Французский философ Луи Альтюссер убил свою жену много и бодро писал про интерпелляцию — оклик посреди улицы, по сюжету исходящий от полицейского. Когда пишешь на французском, интерпелляцию очень просто представить: мадам и мсьё — самый простой и понятный вариант привлечь чьё-нибудь внимание в полуформальной обстановке. Excusez-moi считается недостаточно вежливым, а chef (и такое бывает) звучит по-гусарски, как русское «командир».

К madame / monsieur тоже много вопросов. Французский вообще гендерно неповоротлив и даже «их» делит по родам: ils и elles, ceux и celles, messieurs и mesdames. Среди местоимений не так давно появилось нейтральное iel — большей части проблем оно не решает, но хотя бы в соцсетях уже не выглядит экзотикой. С обращениями за последнее время произошло только одно существенное изменение: с 1970-х годов из бюрократии начал исчезать морально устаревший термин Mademoiselle, и сейчас его можно услышать только от преподавателей университета Сорбонна. Проведя небольшой ресёрч, я пришла к выводу, что на роль гендерно-нейтрального обращения — помимо английского заимствования Mix — претендуют трое:

🔵обречённый на бинарность mondame;
🔵твиттерское изобретение demoiseau (гибрид demoiselle и окончания мужского рода -eau);
🔵monestre.

У последнего (там, где про него пишут) — очень красивая история: что вроде бы в старофранцузском было принято обращаться к неизвестному собеседнику «mon être» [моё существо], être в той орфографии писалось как estre, отсюда — идеальный кандидат на нейтральность. Никаких первоисточников и примеров не из твиттера, естественно, нигде нет, но звучит многообещающе.

Хочется сделать из этой истории только один вывод: единственным гендерно-нейтральным обращением был и остаётся «Товарищ!» — неизменяемое по родам слово camarade.

Теперь очень хочется кому-нибудь написать «mon être»…

Очень люблю узнавать, как разные ученейшие люди практикуют письмо. Авиталь Ронелл, например, порхает как бабочка, жалит как пчела:

⏩Письмо определенно требует выносливости… Когда попытка приступить к письму сопровождается бессилием, возникает особая форма повторения — сродни той, что практикуют боксеры на ринге. Во время работы над диссертацией, движимая параноидальной мыслью о том, что мне необходимо что-то почувствовать, чтобы взбодриться и, наконец, заставить себя писать, я часто сравнивала себя (в смысле идеал-Я [Ichideal]) с Мухаммедом Али — мне казалось будто я боксирую текст. Я вцеплялась в него мертвой хваткой и боролась с ним.

(Fighting Theory; in conversation with Anne Dufourmantelle)

?Everybody was kung fu fighting
In fact, it was a little bit frightening!