Спокойной ночи, алкаши!

ЛЕГЕНДА. В одном областном ТЮЗе была актриса. Заслуженная какой-то республики типа Каракалпакии. Была она, мягко говоря, в возрасте. Но этого возраста никто не знал – она подделала цифры во всех документах, от медицинских справок до трудовой книжки. Подделала даже партбилет, в те-то времена! «В партию я вступила почти девочкой», говорила она.
Судя по всему, «почти девочкой» она и замуж вышла. Два раза. Оба мужа были лет на 15 моложе. И оба, конечно, оказались «слишком зрелыми» для неё.
На собраниях она все речи начинала так: от имени СРЕДНЕГО поколения артистов я хотела бы сказать… Все вроде бы и догадывались, но её любили – никто «выводить на чистую воду» не хотел.
Детей у неё не было, поэтому больше всего на свете она любила детские спектакли. Когда играла черепаху Тортиллу, вместо слов «Я сама была такою триста лет тому назад», она пела «Я сама была такою ЭХ СТО ЛЕТ тому назад». Мол, триста – это перебор, и сто-то многовато, Тортилла ведь молода душой! Буратине возразить было нечего, ему самому было около сорока.
На похороны пришли просто ВСЕ. Но истинного возраста никто не узнал и там: она завещала написать на могиле только имя. «Кому интересны эти цифры, все равно в сравнении с вечностью жизнь это миг».
Мало кто помнит её роли и совсем никто не помнит её мужей. А её саму помнят. Великая женщина, я считаю.

САКСОФОН. 18+
А я, говорит знакомый саксофонист (интеллигентнейший человек, отличный музыкант и красавец), на похоронах тут играл.
На поминках?
Неее, прямо на кладбище, над могилой, потому что покойный очень любил джаз.
И вот, значит, могила вырыта, гроб стоит открытый, родственники, друзья, речи. Всё по-настоящему печально - мужик, видно, был на самом деле хороший. А теперь, говорит распорядитель, любимая мелодия нашего дорогого Анатолия Максимовича и прощаемся. Я беру в рот мундштук, а в него за это время оса залезла, я её и вдохнул. Она, гадина, к небу прилипла и висит. Как распятая прилипла, сволочь. Пальцем вытащить не могу, ищу на земле веточку. А все-то стоят и смотрят! Нашел что-то, скребу по нёбу, не цепляется. Мне показалось, сутки уже прошли, а все смотрят. Думал, меня сейчас распнут, такие лица были. Вытащил. Только заиграл - ливанул дождь. Страшный просто, а ни облачка не было. Я что-то пытаюсь дуть, а гроб уже наполовину водой залило, там всё плавает вместе с цветами. Слышь, говорит распорядитель, кончай пиликать, ты нам щас град тут, блядь, наиграешь. А сам: это хороший знак, дорогие друзья, в добрый путь, дорогой Анатолий Максимович! Опускайте. Ну, я перестал - и дождь сразу кончился. А все уже грязные стоят, в глине по колено, вдова рыдает. Это знак, говорит, это знак, Толя нас услышал!
Ну, не знаю, что там Толя услышал, но я денег не взял, я ж так и не сыграл ничего, стыдобень. Вот кино сними - скажут, что авторы ебанутые. Нафиг. Нафиг, чтоб я еще на похороны! Теперь на свадьбах только.

ВАРЕ ТЫ НЕ СКАЖЕШЬ ДО СВИДАНЬЯ.
Июль 2016.
Приехал вечером - Варвары нет. В клетке нет, на занавесках нет. На столе нет, на полу, нигде. И тишина. Побежал искать по квартире - ни следочка. А в дальней комнате, куда она никогда сама не летает, форточка открыта. Ну все, добралась, залезла на окно, вдохнула запах свободы, взмахнула белыми крылами и досвидос. Теперь, наверное, лежит, павшая в битве с воронами, вся в крови, лапы набок. Или изловил кто и завтра на рынке  продаст. Или кошки поймали. Опять стал бегать. Наступил на развязавшийся кедовый шнурок, упал. Зацепил ногой стул, упал, будут синяки. Нет, нету птицы. Прощай, Варя. Сейчас будет инфаркт - а когда повезут на операцию, врачи будут скалиться: Просрал такую птицу, идиот, будет тебе хороший наркозец. А на мою могилу станут приезжать поклонники ВГП и плевать, плевать.
Вот. А все эти минуты, показавшиеся мне, как пишут в розовых романах, вечностью, эта гадина сидела на люстре и наблюдала, как я схожу с ума. Ни тебе куку, ни кококо, вообще ни звука. Интересно ей было. При следующем сотворении мира дай, господи, попугаям кроме ума еще и совесть. Да, а мне ума, а совести как раз не надо.

Вот. Про ПРОВАЛ.
Дружище Андрей Тараканов снимал еще в эпоху ЖЖ, в 2012 году.
В другой совсем жизни.

По многочисленным просьбам наших телезрителей. Хоть они и не просили.

ТЕАТР.В театре хоронили старого реквизитора. Его все любили, прослужил он сорок лет на одном месте. Но умер в том возрасте, когда смерть не воспринимается как что-то трагическое.
Похоронили. «Икарус» везет всех в театр на поминки. Неожиданно пожилая пара встает с переднего сиденья:
- Остановите автобус, мы выйдем.
- Как, вы на поминки не поедете разве?
- А нас никто туда не приглашал. Остановите!
- Так на поминки не приглашают, это ведь не свадьба. Туда приходят близкие, друзья, почитатели. Вы ведь его знали?
- Знали! Потому это и оскорбительно – не пригласить нас. Остановите немедленно, мы не поедем! Сколько раз вам повторять? О-ста-но-ви-те!
Что делать, скандала никто не хочет, остановили. Пара вышла.
Пару минут в «Икарусе» стояла тишина, такая, знаете, «театральная особая».
И вдруг народный артист Р.Г. с заднего сиденья прекрасным басом:
- Ну, вот, блять. Все настроение испортили!

"Нам рано жить воспоминаньями", пост из января 2015 года.
В страшные, дикие, опасные, лихие 90-е я жил на Казанской, тогда еще Плеханова. Снимал комнату в семье Репиных, у них сын в армию ушел. Большая четырехкомнатная квартира в доме после советского капремонта.
Тетя Наташа и дядя Володя были простые совсем люди. Выпивали, конечно. Но не по-черному, а как-то даже мило. Выпьют, поругаются (мальцы как видели, к чему дело идет, тут же к себе уходили. У них еще двое было, 7 и 9, сразу мудрыми росли), минут через двадцать слышу: ты на меня не ругайся, на себя лучше посмотри. Я и смотрю. Ну, вот и посмотри. И сидят уж, обнялись. Вообще очень друг о друге заботились.
Какие тогда были деньги, я не помню, бешеные тыщи. Но у меня-то их не было совсем. На ужин купишь на Сенной бублик, да Воймикс, да какао польское. Стучит в дверь тетя Наташа. Геночка, это. Ты меня извини, конечно. Мне неудобно и всё такое. (Сейчас скажет, что придется плату за комнату поднять). Я всё стесняюсь…. В общем, Геннадий, я не могу больше смотреть как ты эти бублики жуёшь. Я там борща наварила, пойдем, поешь хоть нормально. Так! Я не спрашивала, чего ты хочешь. Встал – и пошел на кухню, я сказала!
Дядя Володя как-то отвёл в угол и говорит: я тобой не доволен, и пальцем так в грудь. Я те больше скажу, я вообще злой. (Выпил, значит. Сейчас будет отношения выяснять). Какой я тебе дядя Володя, а? Я тебе Володя, понятно? Давай вот, чтобы я теперь просто Володя был.
Еще у них была старая собака Бим. Они этого Бима любили больше родины. Этот хромой рыжий Бим открывал дверь носом, ложился и смотрел – что, нелегко? Нелегко – это мне, а ты и жизни-то пока не видал.
Потом ко мне и мама из Вологды приезжала. С ней было то же самое – Ларисочка, пойдем покормлю, Ларисочка, посиди с нами, уже не чужие ведь. Какие-то редкие люди, небывалые.
Два года так прошло. Потом мы разменяли вологодскую квартиру и я уехал жить на Большую Московскую.Один раз заходил к ним Дедом Морозом. Больше я их не видел.
А в это же самое время на соседней улице жил человек, очень многое определивший потом в моей жизни. Слишком многое. Может, даже чересчур. Но познакомились мы только через четыре года. А Репиных я и сейчас бы сразу узнал, даже мальцов. Я в это окно смотрю каждый раз, как по Казанской еду.
Повезло. Всё время везёт.

Еще из старого. Интеллигентно о культуре. Строго 18+ ?