Настала пора потерянных рукавичек, простуд, катков и наряженных елок.

И кого-то у метро уже встречают с санками. Очень завидно.

Выпал первый снег и так исхитрился, что напомнил детство и подарил-таки забытое ощущение обновления, обнуления, принятого решения.

Конец метаниям, вступаем в зиму и будем в ней жить. Дышать паром, разглядывать снежинки на рукаве, носить с собой перчатки, бальзам для губ и Strepsils.

Очки и коробки с тортами будут запотевать, когда входишь с мороза. Но потом, конечно, оттаивать.

Если мокрую пуховую варежку положить на батарею, то вскоре она покрывается испариной, пух становится белесым и встает дыбом. А как хорошо ее будет потом надеть, перед выходом - сухую, горячую!

С полозьев санок натекает лужица, штаны тоже надо сушить, а прежде чем вбежать в подъезд, лучше хорошенько потопать - снег стряхнуть и рабочее напряжение сбросить. Оставить за порогом.

Зима.

В детстве я больше всего любила такие зимние дни, когда с утра сходишь к участковому врачу, он тебе скажет: «Больше горячего питья и приходи через три дня за справкой».

То есть, болеешь вполне официально, но не так уж мучительно.

И выходишь из поликлиники, там снежок сыпется. На улице мало народу, а во дворах вообще никого нет - все в школе, а у тебя впереди целый день, нет, целых три, а если горло останется красным, то и больше - дня свободы.

Со сбитым режимом, поздними завтраками, сугробами на подоконниках, бело-белоснежным дневным светом в окна, сиреневыми сумерками и острым чувством свободы, когда можно задремать над книжкой и проснуться уже в темноте.
Только проснуться!

И дождаться маму с работы, и тянуть время, в котором нет никакой подготовки к чему бы то ни было - ни к следующему дню, ни к раннему подъему, ни к контрольной по математике, а есть только таинственное вещество зимнего вечера.

Пока я сидела одна, до последнего не включала свет, мне нравилась смотреть из темной комнаты на черный геометричный силуэт ветки в окне.

На фиолетовом фоне неба она образовывала диагональную композицию, как осенью листья, летящие наискосок. И отбрасывала ломаные тени, которые кружились по комнате, если мимо ехала машина.

Потом небо гасло, я шла к выключателю, натыкаясь на угол дивана и остальные углы в комнате.

Скоро приходили румяные одноклассники - проведать, рассказать новости и заставить меня записать в дневник "что задали". Последнее мне было глубоко неинтересно.

В ангину на горле я носила шерстяную косыночку, свернутую втрое, к ночи шея начинала чесаться, но косыночку я не снимала - она подтверждала мой болящий статус.

Мама приносила молоко с медом, я пила его в постели и читала "Шерлока Холмса" - серия "Библиотека приключений", 54 года издания. И Ватсон там назывался Уотсоном.

С тех пор я люблю вечера, когда на утро никуда не надо идти и все то в детективах, что не касается поимки преступника. А именно - атмосферу...

Зима, это не так уж страшно, ну что вы...

Автор: Полина Санаева
Из книги «Черная водолазка»

У современного человека как-то незаметно отняли право жить тихо и размеренно.

Всё вокруг кричит: "Живи интересно! Пришёл с работы в десять вечера - иди на параплане полетай. Картину нарисуй. Хенд-мэйд там какой-нибудь освой. На велосипеде катайся.
В отпуск пошёл - немедленно куда-нибудь едь. И не на пляж тюленем лежать, а давай в Непал сразу, в горы, подальше залезь. Чтоб интересно.
На обычной работе не работай. Давай стартап мути"

И всё в таком духе.

Я жду, когда это всем надоест.
Несколько лет назад часть общества протестовала против слишком сложной, дорогой, вычурной моды.

Так появился стиль "нормкор" - образ, созданный из крайне простых, можно сказать, банальных предметов одежды. И это веяние было сразу подхвачено, в том числе и многими знаменитостями.

Я жду, когда нормкор распространится дальше, за рамки моды, когда людей оставят в покое и позволят им жить неинтересно: не путешествовать, не иметь никаких трудновыговариваемых хобби, не заниматься никаким "саморазвитием", и при всём при этом не слыть человеком глупым и ограниченным.

Автор: Надежда Иванова

Ирина Петровна жарила пирожки.
Пирожки вкусные, из тонкого теста, они надувались такими пухлыми, золотистыми шариками, она осторожно брала их и переворачивала, чтобы зажарить другой бочок.
Затем вытаскивала из сковородки и перекладывала на специальное блюдо.

Аромат от пирожков Ирины Петровны разносился по всему подъезду, вырывался на улицу и чуть не сбил с ног маленькую, худенькую девочку-женщину, одетую в болотного цвета плащ, большие очки и с малиновым беретом на голове.
А ещё коротенькие резиновые сапожки, беленькие с красными ягодками.

В дверь позвонили как раз в тот момент, когда Ирина Петровна заканчивала жарить пирожки, вернее вытаскивала последнюю партию с капустой.

— Петруша, там звонят в дверь…

Но Петруша не слышал, он смотрел футбол, полуфинал его любимой команды, и поедал, несмотря в тарелку, пирожки.

Вот он искал по тарелке пирожок, засмотревшись в телевизор, и, не найдя ничего, задумчиво поднёс ко рту руку и цапнул себя за пальцы.

— Иришаааа, Иришаааа, ауууу, воооууу…

Ирина Петровна в этот момент открыла дверь настойчиво звонившему.

Перед ней предстала девочка-женщина в болотного цвета плаще, малиновом берете и сапогах с ягодками.

— Здрасти, — проскальзывая в прихожую, между прочим без разрешения, и протирая очки, сказала эта чудо-женщина.

— Здраааасти, — протянула Ирина Петровна, — а вы, собственно, кто и к кому?

— Я? К вам.

— Ко мне?

— Отдайте мне вашего мужа…

— Чего?

— Мужа вашего, Петра Борисовича, говорю, отдайте.

— Не поняла, а зачем вам он?

— Ему с вами плохо и скучно, а я подарю ему счастье и неземное блаженство.

— Серьёзно? Это мы сейчас про моего Петю говорим?

Женщина энергично замотала головой:
— Петя, Петруша…

Из комнаты доносились завывания и вопли:
— Гоооол, ГОООООЛ, ваууууу, уааааввввау…

— Петенька, голубчик, к тебе пришли.

— Кто там, Ирусенька?

— А ты посмотри.

Петя, в синей майке-алкоголичке, тёщины запасы, и в чёрных сатиновых трусах до колена, тёщей же нашитых на будущее, с масляными руками и таким же подбородком, выглядывал из двери.

— Ирусенька…, — Петя замер, застеснялся, засмущался, откинулся назад.

«Маша? Что она здесь делает?», — заметались мысли в голове.

Маша, новая сотрудница, она недавно появилась у них, и как-то так получилось…

Пётр Борисович последнее время чувствовал какое-то томление неясное в груди, ему чего-то хотелось такого-эдакого.

Он шёл по улице, наблюдал за молодежью,… вот девчонки, в коротких юбках и обтягивающих штанишках бегут и хохочут во весь рот.

Им так далеко ещё до возраста Петра Борисовича, у них всё ещё впереди.

А что остаётся ему?

Иришка, его жена, когда-то бегавшая как вот эти девчонки, после родов двоих детей располнела, некогда аппетитные формы её спереди и сзади приобрели необъятные размеры.

Тридцать лет, тридцать лет, как один день…

Не успел оглянуться, а уже из юного мальчика Петруши превратился в дядю Петю.

Девчонка соседка, Наташка-проказница, кого когда-то катал дядя Петя на плечах, уже стала мамой третий раз, превратилась в дородную даму…

Всё течёт, вот уже Петруша и не Петруша вовсе,…а деда Петя для своего трехлетнего внука Егорушки.

А душа-то молодая, …она, душа-то, веселья хочет, проказ каких, чего-то такого, …как после душной больничной палаты, когда выходишь на свежий воздух, слаб ещё здоровьем, но чувствуешь себя уже ого-го и хочется горы свернуть.

Вот так и душа у Петра Борисыча хочет чего-то, может влюбиться, читать Бродского… Кстати, Маша обожает Бродского, а вот Ирише он никогда не нравился…

А тут такое совпадение, и Кандинского Маша любит, а Ирусика называет мазней.

Пётр Борисович не хочет ехать на дачу и сажать с тёщей помидоры, а хочет любить и веселиться.

От тёщи пахнет старостью, а от Маши молодостью…

Пётр Борисович стоял, прислонившись к стене, сердце его стучало где-то в горле.

Чувствовал он себя мальчишкой лет пятнадцати, за которым зашла подружка, а строгая мама допытывает её — кто такая, где работают родители и где они, собственно собираются гулять.

Продолжение в 2-х первых комментариях:⤵️

Вчера, уже заслуженно лежа на диване после работы, Мишка имел неосторожность спросить Машу, что она хочет на завтрак.

А Маша, которая обычно не ест хлеб, не любит сладкое и следит за холестерином, немедленно возжелала багет с солёным бретонским маслом и горьким апельсиновым джемом – «таким, знаешь, который в Лондоне продают».

Мишка заметно поднапрягся. Если со свежим хлебом проблем нет – булочная в соседнем доме, то вопрос с джемом надо было срочно решать.

На часах 9 вечера. Как вы понимаете, во Франции в этот час все ужинают, и все закрыто. «Возможно, еще работает крошечный арабский магазинчик в конце улицы?» - Мишка рванул туда. Маша увязалась следом из спортивного интереса.

Магазинчик был закрыт. Довольный хозяин что-то праздновал с друзьями в соседнем баре. Он очень хотел бы помочь, но у него не было горького апельсинового джема.

Мишка заметно погрустнел, но не сдался. «Может, нафиг тот джем», - примерила роль хорошей девочки Маша, но Мишка уже несся вперед всем мишкой.

- В центре, где полно туристов, должен быть круглосуточный магазин! – как мантру повторял он. - Круглосуточный магазин во Франции? Нонсенс, - тихо думала Маша, но послушно понеслась следом.

Магазин в центре, действительно, был, но не круглосуточный. Примерно через 2 минуты он закрывался, о чем и сообщил вежливый французский охранник.

- Но, месье! – взвыл потрепанный Мишка – Нам очень нужен джем.
- Сожалею, месье, - парировал охранник, - мы почти закрыты.

- Три тысячи чертей, месье, - не сдавался Мишка, размахивая шпагой (зачеркнуто), - со мной дама, моя честь в ваших руках.

Охранник задумчиво оглядел с ног до головы Машу, которая изо всех сил старалась выглядеть дамой.
- Пардон, месье, - сдался охранник и подмигнул Мишке в знак солидарности, видимо, по-своему истолковав необходимость горького джема в столь поздний час, - доставить удовольствие даме - самое главное для француза.

(Вы же помните сцену из мультика про трех псов мушкетеров, когда дог Бэкингема с грустными глазами разрешает-таки собачьему д’артаньяну забрать подвески из хранилища? Вот так дальше и представляйте).

Мишка метнулся вглубь магазина и вскоре вернулся, торжественно держа в руках заветную баночку «с горьким апельсиновым джемом, как у англичан».

На баночке по-французски было написано «сделано на Корсике», но даже Маша не рискнула это озвучить).
Так и живем.

Автор неизвестен, из сети