ВОЛЖСКИЙ ГРИБ

Литературная норма определяет чайный гриб как 'напоминающая медузу слизистая плёнка, образующаяся из микроорганизмов и растущая на поверхности раствора сахара в слабом чае', а его продукт как чайный квас, то есть 'слегка газированный кисло-сладкий напиток, образуемый в результате жизнедеятельности чайного гриба'.

С биологической точки зрения чайный гриб, известный также как медузомицет, – симбиоз дрожжевых грибов и бактерий.

«Гриб» начали культивировать в Китае. Но в европейские страны он попал в начале XIX века из Российской империи, поэтому за ним закрепилось название гриба не только японского или маньчжурского, но и волжского (= восточного).

Так, по-немецки он известен как Wolgapilz, по-фински – volgansieni 'волжский гриб'.

Соответственно, чайный квас – volgansienitee 'чай волжского гриба'.

НОЯБРЬСКОЕ УТРО
Озеро Неро, конечно. Фото: Любовь Мельник

ЦЕРКОВЬ ОДИГИТРИИ в Ростовском кремле, 1883 год

Фотография, сделанная одни из главных поставщиков видов Ростова и окрестностей конца XIX — начала XX века, Иваном Федоровичем Барщевским. Авторское название (по авторскому же каталогу): «Церковь Одигитрия Божьей Матери построена в начале XVIII века».

Этот экземпляр опубликован на странице ГИМ в #госкаталог, здесь подпись имеет уточнение: церковь сфотографирована с южной стороны.

Музейная датировка слишком неконкретна, это не вообще 1880-е годы, а, судя по авторскому номеру негатива, 1883 год.

Впечатляет раскраска фасада, конечно.

РОСТОВ в 1914 году: путешествие Стивена Грэма

В статье П. Г. Аграфонова «Ярославский край глазами англичан (XIX — начало XX в.)» (публикация: Ярославский педагогический вестник. 2023. № 4 (133)) находим обзор впечатлений от Ростова, оставленный английским журналистом Стивеном Грэмом в начале XX века. Он разместил серию репортажей о поездках по России на страницах «Таймс», они выходили и отдельными изданиями.

Цитирую работу Петра Геннадьевича:

«…в 1914 г. в Лондоне был опубликован очерк „Непознанная Россия“, в котором несколько страниц уделено Ростову Великому. Древний город англичанин называет сердцем святой Руси и Кентербери русского Севера. На основании увиденного именно здесь Грэм говорит о еще сохранившейся в местах, подобных Ростову, подлинной России. По его словам, „…Россия предстает здесь такой, какая она есть, какова она в сердце своем, — крестьянской страной“.

В своих воспоминаниях о знакомстве с Ростовом и его населением автор „Непознанной России“ увлекается описанием встреч с местными жителями. Не меньше интересует журналиста картина ростовского рынка в большой базарный день, которую он называет „занимательным зрелищем“. Именно здесь Грэм увидел то, что затем было описано в его работе — своеобразие древнего города, характер старого крестьянского быта и торговли, а также самобытность народных типов. Отмечает англичанин и сохранившееся величие архитектурного облика города в целом, и великолепие церквей. Побывав в Успенском соборе, Стивен Грэм замечает, что, при всем желании запечатлеть увиденное, он не посмел оскорбить благочестия верующих видом фотокамеры».

В тему: Ефим Дорош о ростовском базаре полвека спустя после Грэма.

В ПАМЯТЬ о… Бебеле

Про ростовскую приходскую Лазаревскую церковь

Погуглила: оказывается, Бебеля звали Августом.

Хотя должна бы помнить вообще-то – из любимой советскими космонавтами истории про «Белое солнце пустыни».

КАК МАТЬ СЫНА ПРОКЛЯЛА
В статье А. Островского «Уважение, пренебрежение, проклятие в русской крестьянской семье конца XIX в. (по материалам Этнографического бюро В.Н. Тенишева)» была опубликована в сборнике «Норма и аномалия в славянской и еврейской культурной традиции» (М., 2016)

Из материалов по Олонецкой губернии там приведена следующая страшная история о силе материнского проклятия. Прокляла сына Григорья мать-вдова – вырастившая его «капризным и своенравным».

«Когда ему уже пошел двадцатый год, он стал попивать со сверстниками. Однажды, не послушав мать, решил продать жеребенка. Мать воспротивилась, а когда он все же привел покупателя и начал ловить жеребенка, она “выбежала и решительно сына стала толкать со двора.

У Григорья было выпито, и он положительно остервенел: схватил мать за волосы и поволок ее в избу. <…> Мать, было, побежала, но он догнал ее, схватил за косу, обвил косу около руки и потащил мать в лестницу. Вдруг коса осталась в руке жестокого сына, мать выпрямилась и грозно посмотрела на сына <…> «А, дак ты мне эдак, сынок, платишь за мое добро! У тебя поднялась рука на родную мать, так будь же ты проклят!» <…> Она вырвала свою косу из руки сына и прибавила: «Эта коса тебе не простится ни в этой жизни, ни в будущей!» <…>

С этого времени Григорий стал беспросыпно пить, и через полгода его нашли в поле мертвым. <…> Когда ее сын оказался мертвым, она не пошла даже посмотреть его. Соседи сколотили гроб и положили в него Григорья. Вдруг является в избу мать умершего, подходит к гробу и говорит: «Вот тебе мое благословение, сынок!» С этими словами достала из кармана оторванную косу и сунула под подушку мертвеца <…> она осталась непреклонной, даже в избу не пришла больше, пока его не похоронили.

<…> Прошло лет двадцать после этого события, все забыли про него <…> Однажды на кладбище стали копать могилу для покойника и вдруг выкопали совершенно новый гроб, как будто вчера закопанный. Между тем, могилу стали копать на пустом месте, поросшем травою и мелким кустарником. <…> Священник пришел и велел открыть гроб — в гробу лежал молодой покойник, совершенно не испортившийся. <…> Один старичок вдруг задумчиво и говорит: «Хоть уж эвто не вдовицын ли сын: ёна вить проклянула ёво — вот сыра-то мать-земля и не приняла его-восе!..”

Старичок привел мать Григория. “Оба подошли к гробу. Старушка сунула [руку] под подушку вырытого покойника и выдернула оттуда косу. “Дитятко ты мое рожоноё, Гришенька ты мой бажёной (бедный. — Прим. корр.)” — завопила старуха. Но, о диво: гроб и мертвец моментально стали землей.

“Вот, ёно дело-то, — проговорил старичок, — материнско-то серцё не вытерпело — простило, знацит, ну, и Господь простил, и мать-сыра земля приняла упокойника-то”.

Заверяют, что это истинное происшествие».