Р. Ф. Бертон Часть I. Ал-Миср Глава I. В Александрию Несколько слов о том, что подвигло меня на паломничество Читать в группе https://t.me/+vJAERPK8rr4zMjQ6

К началу

Но сегодня ничто не предвещало беды. Провести день с Дадли и Пирсом без школы, чулана и провонявшей капустой гостиной госпожи Фиг будет поистине чудесно.
Во время поездки дядя Вернон всё жаловался тётке Петунии. Он любил пожаловаться на разное: на подчинённых, на Гарри, на совещания, на Гарри, на банк, на Гарри — таковы были лишь некоторые из его излюбленных тем. Этим утром он жаловался ещё и на мотоциклы.
— ...Ревут как сумасшедшие, хулиганьё, — пробурчал он, когда их обогнал очередной мотоцикл.
— А мне приснился мотоцикл, — сказал Гарри, внезапно вспомнив свой сон. — Он летал.
Дядя Вернон чуть не врезался в едущую впереди машину. Он развернулся на своём сиденье и заорал на Гарри, побагровев лицом, как огромная усатая свёкла:
— Мотоциклы не летают!!!
Дадли и Пирс захихикали.
— Я знаю, — проговорил Гарри. — Но это же просто сон.
Лучше бы он промолчал. Если и было нечто, что Дюрсли ненавидели больше его вопросов, так это его рассказы про невероятные вещи, неважно, происходили ли они во сне, в мультфильмах, — им казалось, что его посещают опасные мысли.

Продолжение следует...

К началу

В другой раз тётка Петуния попыталась заставить его надеть отвратительный старый джемпер Дадли (коричневый в оранжевых волнах). Чем сильнее она старалась натянуть его на Гарри, тем меньше становился джемпер, пока, в конце концов, не ужался до размеров кукольной перчатки, и, конечно, никак не мог налезть на Гарри. Тётка Петуния решила, что джемпер, должно быть, сел после стирки, и Гарри, к его большому облегчению, не был наказан.
А ещё раз ему здорово влетело, когда его обнаружили на крыше школьной столовой. Банда Дадли по своему обыкновению погналась за ним, и, к великому удивлению Гарри и всех других участников событий, он оказался сидящим на дымоходе. Дюрсли получили весьма гневное письмо от директрисы школы, в котором она сообщала, что Гарри лазает по школьным крышам. Но всё, что он хотел сделать (кричал он дяде Вернону через запертую дверь чулана), так это перепрыгнуть через большие мусорные баки, стоявшие за кухонной дверью. Гарри утверждал, что это ветер подхватил его во время прыжка.

Читайте продолжение в нашей группе...https://t.me/+vJAERPK8rr4zMjQ6

Слово переводчика

История создания этой книги началась в 1852 году, когда лейтенант войск Ост-Индской компании и начинающий литератор Ричард Ф. Бертон — читающей публике он уже был известен своей первой книгой, написанной во времена службы в Индии — испросил в Королевском географическом обществе трёхгодичный отпуск с военной службы с целью «изучения арабского языка в странах, где его можно изучить наиболее глубоко». Путь его лежит в Хиджаз, в сердце исламской цивилизации, доступ куда и поныне запрещён всем, кроме мусульман. Во время своего путешествия он втайне пишет записки, делает эскизы, рисует планы самых почитаемых мечетей, в том числе Каабы, внутри которой бывал далеко не каждый хаджи; он расспрашивает недоверчивых бедуинов о хитросплетениях отношений племён между собой и с Портой, об их настроениях относительно начинающейся (Крымской) войны; он выясняет особенности боевой тактики и уровень подготовки соединений и гарнизонов, при этом подвергая себя смертельному риску. Всё это потом составит его «Личные записки о паломничестве в Медину и Мекку», каковые сделают его знаменитым на весь мир.
В 2022 году исполнилось 170 лет с того момента, когда Р. Ф. Бертон отправился в свой хадж, однако полный перевод его труда на русский язык до сих пор сделан не был, хотя переводы некоторых отдельных фрагментов публиковались в журналах как до революции, так и в наше время. Причина такого положения дел в том, что это произведение чрезвычайно сложно для перевода, ибо оно необычно. С одной стороны это обширное трёхтомное научное исследование энциклопедического характера, затрагивающее широчайший спектр предметов и явлений: от географии Аравийского полуострова до арабской поэзии; от архитектуры мечети до геологии Хиджаза; от тактики албанской кавалерии до электрических явлений, свойственных сухой грозе; от генеалогии бедуинов и аравийских племён в целом до способов езды на верблюде, арабской одежды, истории раннего ислама, арабских суеверий, бедуинских банд и прочая и прочая и прочая. Плюс к этому россыпи арабской топонимики и терминологии, схваченной автором на слух и иногда не вполне точно; обилие текстов молитв, переведённых автором на среднеанглийский, некоторые из которых имеют достаточно устоявшийся русский эквивалент, а другие неизвестны даже специалистам, изучившим арабский язык и исламские науки в лучших мусульманских университетах, огромное количество явных и скрытых цитат, источники которых необходимо было найти, а также найти их авторитетный перевод на русский язык при наличии такового… И конечно подробнейшим образом изложенные и пропущенные сквозь призму личного свидетельствования ритуалы хаджа и зиярата к могиле пророка Мухаммада. Более того, современные автору реалии, непосредственным свидетелем которых он был, давно стали историей (что, конечно же, ещё более увеличивает ценность его труда для современного учёного). Всё это требует от переводчика огромной исследовательской работы, обращения иногда к весьма экзотическим и редким источникам, таким, как, например, труды по френологии (давно забытой и отправленной в архивы науки), месмеризму, оккультным практикам.
С другой же стороны, по форме — это захватывающий приключенческий роман: с пиратами, караванами, переходами через пустыни, схватками и боями, морскими путешествиями, колоритными персонажами, опасными приключениями, забавными бытовыми зарисовками, весьма поэтичными картинами природы, написанными тяжёлыми периодами длиной в половину страницы, так свойственными литературе того времени.

К началу

Проблема была в том, что рядом с Гарри частенько творились необычайные вещи, и бесполезно было убеждать Дюрслей в том, что он ни при чём.
Как-то раз тётка Петуния, устав от того, что Гарри по возвращении из парикмахерской выглядит так, будто там вовсе и не был, взяла портняжные ножницы и обкорнала его так, что на лысой голове осталась лишь прикрывающая «этот ужасный шрам» чёлка. Дадли высмеял Гарри, а тот провёл бессонную ночь, представляя следующий день в школе, где над ним и так уже смеются из-за мешковатой одежды и перемотанных клейкой лентой очков. Однако на следующее утро он проснулся и обнаружил, что волосы остались той же длины, что и давеча. За такую выходку он был отправлен в чулан на неделю, несмотря на то, что пытался объяснить, что сам не может ладу дать, как волосы так быстро выросли.

Продолжение следует...

К началу
И тут Дадли заревел. Он, конечно, ревел не по-настоящему, ибо прошли годы с тех пор, как он на самом деле ревел, но он знал, что стоит ему задрать голову и взреветь, как маменька выполнит все его пожелания.
— Милый Дадлюсенька, не плачь, маменька никому не позволит испортить такой день! — причитала она, обвивая его руками.
— Я… не хочу... чтобы… он… ехал с нами! — всхлипывал Дадли сквозь долгие притворные слёзы. — Он всегда всё п-п-ортит!
Он стрельнул злобной ухмылкой в сторону Гарри из-под маменькиных рук.
Тут позвонили в дверь.
— О, боже, они здесь! — судорожно проговорила тётка Петуния, и спустя мгновение лучший друг Дадли Пирс Полкис вместе с его мамашей зашли в дом.
Пирс был худощав, а лицо его напоминало крысиную мордочку. Именно он обычно держал руки тем, кого бил Дадли. Дадли немедленно прекратил истерику.
Полчаса спустя Гарри, не веря своему счастью, впервые в жизни ехал в зоопарк на заднем сиденье машины Дюрслей вместе с Дадли и Пирсом. Его дядя и тётка так и не придумали ничего лучшего, однако перед поездкой дядя Вернон отвёл Гарри в сторонку.
— Предупреждаю тебя, — пригрозил он, багровея лицом. —Предупреждаю тебя, мальчик: любая проделка, хоть что-нибудь, и ты будешь сидеть в чулане до самого Рождества.
— Да я не... — проговорил Гарри. — Правда…
Но дядя Вернон ему не поверил. Ему никто не верил.

К началу

Дядя Вернон хихикнул:
— Маленький грубиян никогда не упустит своего, прямо как папенька. Молодец, Дадли! — и взлохматил ему волосы.
Зазвонил телефон, и тётка Петуния сорвалась, чтобы ответить, а Гарри и дядя Вернон остались смотреть на Дадли, распаковывающего гоночный велосипед, кинокамеру, аэроплан на дистанционном управлении, шестнадцать новых компьютерных игр и видеомагнитофон. Когда тётка Петуния вернулась, глядя злобно и в то же время встревоженно, Дадли разрывал обёртку, в которую был завернут футляр с наручными часами.
— Плохие новости, Вернон. Госпожа Фиг сломала ногу. Она не сможет взять его, — сказала она, дёрнув головой в сторону Гарри.
Дадли в ужасе открыл рот; сердце Гарри заколотилось. Каждый год в этот день родители водили Дадли и его друга в парк развлечений поесть гамбургеров и посмотреть кино. Каждый год Гарри оставляли у госпожи Фиг, старой сумасбродной дамы, что жила через две улицы. Гарри её терпеть не мог. Весь её дом провонял капустой, и госпожа Фиг заставляла его рассматривать фотографии многочисленных кошек, которые у неё живали.
— Как же нам быть? — задумалась тётка Петуния, глядя на Гарри так, будто он всё это подстроил.
Гарри изо-всех сил сочувствовал госпоже Фиг, сломавшей ногу, но это обещало ему свободу: неизбежность рассматривать всех этих леопольдов, снежков, мистеров лапуль и пушков откладывалась, по меньшей мере, на год.
— Позвоним Мардж? — предложил дядя Вернон.
— Что за глупости, Вернон? Она ненавидит этого мальчишку!
Дюрсли часто говорили о Гарри так, как будто его здесь нет, или, вернее, так, будто он нечто мерзкое и бессловесное, вроде слизняка.
— Как насчёт, как там её зовут?.. твоей подруги Ивоны?
— Отдыхает на Майорке, — отрезала тётка Петуния.
— Да оставьте меня дома, — с надеждой в голосе встрял в разговор Гарри (он развлечётся любимыми телепередачами и, может быть, даже взломает чайлд-контроль).
Тётка Петуния посмотрела на него так, будто её заставляли съесть свиное ухо.
— И вернёмся к пепелищу? — съязвила она.
— Я не сожгу дом, — пообещал Гарри, но ему не поверили.
— Полагаю, что лучше взять его с собой... — медленно проговорила тётка Петуния, — он посидит в машине...
— Машина новая, его нельзя оставлять в ней одного...