На следующий день после свадьбы включила недавний эфир с Левиным участием, и выяснилось, что под одну и ту же музыку Лев выходил на радиопередачу о судьбах репатриантской комедии с Яном Левинзоном и к алтарю со мной. Группа называется too many zoos, и зоопарков у них, может, и много, а вот треков не очень! Что до меня, я выходила под Ecstatic Vibrations, Totally Transcendent, анодическую танцевальную музыку из Диско Элизиума. Это удивительный трек. Такая в нем щемящая тоска и такая жажда жизни. Очень люблю его и момент в игре, где он — собранный по кускам, как голем из глины — звучит. Льва тоже люблю, но так ли сильно, как Лев любит Яна Левинзона? Ладно.

Этот момент в Диско Элизиуме — яркое мгновение жизнелюбия, единения, со-переживания посреди холодного мира, где все разрушено, потеряно и летит в ад. Про нашу свадьбу таких сильных слов говорить не буду, но за последние недели мне стало ясно, зачем люди женятся посреди войны. Подготовка к свадьбе состоит из такого количества дел, забот и хлопот, что все прочее, хочешь не хочешь, вытесняется за пределы сознания. Всю вторую половину октября я была дерганая, уставшая и нервная, но вместе с тем вдруг поняла, что не чувствовала себя так с начала 2022 года. Впервые за долгое время все мои заботы были только моими заботами. Я не читала новостей, не обновляла лент — вообще почти не брала в руки телефон — и в первый раз за две текущие войны почувствовала себя человеком для себя (точнее, человеком для приглашений, человеком для покупки ста белых свечей, человеком для выбора формы стаканов и названий коктейлей).

Я еще долго буду упорядочивать в голове события последних дней: поездку в Грузию с семьей и друзьями, которых мы не видели много лет; девичник с метанием топоров; как я жалуюсь Маше, что завитые перед свадьбой кудри развились, а она смеется и говорит: «кудри развились, а вы не разведетесь»; как диджей спрашивает, нельзя ли убрать из плейлиста десять треков группы «ежемесячные», а я отвечаю, что это несущая конструкция; как в день примерки колец в мастерской, полной загадочных железных машин, Лев со вздохом открывает заметку «чего хочет Маша» и добавляет строчку «Маша хочет стать ювелиром», сразу после «Маша хочет шляпу как у Леонарда Коэна» и «Маша хочет в бонусную комнату с бобами»; как мы просим свадебного распорядителя уточнить расписание муэдзинов; как, незапланированно но уместно, наш первый танец проходит под строки «мегалодон, разрушитель империй»; как на свадьбу приходят яффские коты и летучие мыши; как Юра, капитан этого корабля, сочетает нас браком, переходя с языка на язык; как мы украшаем ягодами огромный итальянский пирог, и я, получив в руки килограмм малины, почти сбегаю, но все-таки остаюсь; как за два часа до свадьбы мастерица в парикмахерской загадывает дюжину похабных загадок, и я отгадываю одну, но удовольствия получаю на все двадцать; как мои коллеги, израильские учителя, танцуют под «Куклу колдуна»; как вокруг меня все, кого я люблю — нет, не все, конечно, не все, так много кто не смог приехать, по причинам радостным и безрадостным, но вместе с тем так много кто смог, и приехал, и был с нами в этот вечер. Я так рада и так благодарна.

Отдельный, фантастически огромный уровень благодарности — всем, кто помогал нам с организацией свадьбы; я думаю, что самым крутым в ней (ну, не считая того, что мы с Левой поженились) было то, что почти вся она создана усилиями наших друзей. От этого очень тепло на сердце.

Тысяча благодарностей и благодарность:
Юре за капитанство, за пространство Nothing и за помощь со всем и во всем;
Дане, Марку, Маричке за организацию;
Кристине за легендарнейший торт;
Сереже и его команде за кейтеринг;
Крису и Вите за напитки, Мише за барменство;
Кире и Леше за луну с неба (и остальной свет);
Кате за иллюстрации;
Huzr за граффити;
Грише за филигранно собранный диджей-сет;
Мише за фото;
Льву за видео;
Еве за кольца;
девицам за девичник;
мальчишкам за мальчишник;
нашим близким за прочитанные брахот, теплые, трогательные, смешные и серьезные;
и всем-всем-всем остальным ❤️

Жизнь в последнее время представляется так: окруженная чудеснейшими людьми, принимаешь гостей и ходишь в гости, смеешься, танцуешь на свадьбах, встречаешь средиземноморские закаты, водишь школьников в музеи и на природу, режешь салаты, чинишь велосипеды, выбираешь подарки, читаешь стихи, гладишь собак, шутишь с продавцами, а между вами ходит смерть, все время ходит смерть, как вода в игре, и проходит то ближе, то дальше, кого-то поцелует горячо, а кого-то только за плечо тронет, так, что в животе что-то сожмется, оглянешься испуганно, но нет, не ты, не за тобой, не за кем-то, кого ты любишь. Не сегодня.

Круг вещей, неподконтрольных мне, огромен; круг вещей, над которыми я властна, мал. Я разворачиваюсь спиной к первым и лицом ко вторым, перечисляю их вслух (меня заставила терапевтка, дождавшись, пока прозвучит отбой ракетной тревоги и я вернусь из подвала в зум). Там вещи маленькие и простые, согревающие сердце: рецепты пирогов и планы уроков, веса в спортзале, часы прогулок, цвета рубашек, книга, открытая перед сном, цветы для пятничного букета, люди, которым я пишу и с которыми сажусь за стол — сегодня и завтра, и в другие праздники, и в будние дни.

Это то, что есть у меня. У вас есть вы и список вещей, над которыми вы властны, а, если вы читаете эти строки, то и мы в каком-то смысле есть друг у друга. С наступающим новым годом. Пусть он будет лучше, чем предыдущий.

🤩 Славянская Ханука

Моя любимая история про Медовый Спас - это то, что это славянская Ханука. Звучит провокационно, но отражает суть. У православных славян это праздник, посвящённый событиям, предшествовавшим истории Хануки, а именно, мученичеству Маккавеев. Именно их трагическая гибель от рук оккупантов вдохновила Иуду Маккавея и его братьев на восстание, которое привело к освобождению Храма в Иерусалиме и восстановлению богослужения в нем, чему и посвящена Ханука.

В Украине, Беларуси, на западе России и у балканских славян день памяти мучеников Маккавейских отмечается 14 августа и носит народное название Маковей. Народная этимология связала его с маком, который созревал к этому времени года. На Маковей готовили постные пироги, рулеты, булочки, пряники с маком и мёдом. Трапезу принято начинать было блинами с маком. К блинам готовилось маковое молочко — маково-мёдовая масса, в которую обмакивали блины 🤩🖤

В магической традиции иудаизма существует такой способ получить ответ на свои вопросы: произносишь довольно длинное (26 строк) божественное имя (знахарей и прочих людей, владеющих магическими секретами, называли «балшем», бааль шем — хозяин имени), чтобы призвать некоего небесного князя — вероятно, ангела Метатрона, в прошлом Еноха, взятого на небеса живым; задаешь вопросы, получаешь ответы (Метатрону известно все на свете), произносишь еще одно божественное имя, на этот раз длиной всего в три строки, он уходит. Казалось бы, приключение на 20 минут! Но, чтобы пережить его в целости и сохранности, недостаточно выучить набор слогов длиной в страницу: начинать необходимо в состоянии ритуальной чистоты, то есть после молитв, омовения и долгого поста. Еще и в чистой одежде.

Если такой способ получить ответы кажется вам слишком запутанным, предлагаю второй: приходите вечером субботы 24 августа на шоу «Что у вас случилось» в Тель-Авиве, где Макс Сотников, Лев Гольдорт и я попробуем решить ваши проблемы. Мы, конечно, не ангел Метатрон, ну так и вы не постились три дня! Билеты здесь

Две недели назад в Тель-Авиве в районе стадиона Блюмфильд каждый день ходили толпы людей, с ног до головы одетых в белое. Почему они были одеты в белое? Потому что так им сказал Эяль Голан, певец, дававший на этом стадионе концерты пять дней подряд.

Но почему он дал такое странное указание? Потому что любой романтизм, доведенный до логического завершения, превращается в фашизм? Или же Эяль Голан хочет воздвигнуть себе нерукотворный памятник и остаться в сердцах фанатов буквально навсегда?

Дело в том, что белые одежды — это такой (еще один) еврейский способ обмануть ангела смерти: если одеть человека с ног до головы в белое, ангел смерти решит, что тот уже завернут в саван, и не станет его забирать из мира живых.

Живо представляю, как в параллельной вселенной третья мировая началась прямо во время концерта Эяля Голана, и все жители этого мира умерли, и людскими домами завладели пеликан и еж, поселились в них ворон и филин; стадион Блюмфильд зарос колючими растениями, крапивою и репейником, стал жилищем шакалов, пристанищем страусов. Туда, в постапокалиптическом мире ядерной зимы, в лучах звезды полыни, фанаты Эяля Голана, по-прежнему в белом, каждый день приходят слушать, как звери пустыни встречаются с дикими кошками, и как лешие перекликаются один с другим; то есть, как сказали бы многие, слушают наконец что-то нормальное

?В русском языке человек может быть здоров как бык или как огурчик;
?в иврите он здоров как бык (בריא כמו שור);
?в английском он тоже здоров как бык (healthy as an ox, а также как лошадь (as a horse), а еще он: right as rain, fit as a fiddle и даже sound as a roach.

? Особняком стоит идиш, где здоровый человек здоров как Юра или как Иван. То есть как не еврей (gezunt vi a goy/ivan/yura). Язык отражает культуру, в которой идеал здоровья — работающий на свежем воздухе и под солнцем крестьянин; еще язык отражает реальность, в которой в XIX веке большинство польских евреев по-прежнему не имеют доступа к земле, и сидят круглый день над книгами или за ремеслами, а не под своей лозой или своей смоковницей.

? В удивительно большом количестве языков (итальянском, польском, немецком, голландском, норвежском) человек здоров, как рыба, а в норвежском это даже рифмуется: frisk som en fisk

Семен Акимович Ан-ский (википедия пишет про него: не стоит путать с другим Соломоном Рапопортом; постараемся не ошибиться) был удивительный человек. Поэт и шахтер, переплетчик и бродяга, публицист, драматург и революционер, выучивший русский язык в 16 лет под влиянием идей народничества. Из еврейской общины его выгнали как вольнодумца (а значит, в недостаточной степени еврея), из российских деревень выгоняли как еврея. Тем не менее, чего он только не успел за короткую 57-летнюю жизнь, этот обаятельный и добрый человек, до смерти не имевший прописки, и вообще ничего не имевший, кроме пиджака и пальто. Например, организовать первую в своем роде этнографическую экспедицию по еврейской черте оседлости.

Экспедиция началась в 1912 году и прервалась в 1914, с началом первой мировой войны. Ан-ского, впрочем, не остановила и война. Он вернулся в Галицию, через которую проходил один из фронтов, как представитель Комитета помощи беженцам, и вместе с помощью жертвам войны и погромов как мог пополнял этнографическую коллекцию, которую собирал для Еврейского национального музея. Еврейская этнографическая коллекция, к 1913 году набравшая множество свитков и предметов утвари, а также тысячи быличек, присказок, легенд и хасидских нигунов, в 1914 пополнилась свидетельствами войны и сопутствующих ей погромов, включая обрывки свитка Торы, где разрыв прошел так, что на одной стороне остались десять «не», а на другой было написано: убивай, кради, прелюбодействуй.

Ан-скому и коллегам хотелось собрать весь еврейский фольклор, какой только бывает на свете, включая заговоры от дурного глаза и прочие магические секреты. Хозяйки секретов, еврейки из местечек, отнеслись к этому начинанию с большим сомнением. Они и родственникам-то не всегда были согласны передавать свои знания; считалось, что как только магический рецепт становится известен тому, кто в него не верит, — он мгновенно теряет силу. И еще была опасность, что следующий, кто попытается им воспользоваться, навредит себе… Но Ан-ского в его любви к собиранию фольклора не остановила мировая война. Не сдался он и здесь.

Чтобы получить доступ к вожделенным заклинаниям, или он сам, или кто-то из коллег в каждом новом местечке притворялся больным или измученным порчей. К симулянту вызывали shprekherin, знающую женщину, и, пока она читала заговоры, проливала воск, катала яйца, проводила экзорцизм и т.д., один из членов экспедиции сидел в уголке и все записывал. Так, в Летичеве была одна крайне уважаемая женщина, происходившая из династии раввинов и праведников. Звали ее Гнендл, она не брала денег за свои услуги и была настолько стара, что с трудом ходила. Тем не менее, этнографы добились ее визита к притворившемуся больным Абрахаму Рехтману, который и рассказывает эту историю.

По его словам, Гнендл отослала из комнаты всех, кроме него самого, и окурила его благовониями. Велела ему снять рубашку, произвела над ней ряд непонятных действий, умыла ей его лицо, положила рядом. Окурила нож и положила его под подушку больному. Омыла руки семь раз, а между омовениями корчила всевозможные гримасы, дергала Абрахама за уши, ложилась сверху и без остановки бормотала непонятные слова. «Даже сейчас», пишет Рейхтман, «я с изумлением вспоминаю, каким же измотанным чувствовал себя после этого предприятия… казалось, оно длилось вечность». Покончив с песнопениями, Гнендл достала из-под подушки нож, остригла Абрахаму ногти на левой руке, закатала их в хлебный мякиш и строго наказала скормить черному кобелю и повторять процедуру три дня подряд, а также все эти три дня не снимать рубашку.

Чего не вытерпишь ради этнографических данных! Мне нравится думать, что Гнендл, старая, много повидавшая женщина, сразу распознала симулянта, — и решила не тратить на него заговоры, а чисто смеху ради подергать за уши и повозить по лицу рубашкой. С другой стороны, многовато усилий для прикола… Получается, Абрахам терпел не зря. Как напишет потом и по другому поводу Ан-ский, «огромность страданий, которые еврейский народ переносит, свидетельствует и об огромности его духовных богатств, во имя которых он готов их переносить»

Были на мероприятии, где несколько израильских писателей обсуждали еврейскую фантастику, а потом им задавали вопросы из зала.
Один вопрос был, как это часто бывает, длинный; в нем упоминалось движение прогресса и разница между реализмом и фантастической литературой. Еще там несколько раз повторялась одна фраза, я ее раз за разом слышала как «что вы думаете о том, чтобы использовать при написании книг вино? Как вам идея использования вина во время написания книг?». Я спросила Леву, о чем речь, и, по его мнению, вопрос звучал так: «как вам идея использования глаз? Что вы думаете о том, чтобы использовать глаза?»

Ответ расслышать было гораздо проще, чем вопрос, и так мы поняли, что речь идет не про יין (яин, вино) и не про עיניים (эйнаим, глаза), а про искусственный интеллект (AI). Лучше бы про вино спросили, ей-богу