стоя на коленях перед алтарем, где восседает на престоле с апостолами Христос, ты непрерывно плакала. твой Бог насмехался над твоей жалкой исповедью, если можно так назвать шестичасовую молитву о прощении перед святым отцом за свой грех. щёки пылают от стыда , пока ты снова и снова рассказываешь в мельчайших подробностях о своем мелком блуде. ты приходишь в ужас при каждом повторении, ведь как ты могла осквернить свое тело и душу, которые были отданы в руки Божии, поддавшись минутной слабости. но темные, как сама ночь, погрузившая эту церковь во тьму, глаза святого отца сверкали от явного удовольствия, слушая, как твой сладкий голосок произносит такие непристойности, сгорая от стыда и захлебываясь слезами. надо же, она невинна, как агнец Божий, но так же испорчена, как Лилит, первая жена Адама, что Макаров не знает, как относиться к своей монахине, своей любимой грешнице. его паучьи пальцы медленно игрались золотым крестом, а гордая, почти идеальная осанка святого отца возвышалась над бедной монахиней, которая продолжала, словно в бреду, молить о прощении, готовая целовать его ноги.

— Божье дитя, соблазненное искушениями самого дьявола, сбилось с пути истинного. посмотри на себя, взгляни, насколько ты ничтожна в своем грехе, — его голос тверд как сталь. от Владимира пахло ладаном и невыносимой жестокостью, которая обволакивала тебя со всех сторон, заставляя мотать головой, что апостольник, прикрывавший тебя до груди, слегка приподнялся, пока тебя не остановил холодный крест святого отца, прижатый к твоим распухшим губам.

— умоляй, грязная грешница. умоляй о прощении, пока не поверю я в невинность твою. умоляй, как если бы я был твоим Богом.