Онлайн-прогулки обладают единственным преимуществом - на них можно сразу показывать описываемые персоналии. В оффлайне их приходится изображать самой. Так что, живописуя изо всех сил перед Манежем любопытствующим экскурсантам первый российский конкурс красоты, "Вечер в Спа", боковой извилиной подумала, что на красавиц 1901 года никак не тяну, ни по статям, ни по туалету. Даже вытянувшись на цыпочках во все свои богатые 158 сантиметров. А уж когда пыталась изобразить, округло простирая перед собой руки, фигуристость единственной участницы, согласившейся предстать перед публикой под своим реальным именем, и вовсе потерпела явное фиаско. Поэтому вдогонку всем, заполучившим от этого диссонанса моральный ущерб, - изображение красавицы. Лидия Яворская, актриса Суворинского театр, недолгая пассия Чехова, дама веселая и, судя по отзывам современников, без комплексов. Особенно восхищался Суворин, как раз за год до конкурса красоты в Манеже:
"Яворская в "Маскараде" умирала изумительно: она стала на четвереньки, лицом к публике, и поползла, в это время груди вырвались у нее из-за корсета. Реально!"
Кстати, может она и не дотягивала до требуемой тогда морально-нравственной планки, зато более скромные участницы канули в Лету, а веселая Лидия Борисовна так и вошла в историю как первая официальная королева красоты России.
(Увы, косный телеграм не дает показать ее в посте, приходится спрятать в комменты.)

Смущенно признаюсь, что одну экскурсию уже провела. Сказительницу взяли за бока и отвели на Итальянскую. В последний момент высадился десант москвичей. В общем, нас получилось несколько больше, чем я ожидала. Поэтому, когда в точке сбора меня со всех сторон стали окружать улыбающиеся гуляки, я почувствовала себя как Бендер у входа в Провал, когда подъехали две линейки с милиционерами. Он, напоминаю, испугался и хотел притвориться обычным туристом, но милиционеры так робко столпились вокруг, что Остап Ибрагимович осмелел.
В общем, осмелев, зову:
а) в четверг, гуляем от памятника Екатерине II в сторону Апраксина Двора;
б) в субботу, по Серебряному веку; update: ЗАПИСЬ ЗАКРЫТА.
в) в воскресенье, опять по Итальянской (мне понравилось). UPDATE: ЗАПИСЬ ЗАКРЫТА.
Начало в 11.00, гуляем долго, часа три-четыре, с перерывом на кофе-отдышаться. Тепло одеться. Нет, оскоромлюсь капслоком. ТЕПЛО, говорю, одеться. Образец прилагается. Перерыва только в четверг не будет, там просто негде, ну и эта покороче. Записываться тут: @realtanyamay или тут: [email protected].
Вечером всем отвечу.
(Бывалые, не грустите и не идите на старое. Дождитесь нового, к концу месяцу будет.)

Я не Бродский и хожу на Васильевский остров просто гулять, без всяких суицидальных намерений. Тем более что компанию составила друг Наташка. Гулять с редактором детских книг всегда приятно. К тому же Наташка привела с собой друга Машу. Реставратора. С Машей она подружилась через другую Машу, которая библиотекарь (этой Маши с нами не было, она уехала в Израиль). Мы тут же пошли смотреть на памятник Уварову и загадочного голыша, с которого снята даже кожа, притулившегося среди культурных бебехов, окружающих добродетельного министра. Как строго сказала Маша-реставратор, это экорше, нужная для художников вещь. Полюбовались экорше и подошвами ботинок Уварова, двинулись дальше, и тут Наташа столкнулась с издателем. Нам незнакомым, поэтому книжные люди отошли на пару шагов и завели смолток. Уши я навострила, когда издатель рассказала, что бежит с отличной экскурсии, что-то там про Пушкинский Дом. Во мне тут же проснулся аверченковский мальчик Додя и стал требовать блины, камни в печени и Пушкинский Дом. И в этот момент из того же источника донеслось: "Ты знаешь, говорят, что приехала Татьяна Мэй. Вот к кому хочу сходить".
Я потом Наташке говорила, что надо было вырвать волосок из бороды, торжественно воскликнув: "Трахтибидох!" Но она в принципе стрижена под ноль, не то что бороду искать, поэтому просто растерянно сказала: "А вот она, Татьяна".
Запечатлен момент через пять минут.
Меня не устраивает только одно - почему нельзя такие встречи сложить в коробочку и носить у сердца.

Пересказываю с чужих слов, но источник был так артистичен, что я видела мизансцену как наяву.
Короче, церковь. Снаружи холодно и дождь, все как положено. Заходит женщина с мальчиком и сразу к прилавку с иконками. Озабоченно выбирает. А мальчик такой... ну не заёбушек, но близко. Замурзанный, растянутая вязанная шапка сползла на глаза, из носу течет. Озирается по сторонам, видит что-то наверху, дергает маму за руку и, втянув в очередной раз сопли, гундосо спрашивает:
- Это чо?
- Где?
- Вон там чо?
Тетушка-свечница смотрит в направлении его пальца и отвечает:
- Ангел.
Мальчик деловито:
- Кусается?

Митька однажды халтурку взял на перевод. Там часть - подписи к советским плакатам, только текст. И пыхтит, бедняга, - лексика дедов недоступна его воображению.
Приходят ко мне озадаченный.
- Мам, как понять "смотр женских трудящихся масс"?
- Ну, идут бодрые трудящиеся женщины, с флагами, песнями, транспорантами. С портретами вождей, - подумав, добавляю я.
- Куда идут? - панически спрашивает несчастный толмач.
- Вообще идут, в принципе. Маршем. На демонстрацию, например.
- Господи, я было решил, что на медицинский осмотр.

Фейсбук подкинул. Десять лет назад писала:

В интервью с Тодоровским-старшим нашелся ответ на один из давно мучавших вопросов. Почему поколение, на которое свалилось столько страданий, ненависти и страха, смогло не просто пережить все это, но удержать ощущение счастья, мало того - передать его нам. Почему даже когда Тодоровский снимает "Анкор, еще анкор" - лучший фильм об бессмысленном армейском существовании, или "Военно-полевой роман", эта теплая волна смывает неизбежную безнадегу. А ведь его жизненный опыт чудовищен, он один из тех, кто видел своими глазами голодомор и войну. Ну и вот:
"Мы остались живы. А это, знаете, такое чувство… особенное. Это было ни с чем не сравнимое чувство — когда восьмого мая после тяжелейшей битвы на Эльбе вдруг затихли орудия и наступила тишина. И вот мы увидели зеленую траву и голубое небо. Мы не думали в тот момент о том, что мы выжили, нет, мы просто впали в оцепенение. Сняли вонючие сапоги с портянками, пропитанные потом и пылью, распахнули одежду и легли на майскую траву. И мой друг Сережа Иванов через секунду уже храпел. И через какое-то время ему на грязный с подтеками палец сел мотылек. Палец вздрагивал — мотылек на секунды взлетал, но потом садился обратно. И так снова и снова. Я не спал и как завороженный смотрел на это. Где-то уже пиликала гармошка. И вдруг я понял — война ­закончилась. И это было такое чувство… Организм требовал освобождения от ужасов, которые пришлось ­пережить".
Господи, неужели нам нужно повторить их опыт, чтобы увидеть мотылька на грязном пальце ноги.

Ихолайнен сходил за спичками. Таня съездила в гости. Вместо того чтобы, как нормальные люди, сесть на автобус, взяла машину. По дороге чертов драндулет заглох. Ровно в ту минуту, видимо из солидарности, сел телефон. Отринув извинения сконфуженного водителя, мысленно выстроила маршрут и деятельно потопала пешком. Заодно растрясу бока, подумала оптимистично. Тем более что иду с отяжелителями, как завзятый зожист, - плечо оттягивали Иван Иваныч Пущин и свежеобретенный, с дивными иллюстрациями Жени Двоскиной, "Недопесок". Опоздав на сорок минут, наконец добрела до требуемой улицы Воскова, вход с Малой Пушкарской. Квартиру я, к счастью, помнила - 25. Однако на табличке с номерами такой квартиры не значилось. Однако разве что-то может остановить вернувшегося отъезжанта, когда он устремился в гости. И я принялась обзванивать в домофон все квартиры по этой лестнице. Пару раз мне испуганно ответили, что никого не ждут. Остальные номера не откликались. Но счастье было так близко, так возможно, и решив, что хозяева просто не слышат звонка из-за поднявшегося галдежа и веселья, еще минут семь трезвонила в квартиру 22, квартиру 50 и квартиру 20. Наконец подошел местный жилец и запустил меня в парадную. И еще минут пятнадцать я обходила все квартиры и упрямо давила пупки звонков уже непосредственно там. Апогеем моей бурной деятельности стал момент, когда из квартиры 23 вышла женщина и обнаружила, что напротив, пригнувшись, стою я и жадно прислушиваюсь к замочной скважине ее соседей - в надежде расслышать скрываемый от меня жестокими хозяева оживленный шум и звяканье вилок о тарелки. Это Петербург, дедки, - с совершенно непроницаемым лицом женщина прошла мимо и спустилась в ночь, как ни в чем не бывало. Тем временем адски захотелось есть. Вспомнив, что купила по дороге к столу палку сырокопченой колбасы, я села на ступеньки, дверным ключом надорвала обертку и как следует откусила от продукта гродненского мясокомбината. Достала из сумки Пущина и углубилась, жуя, в его переписку. Еще оставались надежды, что не дождавшиеся меня хозяева решили поискать пропажу вокруг дома и сейчас придут. Внизу хлопнула дверь. Поднявшийся молодой парень замедлил возле меня шаги и спросил:
- Что вы тут делаете?
- В гости пришла, - мрачно ответила я сквозь колбасу.
Но и парень тоже был настоящий петербуржец и лишних вопросов задавать не стал. Мало ли как люди ходят в гости. Может, так принято у интровертов. В пустой парадной, под чужой дверью с колбасой. Уже в спину ему я на всякой случай осведомилась:
- Не знаете, нет ли здесь 25-й квартиры?
Но он лишь покачал головой.
Дома первым делом влезла в переписку, надеясь что ошиблась Катя, пославшая мне пароли-явки. Вдруг это все же другой дом. Или даже улица! Но Катя не ошиблась. Впрочем, я тоже - квартира действительно была двадцать пятая. С одним маленьким дополнением - в глубине двора.
Как теперь извиняться перед хозяевами, не знаю.

Пришибло этим... как его... да не маразмом... Когнитивным диссонансом, вот!
Думала, что дурацкое выражение "в рот мне ноги" появилось, когда все смотрели "Дэвида Блэйна". И вот беру Максима Горького. И вижу:
– Э… Ба… гля!.. Тю-тю-тю!.. Фрр!.. В рот те ноги прямо пятками! С чего это тебя так взъерепенило?! Ваше благородие! Подайте товарищу пятак на хлеб и два на выпивку!..

А хорошо, что я сохраняю бонмо друзей. Всегда есть что почитать.
Вроде того как по соседству девочки лениво выясняли, в чем разница между мизантропами, социофобами и социопатами. Пришла Яна Вагнер и в считанные секунды все расставила по местам:
"Мизантроп не любит никого, но верх от низа отличает. У социопата просто нет берегов, лишь бы не поймали. А социофоб тихо сидит дома и не хочет выходить, потому что ему невыносимо всех жалко".
Ну, разве не гений?

Мда. По результатам беседы с приятельницей-доктором вспомнила стишок.

и принесли к нему зайчонка
нет новых ног процесс стоит
и добрый доктор пришивает
свои

Это, кстати, Александр Разгадаев, @раз раз, автор бессмертного и самого, пожалуй, у меня любимого

в твоих мирах леса и горы
и бьют фонтанами киты
в моём же комнатка в аренду
и ты