Я щас просто вспоминаю, какие там максимально конченные модераторы, сколько раз случалось такое, что у авторов с концами удаляли работы по чьей-то необоснованной жалобе… Это уже какой-то край, господа ?

С каждым днём всё меньше и меньше хочется взаимодействовать с этой ебучей платформой, but guess what? У авторов из СНГ нет альтернативы.

Фикбук, а ты не охуел ли?

Как же меня бесит «правило хорошего тона» в англофиках на ао3 — расписывать триггер ворнинги в примечании перед главой ?

Я не понимаю, почему нельзя сделать эти примечания опционально скрытыми? Кому это важно и нужно — откроет и прочитает.

Я специально не открываю спойлерные метки, не смотрю предупреждения, чтобы не знать, что будет в конце фика или вот сейчас.

Открываю новую главу, вижу «TW: suicide attempt» и бешусь, потому что я хочу, чтобы это било внезапно по лицу, я хочу охуеть и переживать. Я хочу прочитать вот эту самую строчку, отложить телефон и пялиться в потолок пару минут, прежде чем продолжить, мне необходим этот экспириенс, когда я читаю ?

Но добросовестные, заботливые авторы и clueless ao3 мешают мне получить фулл майнд бловинг, потому что эти долбанные chapter notes ПОСТОЯННО перед глазами ????

обещаю, когда-нибудь я стану писать что-нибудь ещё, кроме соукоку, но пока ?????

они моя римская империя

3/3

Горячая ладонь скользит по внутренней стороне бедра вверх, задерживается на паху, и сквозь зубы Чуи вырывается болезненно-облегчённый стон. Дазай словно только сейчас вспоминает про клинок в другой руке, прислоняет лезвие к подбородку Накахары и аккуратно подталкивает, чтобы Чуя развернулся к нему лицом.

Он чувствует себя тряпичной игрушкой в руках кукловода, потому что послушно следует команде и встречает потемневший от желания взгляд в открытом глазу напротив.

Дазай кладёт ладонь на щёку Чуи и смотрит. Его зрачок мечется по лицу напротив: от огненных прядей челки, свисающих на глаза, до усыпанного веснушками носа и голубых глаз, уже без стыда и сопротивления преданно смотрящих в ответ.

Чуя ждёт, что Осаму поцелует его. Он думает, что это было бы жаляще и остро, что его лёгкие бы в ту же секунду сгорели, а он сам провалился бы под толщу земли без света и воздуха. Это обязательно должно быть на грани боли и удовольствия, с Дазаем ни в чём и никогда не бывало по-другому.

Но он вновь удивляет, невесомо касаясь тёплыми шершавыми губами уголка чужого рта. Дазай задерживается всего на секунду, но почему-то Чуя уверен, что это в последний раз.

Осаму легко возвращает клинок обратно в ножны на портупее Чуи. Отводит пустой взгляд и сглатывает, скрываясь за показным безразличием своих ёбаных масок и слоёв бинтов. Накахара медлит, но всё же отстраняется и слезает с его коленей, разглаживая помятую рубашку и поправляя съехавший в сторону галстук-боло. Он молча проходит мимо стола и забирает шляпу, но по дороге к выходу его окликает холодный голос Дазая:

— Завтра тебе нужно будет отправиться в Токио. Зайди к Хигучи и забери у нее папку с документами — в них все детали миссии.

— Я не собираюсь покидать Йокогаму, босс, — отвечает Накахара, сжимая ручку двери. — Моя работа — защищать вас.

— Я не спрашивал твоего мнения.

Чуе кажется, что звучащий за спиной голос горчит сожалением и тоской. Он, блядь, впервые в жизни так искренне и отчаянно надеется, что ему просто кажется.

— Это приказ?

Дазай молчит. Так что Чуя делает то, что должен: покидает кабинет и вновь вспоминает, где его место.

#story

2/3

— Иногда я могу быть таким рассеянным… — Дазай пожимает плечами и прищуривает глаз. — Столько мыслей в голове, с ума можно сойти. Да и зачем мне следить за безопасностью, если мой верный пёс отлично выполняет свою работу?

— Это приказ?

— Всё, что я говорю, — это приказ, — не без усмешки отвечает он.

Чуя тяжело вздыхает.

— Да, босс.

Он подходит к столу и под пристальным взглядом начинает внимательно перебирать бумаги, скользя по листам голыми подушечками пальцев. Ощупывает столешницу, стыки дерева, осматривает тускло светящуюся в темноте лампу. Это, блядь, просто смешно. Он чувствует себя идиотом — у Чуи полно других более важных дел, кроме как развлекать Дазая, исполняя его прихоти по первому зову. Но таков закон мафии.

Накахара подходит к той части стола, где Осаму всё ещё неподвижно сидит в кресле, как грёбанное изваяние.

— Мешаешься, — выплёвывает он в раздражении.

— О, правда? — слышит Чуя из-за спины, пока резко выдвигает ящики стола и шарит внутри. — Меня всё устраивает. — Накахара цокает и перешагивает через вытянутые скрещенные ноги Дазая, чтобы проверить ящики с другой стороны и убраться отсюда поскорее к чёртовой матери. — Чуя, мне не нравится, когда кто-то выполняет поручения спустя рукава. Проверяй тщательнее, — в его голосе слышатся едва скрываемые насмешливо-требовательные нотки.

В следующий момент Накахара чувствует, как его резко тянут назад за ремень на брюках. Все инстинкты, натренированные годами работы в мафии, начинают вопить. Задняя поверхность бёдер врезается в острые колени Дазая, а затем и спина прижимается к его груди. Правая рука Осаму крепко обхватывает Чую поперёк живота и подтягивает к себе, устраивая на коленях, а в левой сверкает клинок, который Дазай играючи покручивает между пальцев. Его, блядь, клинок. Когда этот мудак только успел его снова стащить?

— Прежде чем сделаешь что-то глупое, помни: ты не имеешь права причинять вреда своему боссу, — шепчет Дазай ему на ухо. — Неповиновение — смерть, а ты ведь так хотел убить меня первым.

— Ты совсем ебанулся? — шипит Чуя, предпринимая попытку вырваться. — Отпусти меня, блядь, иначе я…

— Что? — невозмутимо спрашивает Осаму. Он ведёт плоской стороной клинка по щеке Накахары, и это обжигает холодом. Подцепляет кончиком лезвия рыжую прядь. — Вырвешься и уйдёшь? — Чуя тяжело дышит от еле сдерживаемой ярости, стремительно смешивающейся с чем-то тяжёлым, пылающим, пульсирующим под кожей. — За-пре-ща-ю, — по слогам выдыхает Дазай в его шею, и Накахара поражённо вздрагивает, когда горячая дрожь сворачивается в низу живота.

«Всё, что я говорю, — это приказ».

Полный пиздец.

Он замирает, когда рука Дазая, до этого практически по-хозяйски покоящаяся на его животе начинает спускаться ниже, выводя узоры по тонкой ткани тёмно-бордовой рубашки. Чуя втягивает носом воздух, насквозь пропахший бинтами, сталью и его собственным поражением.

— Дазай, — слабо протестует он, едва пальцы Осаму невесомо обводят пряжку ремня. Ногти Чуи до скрежета ткани впиваются в подлокотники кресла, а изо рта вырывается шипение, стоит Дазаю переместить ладонь на внутреннюю сторону его бедра и уверенно сдвинуть ногу чуть вправо, раскрывая. — Д-дверь.

— Тише. — Оставляет влажный поцелуй на шее Чуи, и тот крупно вздрагивает, ёрзая на коленях Дазая. — Никто не посмеет войти без стука.

Он жадно ведёт зубами по шее Накахары и втягивает в рот кожу в местечке чуть ниже чокера. Чуя перестаёт соображать ясно, поэтому зарывается пальцами в волосы на макушке Осаму и сжимает у корней. На краю сознания мелькает мысль: они такие же мягкие и пушистые на ощупь, как когда-то себе представлял пятнадцатилетний Чуя, лёжа в постели в штабе мафии напротив причины всех своих бед.

Накахара снова ёрзает на коленях Осаму, желая получить хоть что-то. Если бы его спросили, он бы не смог словами выразить, что именно ему нужно. Всё?

#story

3/3

— Решил, что стоит сначала написать Чуе, он ведь наверняка как всегда напивается в баре и ничем не занят в пятницу вечером.

Дазай говорит это так обыденно, что Чуя, подгоняемый волной раздражения, вскакивает, хватает верёвку и резко тащит её на себя, не беспокоясь о том, что Осаму может по пути удариться башкой или содрать кожу. О, было бы даже славно. Он хватает его за руку и тянет, пока Дазай вскарабкивается на край крыши, пару раз едва не соскользнув вниз.

Как только он оказывается наверху, Чуя разворачивается и удаляется прочь, подальше от этого цирка.

— Спасибо? — слышит брошенное в спину запыхавшимся голосом.

— Пошёл ты.

Накахара по-детски показывает неприличный жест, но внезапно останавливается, когда слышит, как Дазай говорит:

— Если бы я не сказал, что мне нужна помощь, ты бы не приехал.

Чуя замирает, прокручивая в голове его слова. Не приехал бы? Правда?

— У тебя дерьмо какое-то вместо мозгов, если ты так думаешь.

Он оборачивается и смотрит на Дазая, подмечая сложенные в карманы плаща руки, опущенные плечи и бесконечную тоску на дне карих глаз. Он никогда не умел общаться с кем-либо по-человечески и всегда предпочитал добиваться своего какими-то ебанутыми и извращёнными методами, вот как сейчас. Чуе почти жаль его. Почти, потому что он и сам такой. Манипуляции и кулаки — вот и всё, что они делят на двоих, кроме самого простого способа общения — слов.

— Может быть, ты и прав, — отвечает Дазай, поднимая взгляд к ночному небу.

Чуя делает глубокий вдох и снова разворачивается к нему спиной. Закусывает губу, жмурится и выдыхает сомнения в холодный осенний ветер. Поводок натягивается вновь.

— Тот бар, где я был сегодня, ещё не закрылся. Если не будешь копаться, успеешь запрыгнуть на байк. Шлема нет, поэтому не расшиби свою тупую башку по дороге.

Он поправляет козырёк шляпы и спрыгивает с крыши на землю, плавно опускаясь на асфальт благодаря Смутной печали.

Позже сквозь рокот мотора мотоцикла слышит быстрые широкие шаги и думает, что, может, это и не поводок вовсе, а тонкая крепкая нить, у которой кроваво-красный оттенок.

#story

2/3

Мори-доно как-то давно сказал, что между ними двоими особенная связь. Чуя тогда лишь фыркнул и едва не сплюнул от негодования на ковёр перед столом босса — уважение перед ним и страх от реакции Анэ-сан не позволили. Ему хотелось сказать, что это всё чушь собачья; что Дазай — последний человек в этом мире, с кем бы хотелось таскаться по трущобам, выслеживая врагов; что их блядский «дуэт» держится только на способностях; что лучше он бы взял себе в напарники плюшевого мишку Элис — от него толку было бы больше, чем от этого идиота.

Босс, кажется, прочитал тихую тираду по полыхающим гневным отрицанием глазам напротив и привычно склонил голову вбок, охлаждая чужой пыл одним взглядом.

Так, будто он видел гораздо больше, чем остальные.

В следующий раз Мори-доно сказал то же самое, когда Чуя, услышав новости, на ходу начал придумывать способы выследить и казнить Дазая за предательство мафии. Он предусмотрительно сложил руки в замок за спиной, пряча дрожащие то ли от ярости, то ли от разочарования пальцы.

— …и, учитывая вашу особенную связь, я не буду просить тебя поступать с ним так, как мы обычно поступаем с предателями. — Пауза. — Это было бы крайне недальновидно с моей стороны. Портовая мафия его не тронет.

В тот момент Чуя понял: дрожь была вызвана отнюдь не яростью и не горьким разочарованием в уже бывшем напарнике. Он боялся, что именно ему придётся расправиться с Осаму. Осознал это, когда по телу прошла предательская волна облегчения, а чёртов поводок окончательно обвился вокруг шеи, когда он обнаружил обугленные следы догоревшего чёрного плаща, что раньше лежал на чужих худых плечах.

Если это и есть пресловутая особенная связь, лучше бы её не было, потому что Чуя уверен, что она односторонняя.

Он давит по тормозам, и колёса мотоцикла со свистом останавливаются в доках.

Чуя глушит мотор, слезает с сидения и сразу же взмывает вверх на гравитации, оглядываясь по сторонам. Сначала он видит только крыши промышленных зданий и складов, но затем краем глаза замечает какое-то светлое пятно… болтающееся в воздухе?

Он что?..

Накахара с грохотом опускается на крышу одного из складов и подходит к краю.

— Чуя, ты опоздал, — говорит Дазай.

Ну конечно, блядь. Одна нога этого идиота запуталась в какой-то верёвке и он, похоже, грохнулся с крыши и повис вниз головой прямо над грудой острого железа, валяющегося внизу на земле. Дазай, как ни в чём ни бывало, машет ему рукой, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, только лицо покраснело так, что даже в ночи заметно. Чуя хочет оставить его висеть тут и, возможно, даже чуть подрезать верёвку, чтобы он свалился на ёбаные острые шпили внизу и больше никогда ему не писал.

— Какой же ты мудак, — говорит Накахара. Он садится на край крыши и достаёт из кармана пачку сигарет. — Я и не собирался приезжать.

— Ты совсем не умеешь врать, — как-то нежно улыбается Дазай, и Чуе хочется закрыть глаза, лишь бы не видеть это выражение на его лице. Неправильное, чуждое, никогда ранее не ему не предназначавшееся. — Не хочешь помочь мне?

— Какого хера ты тут делаешь? — устало спрашивает Накахара, затягиваясь сигаретным дымом.

— Видишь ли, я обследовал крыши складов, чтобы понять, с какой прыгать будет повыше, но…

— Просто заткнись. — Чуя со злостью пинает натянутую верёвку, от чего Дазай начинает раскачиваться чуть сильнее. — Я, блядь, думал, ты тут подыхаешь, потому что твою тощую задницу надрали или что-то вроде того.

— Ну, технически, и правда помираю, просто медленно. Ещё плюс-минус девять часов, и у меня произойдёт кровоизлияние в мозг, если я не свалюсь на штыри внизу пораньше, — отвечает он, пожимая плечами. — Не уверен, что буду выглядеть привлекательно в гробу, если это случится…

— Просто… — Чуя глубоко вздыхает и отворачивается. — Почему я, Дазай? Из всех людей в этом проклятом городе ты написал именно мне, чтобы что? Заебать в очередной раз? Ты мог бы и сам выпутаться из этой долбаной верёвки.

Он втягивает дым в лёгкие и смотрит куда угодно, только не на Осаму. Эта ситуация могла бы выглядеть комично, если бы Чуя не чувствовал себя так погано.

#story

1/3

Чуя морщится, когда за его спиной звонко разбивается бокал о стену, а затем и чья-то явно нетрезвая туша с грохотом врезается в стол. Ну почему всегда, когда он собирается провести тихий вечер и выпить после утомительного рабочего дня, случается какая-то хуйня?

Он каждую неделю выбирает какой-нибудь неизвестный бар в Йокогаме в надежде найти то самое место, куда захочется вновь вернуться, где можно будет притвориться, что он вовсе не правая рука босса Портовой мафии, держащей в страхе весь город. Просто Чуя, зашедший продегустировать бокальчик красного сухого перед тем, как завалиться спать в своей пустой квартире.

Накахара со стуком ставит бокал на барную стойку, и вокруг пальцев, обтянутых чёрными перчатками, неожиданно загорается алое свечение. Даже его собственные способности бунтуют против этого утомительного шума, а виски уже начинают ныть из-за мордобоя, разворачивающегося за спиной.

Он спрыгивает с барного стула и сжимает руки в кулаки, когда телефон во внутреннем кармане плаща издаёт совершенно громкий и неприличный звук — что-то среднее между стоном и скулежом. Лёгкое раздражение мигом сменяется недоумением, а кончики ушей и щёки слегка алеют, когда он замечает, какой недоумённый взгляд посылает ему застывший с полотенцем и бокалом в руках бармен.

Чуя матерится, когда этот звук снова раздаётся из-под плаща, и выхватывает телефон, уже зная, чьих это рук дело.

Скумбрия
мне нужна твоя помощь (°▽°*)

ты ведь ещё в состоянии отвечать на мои сообщения (¬_¬ )
Чуя
какого хуя, Дазай?

Скумбрия
о-о-о, так ты заметил новый рингтон ( ◡‿◡ *)

надеялся, что это произойдёт посреди собрания ПМ, но так тоже ничего
Чуя
какого чёрта тебе нужно?

и я даже не хочу знать, что это за звук, проклятый ты извращенец*

Чуя переводит телефон в беззвучный, надеясь позже разобраться и поменять долбаный ринготон, и возвращается в диалог. Так повелось, что Дазай пишет очень редко и только в двух случаях: если он в полной жопе или если ему слишком скучно. Оба варианта нежелательны.

*Скумбрия
меня искренне обижает, что ты уже успел забыть тембр голоса своего бывшего напарника (╯︵╰,)

доки рядом со станцией Исого, жду*

Накахара со злостью сжимает телефон в ладони и возводит глаза к потолку бара. Его искренне бесит тот факт, что Дазай даже не сомневается, что Чуя к нему приедет. На короткое мгновение ему хочется послать этого недоумка на хуй — пусть выпутывается из своего дерьма сам. У него есть детективы из долбанного агентства, тигр на побегушках и даже Акутагава. Тот поломается, конечно, для вида несколько секунд, но всё равно сорвётся на помощь — такой уж он человек.

Чуя бросает на барную стойку несколько йен и гравитацией отшвыривает в разные стороны дерущихся в проходе пьяных придурков. Не поедет он никуда.

Он втягивает носом холодный осенний воздух, зажимает сигарету зубами и щёлкает зажигалкой. Ёбаный Дазай умудрился испортить и так не самый лучший вечер, уже даже не являясь членом Портовой мафии. Он не обязан срываться к нему по первому зову, словно псина, которую тянут за поводок.

Лёгкие наполняются дымом, а голова — непрошенными мыслями. А что, если ему действительно нужна помощь? Могло ли оказаться так, что ему правда больше некого звать? Чуя хмурится и садится на байк. Нервно жуёт фильтр сигареты и сжимает ручки мотоцикла едва не до скрипа.

Хуйня это всё.

Чуя заводит мотор, щелчком отправляет докуренную до фильтра сигарету в сторону и трогается с места. Ветер бьёт в лицо наотмашь и шепчет на ухо, как сильно Накахара будет себя корить, если вдруг Дазай сдохнет, где бы он там сейчас ни находился и чем бы ни занимался. Чуя не верит, конечно, что тот может так легко помереть… только если сам этого не захочет.

Он сжимает челюсти до скрипа, когда осознаёт, что пропустил поворот в сторону квартиры и неосознанно мчится по ночной Йокогаме прямо к Исого. Может быть, Дазай был прав? Может, он и правда псина, которую зовут, когда угодно хозяину.

Чуя сглатывает, потому что чокер на шее внезапно ощущается туже. Так, словно он волочится по земле вслед за натянутым до боли поводком.

Бесит.

#story

хочу втереть это в свой зрачок