Ходила на пресс-показ «Субстанции» Корали Фаржеа, такой сумасшедший фильм, конечно. Про «лучшую версию себя», которая питается телесными несовершенствами, одиночеством и уязвимостью.

Я в восторге.

«...чувство вины у больных обоих полов, заключающееся в том, что они превосходят своих родителей в интеллектуальном плане, часто оказывается причиной симптома головной боли»,

— Жанин Шассге-Смиржель «Женское чувство вины (о некоторых специфических аспектах женского Эдипа)»

Портрет взрослого

Говорят, взрослых не существует. По крайней мере тех взрослых, которых мы придумываем себе, будучи детьми. В глазах ребёнка эти гиганты обладают безграничной силой, они устойчивы к любым колебаниям и абсолютно неуязвимы. В детстве подобное представление даёт необходимое ощущение опоры, но, если такой «портрет взрослого» сохраняется в неизменном виде на протяжении долгих лет, то взросление становится задачей со звёздочкой.

Зачастую попытки организовать свою жизнь «по-взрослому» сводятся к тому, чтобы найти работу и создать собственную семью. Но, даже реализовав подобный план-минимум, человек может чувствовать себя маленьким и бессильным. Плывя по течению, он подспудно ощущает выраженную неудовлетворённость, но не решается что-то менять. Особую тревогу вызывают ситуации, в которых приходится делать выбор, менять привычный уклад, отказываться от «рабочих схем». Зачем мне уходить с работы, от которой меня тошнит? Там, по крайней мере, хорошо платят, а в «свободном плавании», поди, и куском хлеба не разживёшься. «Маленький» человек не чувствует себя взрослым и в 50, но изо всех сил старается им казаться.

Рука об руку с подобным самоощущением идут фантазии о внешнем спасителе (будь то надёжный как скала партнёр или выигрыш в лотерею). Если я всё ещё не чувствую себя той глыбой, которая именуется «взрослым», то остаётся довольствоваться малым и надеяться на чьё-то покровительство. К тому же перспектива взваливать полмира на свои плечи тоже выглядит так себе, согласитесь? Оставаться «ребёнком» куда приятнее. Отказываясь таким образом от навязываемой возрастом «взрослости», терпя значительные неудобства и страдая от собственной беспомощности, человек парадоксальным образом настаивает на своём желании — быть тем, о ком позаботятся.

Помните мем, в котором парень решил приготовить девушке ужин и через каждую секунду требует инструкций: где вода, сколько варить макароны и класть ли соль в соус? Есть подозрения, что, оставшись один, он смог бы справиться с этой задачей и без посторонней помощи, но когда рядом появляется «взрослый» переложить на него ответственность так соблазнительно.

Желание быть любимым и иметь поддержку абсолютно естественно в любом возрасте, как раз этих штрихов не хватает на детском «портрете взрослого». «Всемогущие» гиганты тоже устают, боятся и совершают ошибки, им бывает больно, грустно и тревожно, порой они чувствуют себя абсолютно потерянными перед лицом жизненных потрясений и справляются с ними по мере своих возможностей. С одной стороны, такая трактовка «взрослости» может пугать, ведь тогда не на кого положиться, с другой — для нас открывается новое пространство, свободное от идеализации. В конце концов обнаружить себя взрослым не так уж страшно, если вместо превращения в громоотвод на горизонте маячат ключи от собственной жизни.

Кожа, в которой я живу.

Нашла любопытную статью о взаимосвязи кожных болезней, селфхарма и ранних объектных отношений.

Автор разбирает различные вариации младенческого опыта, которые могут заложить основу для формирования аллергических реакций, рассматривает бессознательную агрессию и страх зависимости как причину навязчивых расцарапываний, и вслед за Дидье Анзьё предлагает вслушиваться в «язык кожи», чтобы найти альтернативный способ обработки эмоциональных импульсов.

Нож

Говорящая оболочка: как наша кожа связана с психикой — и что об этом думают психоаналитики

Кожные болезни и селфхарм связаны с отсутствием материнской ласки — или наоборот, с чрезмерными ее проявлениями.

«...любовь делает счастливыми всегда, даже самых несчастных, если только это выражение принимают в должной степени не сентиментально, а именно не зацикливаясь на отношении партнера. Ибо хотя у нас и создается впечатление, что мы заполнены до краёв именно им, но на самом деле все исходит именно от нашего собственного состояния, которое нас, как всех хмельных, делает не вполне способными что-нибудь глубоко понять. При этом предмет любви является для возбуждения всех чувств лишь поводом: точно так же, как мимолетный звук и запах извне может послужить толчком к замечательным изменениям в сумеречном мире наших сновидений».

— Лу Андреас-Саломе «Эротика»

«Химия» любви, или «свет давно погасшей звезды»

Разговор о любви требует особого языка, которым в совершенстве владеют разве что поэты. В этой плоскости много вопросов: что происходит с человеком, когда он влюбляется, можно ли выбрать партнёра осознанно и, наконец, как вчерашний посторонний становится объектом страстного желания? И хотя исчерпывающих ответов, очевидно, дать не получится, попробуем немного приблизиться к бытию трепещущего сердца.

С психоаналитической точки зрения любовное переживание всегда рождается в бессознательном, поэтому любые попытки взять чувства под контроль заведомо обречены на провал. Даже когда нам кажется, что набито достаточно шишек и мы, наконец, готовы к «здоровым» отношениям, ослепляющие вспышки продолжают сбивать нас с ног. Раз за разом выбор может казаться «неправильным» и разочаровывающим, но в нём мерцает нечто чрезвычайно ценное. Кажется, будто этот незнакомец играет на струнах нашей души какую-то до боли знакомую мелодию. И это щемящее чувство всегда правдиво.

В любовном опыте мы идём по следам ранних отношений с родительскими фигурами. Но выбросьте из головы, что женщина ищет мужчину, похожего на отца, а мужчина ту, кто напоминает мать. Это распространённое убеждение – одно из многих упрощений психоаналитической теории, биологический пол тут совершенно ни при чём. Женщина может состоять в браке и при этом «видеть» в муже мать, а не отца. Или бабушку, или кого-то из воспитателей. На самом деле речь вообще не идёт о конкретных людях, здесь присутствуют только тени образов, фрагменты ощущений, сгустки эмоций. Одного поворота головы бывает достаточно, чтобы привести в работу цепочку ассоциаций, рождающих «бабочек в животе».

Вслед за Фрейдом многие аналитики различают нарциссическую любовь и объектную. В первом случае я выбираю кого-то, кто похож на меня, и/или обладает теми качествами, которых мне не хватает для достижения Идеала. Во втором – в объекте любви я вижу Другого, который способен вести себя со мной подобно родительским фигурам. Однако мне сложно представить себе существование этих двух типов в чистом виде. Любое любовное переживание так или иначе затрагивает и нарциссический регистр, и опыт отношений с первыми объектами.

На самом деле влюблённый никогда не знает, что именно возбудило это чувство. Поэтому нет ничего бессмысленнее вопроса «За что ты меня любишь?»  Оставаясь по ту сторону самых выразительных эпитетов, ответ будет неизбежно ускользать от формулировки, и в этом сама суть любовного переживания. Неважно, какими реальными характеристиками обладает тот, кого мы любим, мы видим в нём то, что недоступно ни стороннему взгляду, ни ему самому. Вот, как об этом поэтично сказала Лу Саломе: «То, что мы любим, схоже со светом звёзд, которые от нас так далеки, что их свет мы видим только после того, как они сами уже погасли».

Любовь невозможно удержать, продлить, заточить в вечность. Мечтая остановить «прекрасное мгновение», мы превращаем чистый либидинальный импульс в тревогу и напряжение. В этот момент чувства становятся источником сильнейшего дискомфорта, и от них хочется поскорее избавиться, особенно, когда речь идёт о «неразделённой любви». Один из самых известных афоризмов Жака Лакана гласит, что «чувства всегда взаимны». Это значит, что сам того не ведая, Другой пробуждает во мне жизнь, и, в общем, неважно, разовьются между нами отношения или нет, само его существование откликается на моё желание. Желание чувствовать себя живым.

Удовольствие vs наслаждение

Изрядно проголодавшись после долгой прогулки, мы испытываем особую радость, когда на столе появляется тарелка горячего супа. Еда помогает восполнить силы и вернуться к привычному внутреннему равновесию. Но что будет, если съесть не одну тарелку супа, а две? А потом ещё одну, потому что ну слишком вкусно? И ещё одну, чтобы не обижать того, кто этот суп приготовил? Не знаю, какое количество тарелок супа может быть для человека смертельным, но, вероятно, уже после второй-третьей порции, его начнёт потихоньку мутить.

Этот простой пример хорошо иллюстрирует разницу между удовольствием и наслаждением в трактовке Жака Лакана. Удовольствие — это всегда про некоторое ограничение, в нашем примере тарелка супа становится такой желанной, поскольку ей предшествовало выраженное чувство голода. По идее, насытившись, человек должен бы утратить к еде всякий интерес, однако так происходит далеко не всегда. Иногда мы наедаемся до такой степени, что ощущаем себя буквально прибитыми к стулу той тяжестью, которая давит на стенки желудка. И вот это уже про наслаждение, которое, если можно так выразиться, берёт нас в заложники. В этом процессе нет никаких приятных ощущений, но мы как будто не в силах его остановить.

То же самое происходит, когда мы по полдня сидим в телефоне, играем в компьютерные игры, залипаем в ютубе, проводим каждый вечер в компании алкогольных напитков и неделями не выходим из дома, потому что под одеялом так хорошо. Вместе с этими, казалось бы, безобидными привычками неизбежно приходит ощущение пустоты и апатии, нарастает тревога и раздражительность, развиваются депрессивные состояния. А всё потому, что наслаждение действует по принципу навязчивого повторения, которое находится на службе у влечения смерти. По сути нас со страшной силой затягивает в воронку небытия, и мы всё больше ощущаем себя мёртвыми.

Кстати, нечто подобное можно отследить и в отношениях. Чтобы они были живыми, в общении должны присутствовать паузы, во время которых мы начинаем скучать по человеку и снова испытывать желание увидеться с ним. Такие перерывы могут вызывать страх, но именно в них можно ощутить реальную ценность близости. В противном случае можно задохнуться от переизбытка чужого присутствия. Помните, как в перфомансе Марины Абрамович и Улая, где они, соединив особым образом свои рты, дышали одним воздухом и через несколько минут оба упали на пол без сознания?

Получается, что современная установка разрешить себе всё, что было запрещено, не работает. Впадая в эту крайность, мы рискуем упасть в яму наслаждения, где «что воля, что не воля — всё равно». Поэтому в терапии любой модальности никогда не стоит цели полностью избавить человека от каких бы то ни было ограничений и подарить ему вечное благополучие . Напротив, в этом безопасном пространстве мы учимся признавать фундаментальное значение «голода», осознавать его и не переусердствовать с утолением.

«Люди с нарциссическими нарушениями, как правило, неспособны ощущать или сохранять тепло. Они надеются, что другие обеспечат их не только эмоциональным, но также и физическим теплом. Их кожные покровы бедны кровеносными сосудами, и они необычайно чувствительны к пониженным температурам (к «сквознякам»). Даже люди без значительной нарциссической уязвимости очень часто <...> реагируют на нарциссические раны сжатием сосудов кожи и слизистых оболочек и, таким образом <...> более подвержены инфекциям и, в частности, чаще болеют»,

— Хайнц Кохут, «Анализ самости».