(Просыпаюсь раз в месяц, чтобы на что-то знатно побурчать, а потом залезть обратно в свое болото. Не благодарите. Когда-нибудь я обязательно исправлюсь и снова начну писать про XVII век, но "пока нет такой возможности".)

Вопиющая наглость!

Впрочем, ничего нового.

Сегодня пришла рецензия на нашу (с Д.В. Бугаем, Н.Ю. Чепелевой, А.М. Нечаевым) научную грантовую заявку, которая была посвящена анализу историко-философской рецепции «Никомаховой этики» Аристотеля. Обещали мы много чего: от переводов комментариев Евстратия и Михаила Эфесского, которые еще не переводились на русский (должны были переводить Бугай и Нечаев) до статьей о рецепции Аристотеля у Бен-Чхоль Хана (этим собирался заняться ваш покорный слуга). Заявка была отклонена. Однако печален не сам факт отклонения, а рецензия, которая пришла вместе с отказом. Позволю себе процитировать г-на эксперта:

Состав авторского коллектива сбалансирован с точки зрения возраста его членов, однако характер предполагаемых отчетных материалов, а главное — описанная в заявке методология («историко-филологический метод») — говорит о необходимости привлечения в состав коллектива специалиста-филолога, который компетентен в области работы с текстами древних и средневековых авторов, владеющий специальными знаниями в области палеографии и текстологии, а не только умением философского комментирования. Об отсутствии необходимых компетенций у членов авторского коллектива свидетельствует следующее: они не указывают, по каким изданиям они собираются осуществлять переводы, какие, по их мнению, издания являются более предпочтительными и по какой причине, не указывают также, на основании каких методик они будут решать заявленную проблему «исторической филиации различных текстов» и «устанавливать линии их преемственности».

Это невероятно смешно. Невероятно смешно, потому что Дмитрия Владимировича Бугая давно привлекают к преподаванию общих курсов на филологическом факультете МГУ и РГГУ. Более того, он является, пожалуй, одним из тех немногих людей (или вообще единственным с факультета?) кто спокойно и чисто говорит на классической латыни. В моих компетенциях и компетенциях Андрея странно сомневаться, учитывая тот факт, что список наших публикаций за последние годы включает статьи, в которых были опубликованы авторские рецензированные переводы с греческого и латыни соответственно. Также странно просить указать издания, с которых коллектив собирается осуществлять перевод, когда такое издание существует только одно (Михаил Эфесский). Более того, если в заявке речь идет об «историко-филологическом методе», это не подразумевает работы с рукописями, поскольку работа с рукописями необходима в случае неизданных текстов, а не в случае изданных. Палеография и текстология перестают быть релевантными, когда рукопись прочтена и издана издателем. Историко-филологический метод — это не про палеографию, а про понимание текста в его историческом смысловом контексте, без анахронизмов и поверхностных обобщений. Однако понимают это не только лишь все.

Эксперт постоянно возвращается в своем обращении к руководителю заявки. Так, свою рецензию он заканчивает словами:

Вероятно, это связано с тем, что руководитель авторского коллектива в основном занимался ранее исследованием Платона и неоплатонической традиции, а к Аристотелю и перипатетической традиции обратился впервые.

Что также представляет собой иррелевантное замечание, поскольку в заявке были указаны курсы и спецкурсы по философии и текстологии Аристотеля, которые из года в год читаются Дмитрием Владимировичем на философском факультете. Столь частое обращение к личности руководителя проекта и явная клевета, направленная на то, чтобы принизить его значение в современном историко-философском сообществе, не может быть воспринята иначе, как личная неприязнь (учитывая тот факт, что негативных формальных оценок удостоились только графы «Оценка способности руководителя управлять проектом» и «Оценка опыта руководства и выполнения научных проектов руководителя проекта (за последние 5 лет)» — из двух только вторая претендует на относительную объективность).

И это дико.

Автор ничего не хотел сказать

Продолжаю знакомиться с различными произведениями, которые показывают XVII век. Решил остановиться на непопулярном фильме «Распутник», который посвящен эпохе Реставрации (т.е. Карла II). В центре внимания — исторический персонаж, Джон Уилмот, 2-й граф Рочестер, которого играет Джонни Депп. Король — Джон Малкович, актриса Элизабет Барри, которой занимался Рочестер — Саманта Мортон. Состав по-настоящему звездный, но даже он не спас фильм от провала.

Современные исторические картины часто критикуют за плохой подбор костюмов и грима, историческую недостоверность, повестку и так далее. Очевидно, «Либертена» (такой вариант названия мне нравится больше, потому что оно, в отличие от слова «распутник», отсылает к конкретному направлению мысли и стилю жизни) можно критиковать по всем пунктам (кроме, пожалуй, повестки — в 2004 году ничего такого в мыслях режиссеров еще не было). Однако, как мы все знаем, многим историческим фильмам прощаются вольности и домыслы, и мы смотрим их с особым удовольствием (даже если д’Артаньяну сорок, а дама капитана Алатристе разгуливает в слишком откровенном платье). Тогда в чем проблема фильма и почему даже Депп её не решил?

На мой взгляд, в фильме отсутствует центральная мысль. Или — как в заголовке — автор ничего не хотел сказать, что мыслящая аудитория редко проглатывает. Даже Гюисманс, который в своих произведениях не рассказывает, а описывает, подробным описанием что-то да говорит (например, что ничего нельзя сказать), в то время как мысль «Либертена» постоянно путается. Нам рассказывают о графе, который ведет вольную жизнь. По его словам, он «ненавидит сентиментальных куртизанок», но именно с такой он весь фильм и проводит. Сначала Рочестера рисуют персонажем, неспособным к любви, — и вот, он влюбляется в Элизабет Барри, которую делает своей любовницей и которая рожает от него ребенка. Рочестер хочет взять её в жены, но слишком поздно — третичный сифилис его доканывает. Перед титрами Рочестер спрашивает зрителя, нравится ли он ему в конце истории.

Боль так приятна… Или нет?
Не так давно АСТ издал книгу Ли Коварт под названием «Боль так приятна: наука и культура болезненных удовольствий». Очевидно, как только я узнал об этом, купил книгу, чтобы прочитать. Почему? Потому что я тот ещё мазохист и предыдущим сообщением только прогревал читающую аудиторию для этого высокопарного признания:

Я трудоголик (заламывая руки). Со стажем. Не могу сказать, когда я в последний раз полноценно отдыхал — даже свои выезды в другие города я стараюсь постоянно совмещать с работой. Все мои хобби всегда превращались в рабочие проекты, а каждая минута моего дня расписана под задачи, — зачастую их количество превышает мои реальные возможности. Одним словом, я знаю, как загрузить своё тело и свой мозг так, чтобы они трещали.

Фикшн Коварт подается как произведение для таких, как я. Аннотация (и рекламная кампания) презентует данное произведение как нон-фикшн, но это не вполне так. Я бы сказал, что эта книга — печальный опыт «примера из жизни», которых часто советуют избегать даже в школьных экзаменационных и олимпиадных эссе по обществознанию.

Книга написана на стыке художественной литературы и философского рассуждения. Автор при этом — журналист, за «опытом боли» которой можно наблюдать в режиме «онлайн» — в сети Интернет есть целый ряд видео, на которых автор делает себе больно (например, здесь). Однако содержится ли в книге полноценная теория мазохизма? Нет, несмотря на то, что книга обращается к ряду популярных штампов. Прежде всего — к краткой истории мазохизма как сексуального расстройства, а также общеизвестным исследованиям о роли социального в боли и о боли как психосоматическом феномене.

Одним словом, я, человек, который никогда не интересовался феноменом боли пристально, не узнал о ней ничего нового. Возможно, я испорчен нашими аналитиками, которые являются большими любителями поговорить о боли, но вообще мне кажется, что это произведение просто позорно. Потому что оно слишком скучное, чтобы быть хорошей художественной литературой, и слишком поверхностное, чтобы считаться добротным научно-популярным произведением.

И это уже вторая книга серии «Лёд», которая производит негативное впечатление. Первая — книга Карсон об Эросе, своё отношение к которой я высказал в комментариях здесь. При этом «вообще» серию я считаю хорошей — АСТ издавал все переводы Бён-Чхоль Хана, и я считаю эти переводы замечательным проектом. И этот же — тот печальный случай, когда рядом с важными книгами издаются пустышки (сколько книг категории B мы должны издать, чтобы выпустить одну книгу категории А?).

Возможно, дело в переводе. Не раз замечал, что подобный нон-фикшн на языке оригинала гораздо читабельнее. Например, Карсон стилистически хороша в оригинале, и она произвела на меня большее впечатление, чем в переводе. Впрочем, есть и очевидно непопулярные решения, например, принять к печати работу Барковой о мифах. Об этом я вообще отдельно говорить не хочу, разбор одной из её работ лежит в моей поэтической группе в vk.