоснуться к тебе. Тебя охватывает смесь отвращения и ужаса. И ты не позволяешь ему это сделать. Впервые в жизни, запретив трогать себя протезом.

СЕКС КАК ЗАЩИТА ОТ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ИЗОЛЯЦИИ

В притягательности секса есть какая-то чудесная магия. Это мощный бастион против осознания и тревоги свободы, так как мы, находясь под действием очарования секса, никак не ощущаем, что конституируем собственный мир. Напротив, мы «захвачены» мощной внешней силой. Мы одержимы, очарованы, «увлечены». Мы можем сопротивляться искушению, отдаться ему или тянуть время, но у нас нет чувства, что мы «выбрали» или «сотворили» собственную сексуальность: она ощущается вне нас, обладает самостоятельной властью и кажется мощней, чем на самом деле. Сексуально компульсивные пациенты, когда их состояние в терапии улучшается, начинают говорить о том, что их жизнь стала унылой. Мир становится будничным, заставляя их задаваться вопросом: «И это все?»

Компульсивная сексуальность также является распространенным ответом на чувство изоляции. Беспорядочное «спаривание» предлагает одинокому индивиду сильную, но временную передышку. Она временна потому, что это не близость, а лишь карикатура на отношения. В компульсивном сексе отсутствуют все признаки подлинной заботы. Индивид использует другого как средство. Он или она использует только часть другого и вступает в отношения только с ней. Такого рода взаимодействие означает, что человек формирует отношения — и чем быстрее, тем лучше — ради секса, а вовсе не наоборот, когда половой контакт является проявлением глубоких отношений и способствует им.

Сексуально компульсивный индивид — великолепный пример человека, не находящегося в отношениях со всем существом другого. Напротив, он имеет отношения только с той частью, которая служит для удовлетворения его потребности. Наш язык позволяет хорошо отражать эту идею, например, когда мы говорим о «попках», «сóсках» или «жеребцах». Сильный язык секса («завалить», «поиметь», «трахнуть», «снять», «крутить любовь» и т.п.) обозначает обман, агрессию, манипулирование — что угодно, кроме заботы и близости.

Самое главное — сексуально компульсивные индивиды не знают своих партнеров. Собственно говоря, незнание другого и утаивание большей части себя они нередко используют как преимущество, поэтому показывают и видят только то, что способствует обольщению и половому акту. Один из отличительных признаков полового отклонения состоит в том, что индивид вступает в отношения не с другим человеком в целом, а с какой-то частью другого. Например, фетишист имеет отношения не с женщиной (все опубликованные случаи фетишизма — мужские), а с какой-то частью или каким-то аксессуаром женщины, например, туфлей, носовым платком, нижним бельем. В одном обзоре, посвященном человеческим отношениям, говорится: «Если мы занимаемся любовью с женщиной, не устанавливая связи с ее духом, мы фетишисты, даже если в физическом акте используем надлежащие отверстия тела».

© Ирвин Ялом

Если вы испытываете такую злость, которую не можете контролировать, то скорее всего, вы уже давно что-то терпите и не замечаете, как подавляете злость, а замечаете только тогда, когда ее уже очень много накопилось.

ЗЛОСТЬ

Раздражение, неприязнь, досада, возмущение, сердитость, гнев, ярость, ненависть, бешенство

Злость - очень важная и полезная эмоция, и в то же время самая табуированная. В обществе злость ассоциируется со злом, разрушением, неадекватностью. Так себя проявляет токсическая форма злости, когда человек очень долго терпел неудовлетворенность и нарушение своих границ.

Любая эмоция, доведенная до токсичного уровня, разрушительна и приносит боль. Так, например, токсическая радость будет причинять психическую боль и выключать адекватное считывание реальности.

Тем временем злость - это всего лишь форма энергии организма. Вспоминаем пост про #эмоции ,там я рассказывал, что любая эмоция дает нам энергию для приближения или отдаления от чего либо.

Так вот, злость - это контактная эмоция, которая дает энергию для приближения и изменения условий в окружающей среде.

Злость возникает в двух случаях:
Когда мои границы нарушаются;
Когда что-то или кто-то мешает мне удовлетворить мою потребность

Злость дает энергию на защиту себя, отстаивание своих границ, ценностей, убеждений. И дает энергию брать свое, добиваться целей, устранять препятсвия.

Когда вы куда-то спешите, а человек впереди вас идет медленно, то вы злитесь, потому что ваша потребность - идти быстрее, а человек является препятствием. Злость дает энергию устранить препятствие, в данном случае пойти еще быстрее, чтобы его обогнать. Как только мы это сделали, мы забываем этого человека.

Если кто-то меня оскорбляет, берет мои вещи без спроса, наступает мне на ногу в метро, то злость будет появляется как энергия для отстаивания границ.

Когда мы злимся на партнера, то, значит, он нам не дает удовлетворить какую-то потребность или делает что-то, что нарушает мои границы.

Если мне кажется, что я от партнера чего-то не получаю, злясь на него, я буду сокращать дистанцию и пытаться изменить ситуацию. Это может выражаться в форме диалога, когда я говорю, что меня не устраивает, что я хочу изменить, предлагаю варианты, говорю, как я хочу. Если парнер не может мне этого дать, то я выбираю другую форму удовлетворения своей потребности.

В другом случае попытка изменить ситуацию может выражаться через попытки менять человека, стыдя, виня, обижаясь, манипулируя. Тогда злость выражается пассивно.

Если человек подавляет свою злость, то он не может говорить нет, отстаивать свои границы, добиваться целей, он в целом с трудом управляет своей жизнью.

Он вынужден вступать в отношения с более агрессивными партнерами, чтобы с помощью их агрессии взаимодействовать с миром. Попадает в созависимые отношения, где страдает сам от агрессивных действий партнера.

Если человек подавляет злость, это не значит, что он не злится. Он злится еще сильнее, чем человек, который открыто злится. Потому что подавление копит дикое количество напряжения от остановленной энергии злости и неудовлетвореной потребности.

Не злясь на партнера, я могу это напряжение спустить на детей или животных. Ругая, требуя, обвиняя их в том, чего на самом деле я хочу от партнера.

Не злясь, человек ничего не меняет в своей жизни, не меняет условия на те, в которых он мог удовлетворить свою потребность.

Не обозначает свои границы, живя в мире, где люди просто не знают, как с ним можно, а как нельзя. Постоянно ощущая, что люди обходятся с ним так, как не нравится.

Не желая проявлять и чувствовать злость, я делаю то, чего я не хочу делать. Потому что не могу сказать «нет». В итоге занимаюсь тем, что мне не нравится и, чего я не хочу.

Злость очень важная эмоция. Ее очень важно проявлять. Но так же важно выбирать форму, с помощью которой я предъявляю злость.

Если кто-то делает то, что мне не нравится, я могу его оскорбить, унизить или даже избить.

А могу просто объяснить, почему так поступать со мной нельзя. Злость - это не крик и оскорбления, это возможность говорить о том, что ты хочешь и чего не хочешь, как с тобой можно и нельзя, используя для этого энергию организма.

Сама зависимость усиливает боль от невозможности насытиться в зависимости, потому что зависимость - это подмена первичного объекта привязанности.

Боль на этой стадии может ощущаться как страх, злость, обида, зависть, ревность, жалость и стыд

Достижения.

Развитие мета-потребности в достижении (манипулировании) генетически связано с освоением игровой деятельности, которая в масштабе жизни предполагает развитие свободы обращения с объектами окружающей среды, приобретение навыков и умелости.

Ребенок на этой стадии учится с чем-то обращаться, тестирует свои способности. Ему важно, чтобы взрослый давал ему поддержку и заботу, когда что-то не выходит с первого раза, и похвалу, когда что-то выходит.

Если ребенка критикуют, стыдят и наказывают за его попытки учиться, с чем-то справляться, если его способности игнорируются в пользу, того каким надо быть.

То возникает хронический токсический стыд. Ребенок думает: «Со мной что-то не так», «я какой-то не такой, как нормальные дети». Тогда он отказывается от своей истинной части себя и начинает впитывать способы поведения, ценности и манеры, какие считаются «нормальными»

Боль тут возникает при переживании сильного стыда, в результате отвержения истинного «Я» ребенка.

И может проявляться в чувствах огорчения, страха, стыда, разочарования, зависти

В следующем посте напишу о боли, связанной со стыдом.