https://www.forbes.ru/forbeslife/526510-v-ermitaze-monarhia-kak-mihail-piotrovskij-upravlaet-glavnym-rossijskim-muzeem?image=504494

Смотрела на ~~«Оплакивание»~~ «В операционной Фридриха Астраханцева» (2012) Виктора Иванова (род. 1924) в Корпусе Бенуа и думала – как, интересно, появляется эта добровольная аскеза на цвет. Да, есть северный и южный свет, и всегда неожиданно видеть например «Сцену из римского карнавала» (1884) Сурикова, потому что обычно его розовый – морозный, как бока садовых яблок, когда они только с дерева и ещё под воском, как северный зимний закат цвета клюквенной пастилы. А тут – розовое шампанское, реклама «Мисс Диор».

Но Суриков не аскет. Есть Михаил Рогинский, Виктор Иванов, есть художники, которые аскетичны иногда, хотя в целом это не их история (северный Коровин). Суровый стиль в петербургском академическом исполнении похож на морскую гальку, не омытую водой – вместо ярких камешков у нас кругляши, будто покрытые инеем.

При этом у Коржева не картины, а жаровни, там же в Русском стояла у его Дон Кихота и опять удивлялась этому эффекту – от него как будто физически исходит жар, плотная мощная живопись с крепкой челюстью, не то что мягкий овал лица петербургского искусства.

Русалочий и местами абсолютно декадансный Нестеров тоже в чём-то аскетичен, но у него это ощущается как фильтр эпохи, что-то текучее, витражное, как колорит фильмов про «прекрасную эпоху», в которых всё как будто происходит в небольшом озере под водой («Шери» с восхитительными Мишель Пфайффер и Рупертом Френдом, если что, девочки, рекомендую для 1 января).

При этом например Хальс не выглядит аскетичным (никто в Шатровом зале Эрмитажа не выглядит), то есть цветоборчество Реформации это не то, не аскеза, так что думаю дело не в одном внешнем воздействии, но и в характерах. Не только северный или южный свет.

Эту мысль тоже хочу докрутить.

Рекомендую выставку про древнегреческих чудовищ в Двенадцатиколонном зале Нового Эрмитажа. Мир, полный фантастических тварей, по сравнению с реальностью кажется добрым, понятным и, что важно, эстетичным. Интересно, что этих чудовищ часто используют в кино…

Узнала симпатичный слух: вроде как в хранении эрмитажного отдела истории русской культуры на стене сохранилась надпись 1917 года «ура анархия». Надеюсь получится выяснить точно.

Желающие могут меня поддержать, потому что сил, времени и особенно нервов на эту историю ушло много, а в итоге я как вы понимаете не получу даже того символического гонорара, который предполагался. Можно было получить, оставив текст в том виде опубликованным…

Мне не очень интересно об этом писать, но надо, иначе дальше будет хуже (опыт жизни в России подсказывает, что «дальше» наступит быстро).

В последнее время в Петербурге пресс-показы выставок устраивают, по сути, параллельно с монтажом (важное уточнение – это не касается Эрмитажа). То есть – ты приходишь смотреть выставку, чтобы составить впечатление/мнение, а там нет (вообще, совсем) этикеток, многое ещё буквально не распаковано. Не знаю, за кого держат журналистов в музее – видимо за дебилов, которым надо показать лишь бы что, они всё равно ничего не понимают. Не спорю, уровень действительно катастрофически хуёвый (другого слова у меня, простите, нет), но без этикеток и готовой экспозиции шанс получить проработанный отзыв/анализ ещё меньше. Потому что «дебилы» в таком случае точно ничего не поймут.

Со стороны может показаться, что арт-авторы обязаны знать на память абсолютно всё мировое искусство и все вещи, которые могут встретить на выставках, но, поверьте, это не так. Кроме того, к выставкам иногда меняют или уточняют атрибуцию, то есть то, что указано на этикетках ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень важно. В норме пишущий автор снимает часть/большинство/все предметы на выставке И ЭТИКЕТКИ К НИМ. Я перед каждым пресс-показом чищу память смартфона, потому что мне нужно место для 100/300 фото. Это не репортажная съёмка, которая сопровождает текст в медиа, а именно «техническая», которой я пользуюсь, когда пишу материал.

Отсутствие этикеток добавляет часов работы над текстом, организаторы же говорят «ну приходите ещё раз посмотреть, к открытию мы закончим монтаж», а учитывая, что большинство медиа до сих пор уверены, что красная цена рецензии – три тысячи рублей, вы можете представить, что дважды тратить полдня на работу «в поле» (не говоря о расшифровке разговора с куратором и вообще работе с текстом) авторам тупо не рентабельно.

Навеяло одним проектом, который видела на неделе. Текст писала в обнимку с каталогом Третьяковской галереи и мысленно благодарила ГТГ за хорошее издание и себя за то, что 4,5 года назад назад купила этот кирпич со скидкой и через Карелию пёрла в СПб (было неудобно и тяжело). Но не у всех есть под рукой каталог Третьяковки, да и на все случаи их не напасёшься. Из интереса хочу как-нибудь попасть на пресс-показ в Москве, посмотреть как там – показывают готовые выставки или как в СПб.

«Конклав» (2024, Великобритания, США, режиссёр Эдвард Бергер, оператор Стефан Фонтен)

«Конклав» стоит смотреть в кино – на малом экране я наверное не оценила бы (не люблю всегда скорбное лицо Рэйфа Файнса). С первого ряда в большом зале «Родины» наслаждалась каждой секундой, даже заблюренные сигареты показались художественным приёмом (честно, так и выглядит).

В картинке есть и североевропейская прорисованность, и соррентиновский «взгляд Бога» (в сумме получается такой Лоренцо Лотто), и блуждающий приятный расфокус (не знаю, как он называется на профессиональном языке, но это из-за него я решила что блюр это фишка), и красный тут прямо порочный. Не тёплый и праздничный русский, не южный католический (хотя казалось бы) и не нарядный малиновый. Густой, хищный.

Их высокопреосвященства за столами, тщательно сервированными сёстрами, за обедом, приготовленным ими же и за ночными перекурами переживают, что понтификом станет человек, жаждущий крестовых походов и возвращения к Тридентской мессе, ну или просто коррупционер. Кандидат-либерал озвучивает сторонникам план победы: я за всё хорошее и против всего плохого, даже права женщин можем обсудить, ему говорят женщин пока не надо, а то тебя точно не выберут. Коллегия голосует за реакционера и коррупционера, и кардиналы-либералы выбирают из двух зол: «в конце концов, у нас были папы из Гитлерюгенда, и Церковь это пережила». Тут я подумала, что в определённом контексте факт Гитлерюгенда не был определяющим – ну, кто из нас не состоял в сомнительных организациях.

Вне исторических событий никто не знает, как себя поведёт если вдруг, приходится выбирать по формальным критериям и это всегда плохо. Когда-то было ок с папой из Гитлерюгенда, сейчас даже кардиналы, которые топят за католический джихад, никого на самом деле не вернут в Средневековье. И когда кардинал Лоуренс раскрывает секреты коллегии, оказывается, что кардиналы – обычные люди, напоминают прежних: кто-то даёт (а кто-то берёт) взятки, у кого-то ребёнок, а у кого-то (спойлер) есть яичники с маткой.

Мне не хватило юмора, хотя в процессе я об этом не думала.

И конечно почитайте текст Сергея Ходнева об истории вопроса.