​​ДЕТСКАЯ ИСТОРИЯ И ВЗРОСЛЫЙ КЕЙС

Недавно я выступал на дне знаний в корпорации «Газпром нефть». Компания – честь ей и хвала, - организовывает для своих сотрудников обучающие и мотивирующие занятия. Чтобы люди развивались: читали, думали, расширяли свой кругозор. Чтобы могли посмотреть на свою профессиональную деятельность со стороны.

Передо мной выступал лектор и говорил о фрейме – мировоззренческой рамке, которую использует человек для понимания своих действий и мотиваций. Аудиторию спросили, какую рамку они воспринимают как свою. Одна сотрудница подняла руку и сказала: «Мне близка Лягушка-путешественница. Я часто ассоциирую себя с ней». Тут я не выдержал и, встряв в чужую лекцию, громко сказал: «Но как закончила лягушка? Что с ней стало в конце». На что мне ответили, что, «конечно, в конце она упала, но ведь до этого летела».

А теперь давайте обратимся к тексту. Это сказка Гаршина. Лягушка с самого начала думает о том, что скажут о ней другие. Она даже боится квакать, чтобы не уронить собственное достоинство В ГЛАЗАХ ДРУГИХ ЛЯГУШЕК. Потом, как известно, на болото прилетают утки и рассказывают лягушке о Юге. Лягушке хочется на Юг, но ей отвечают, что у нее нет крыльев.

Лягушка ныряет на дно, ЧТОБЫ ЕЙ НИЧЕГО НЕ МЕШАЛО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, и выдает гениальную идею – путешествие с помощью прутика. Любопытно, что Лягушка действительно изобретательна и для того, чтобы что-то придумать, он уходит вглубь и тишину от повседневности.

Это очень мудрый ход. Т.е. перед нами незаурядная личность. И утки берут лягушку с собой не потому, что любят ее, не из сострадания, а восхитившись ее замыслом. Т.е. лягушке удалось: а) придумать идею, б) продать ее, в) осуществить. Ну, чем не прекрасный фрейм для понимания собственных действий в жизни?

Но… вспомним, что главная героиня была самовлюбленной и очень зависела от чужой оценки. Она не выдержала. Потому что утки – по ее же просьбе – стали лететь ниже к земле, чтобы она слышала восторги людей. Она уже получила признание, но этого мало. Она испугалась, что не все поймут, что это именно она придумала идею с прутиком и клювами уток. Хвастливый крик. И мгновенная расплата.

Что же мы имеем в итоге?

1. Изобретательность и упорство важны, но это еще не все. Мы часто не осознаем, для чего мы что-то делаем. Лягушку бы ждал успех, если бы она «сжав зубы», стремилась бы к цели. Но какова была цель?

2. Мы часто не осознаем движущие силы собственных действий. Мы хотим что-то изобрести? Куда-то полететь? Или мы хотим одобрения и похвалы. Это совсем разные вещи.

3. Очень полезно знать и помнить текст. Или мы подсознательно забываем то, что нас расстроит?

​​АВТОР И ЕГО ЧИТАТЕЛИ

Недавно у меня состоялся очередной литературный квартирник (не путать с литературной гостиной, десятый выпуск которой я планирую записать в середине декабря). Обсуждали с друзьями роман Владимова «Генерал и его армия». Это мощная русская проза, вписанная в классическую традицию, потому что текст Владимова постоянно «рифмуется» с «Войной и миром». Это невероятный русский язык, когда каждое предложение и слово можно как будто пощупать руками, ощутив его тяжесть и многозначность. Это трагический сюжет и несколько очень светлых и цельных характеров. Это Георгий Владимов, великий русский писатель второй половины 20 века.

Напомню, что литературный квартирник - это когда собираются не филологи, а просто умные люди, которые прочли роман. В этот раз я дал всем дополнительное домашнее задание, чтобы каждый мог лучше подготовиться к общему разговору. Нужно было выбрать отрывок, который понравился больше всего. Прочесть его вслух во время обсуждения и объяснить свой выбор. Сразу скажу, что мой методический прием сработал: люди читали внимательно, кто-то специально взял бумажный вариант книги, а чтение вслух еще больше вовлекает читателя в проблематику романа. У меня тоже есть несколько любимых сцен, и я ждал, будут ли совпадения и пересечения. Они были. Но я хочу рассказать не о них. Один из участников обсуждения сказал, что он выбрал сцену воздушного боя. Вот начало этого отрывка:

*- Ты, Галаган? - спросил генерал, хотя ни треск в самой трубке, ни рев «Юнкерса» уже далеко за спиною не смогли этот знакомый голос исказить. Куда ж твои соколы подевались?

- У меня не соколы, - сказал Галаган с неба. - У меня - орлы. Ты их не порочь, они у меня обидчивые. Хлопцы, расходимся! Каждый себе дружка выбирает по личной склонности...

Краснозвездная шестерка - четверо «МИГов» и две «Аэрокобры», заканчивая взмыв в вышину, перевалив невидимый хребет, плавно и красиво расходясь веером, опускалась на «юнкерсов». Одна «кобра» была самого Галагана, другая - его ведомого. Ни больше ни меньше, как сам командующий воздушной армией вылетел на охоту.

- Хлопцы, прошу внимания! - командовал Галаган, живя полной жизнью. Вот этого, сто сорок шестого, который чуть Фотия Иваныча не обидел, не трогать, это мой... Надо его наказать примерно... Сейчас я морду ему набью...*
Мне стало интересно, почему человек выбрал именно эту сцену. Повторюсь: роман написан настолько мастерски, язык настолько сочный, яркий, образный, что можно ткнуть буквально в любое место текста, но все-таки описание воздушного боя – не самая ключевая сцена большого романа.

«Все очень просто, - сказал участник нашего разговора, - мой отец рассказывал мне, как они с семьей эвакуировались из Киева на пароходе и как он, маленьким ребенком наблюдал воздушный бой между нашими и немецкими самолетами. Наши самолеты тогда защитили корабль. Отец выжил. И вот сейчас я имею возможность читать и обсуждать русскую литературу».

А я подумал, что текст жив в каждом отдельном читателе, и у каждого читателя свой опыт, свои переживания. Своя оптика. Писатель пишет книгу. Он направляет сюжет, придумывает героев, рисует декорации. А дальше – начинается работа читателей. Обыкновенных людей. У нашего участника, который выбрал отрывок про воздушный бой, выступили слезы во время чтения. Это прекрасные слезы. В них не просто семейные воспоминания, в них сопричастность тексту. Осознанный читатель – почти соавтор. Без него роман не живет. Как не может ничего сделать генерал, если у него нет армии.

Более ста преподавателей встретились в Ноябрьске на третьем педагогическом форуме. В этом году учителя освоят практики, направленные на развитие восточного вектора в ямальском образовании 💫

🔵Педагоги посетят лекторий известного филолога и преподавателя Леонида Клейна. Его программа рассчитана на два дня и охватит историю, философию, литературу, кино, анимацию, письменность и традиции Востока.

🔵Представители региональных сообществ «Ямальские пеликаны» и «PROВоспитатели Ямала» проведут образовательные сессии, на которых поделятся знаниями и опытом участия в профессиональных конкурсах, дадут рекомендации по организации образовательного процесса.

🔵Завершит форум первая научно-практическая конференция по актуальным вопросам теории и практики преподавания востоковедения, восточных языков и культур.

КАЧЕСТВО СВЯЗИ

Несколько месяцев назад у меня умерла мама. В сентябре диагностировали рак, в конце февраля мамы не стало. А 16 января у нее день рождения. Что подарить человеку, который тяжело и неизлечимо болен? У прекрасных московских поэтов Кукина, Федорова и Гадаева вышел поэтический сборник «Куфега» (название состоит из первых слогов фамилий авторов). Я попросил их всех подписать книгу маме. Мы полетели в Израиль, и мама получила подарок, но читать у нее уже не было сил…

После смерти мамы я в очередной раз говорил с папой, спрашивал, как он себя чувствует, как настроение? Необходимые вопросы, хотя ответы на них заранее известны. И вдруг папа сказал, что взял книгу, которую мы привезли маме. Папа стал рассказывать, что он никогда раньше не слышал об этих поэтах, но стихи ему очень нравятся.

- Я хочу тебе прочесть одно стихотворение прямо сейчас, - сказал папа. Я, конечно согласился. Но я был за рулем, и 3G связь не всегда надежна. Я подумал, сумею ли я прослушать все стихотворение от начала до конца? Вот оно. Прекрасный текст Михаила Кукина:

*Косте Гадаеву

Утром, Костя, на дороге
встретил я, оторопев,
загорелых, длинноногих
на велосипедах дев.

Кудри черные вилися
по плечам и по спине.
Тихо мимо пронеслися,
как видение, оне.

Гром небесный не раздался!
Не ударили в набат!
Только в воздухе остался
парфюмерный аромат.

Я пошел своей дорогой
за бетонку по грибы,
размышляя понемногу
о превратностях судьбы.

Что-то о судьбе я думал.
Что — и сам я не пойму.
Знаешь, этакие думы,
непостижные уму.

Что-то о свободе воли,
о начале всех начал…
А как перешел я поле,
вовсе думать перестал.

Просто шел с пустой корзиной,
с сыроежками двумя,
по лесной дороге длинной,
папироскою дымя.*

Папа читал не торопясь, и было слышно, как он улыбается, какое удовольствие он получает от процесса чтения. Я ехал по московским улицам, а папа из своей комнаты в доме под Иерусалимом читает мне стихи. И я вспомнил, как мы с мамой в детстве, в Пярну, ходили в лес за ягодами. Мы ехали в автобусе, и мама читала нам стихи наизусть. Кажется, первое стихотворение, которое я от нее услышал, была баллада «Вересковый мед». Я помню, как мы подходим к лесу, я держу маму за руку, и слушаю поэзию.

Мамы больше нет, но папа открыл для себя новых авторов, а я –окунулся в теплую волну родительской любви. Мы потом поговорили о каких-то рутинных делах, и разговор закончился. Мессенджер предложил мне оценить качество связи. Качество – прекрасное.

​​ПРАВО НА ОТДЫХ

Многие помнят эту знаменитую фразу Черчилля: «Я всегда следовал правилу: не беги, если можешь стоять; не стой, если можешь сидеть; не сиди, если можешь лежать».

Ясно, что, когда речь идет о виднейшем политическом деятеле 20-го века, писателе, журналисте, ораторе, - когда речь идет о человеке, прожившим долгую, бурную и содержательную жизнь, - ясно, что тут сказано не о безделье. А о чем же? Возможно, об экономии сил, об их правильном распределении. Всегда ли нужны натиск и атака? Всегда ли удар должен быть невероятно сильным?

Как вы уже поняли, у меня опять пример из настольного тенниса. На меня летит мяч, и он достаточно удобный, чтобы его атаковать. Я готовлюсь к удару, опираюсь на левую ногу, приседаю, выталкиваю бедро и тело вверх и бью по мячу. Бью сильно, настолько, насколько могу. Но противник по-настоящему умелый, он ставит блок, мяч обратно ко мне прилетает мгновенно, и я не успеваю его отбить.

В каком-то смысле я сам спровоцировал свой проигрыш. Не рассчитал силы, потратил их и не оставил запаса для следующего удара, для подготовки к следующему мячу.

То же самое часто происходит во время тренировок в бассейне. Я плыву кролем, и в какой-то момент устаю, мне не хватает дыхания, и я… начинаю торопиться, сбиваюсь с ритма и теряю силы еще быстрее. Вместо того, чтобы сосредоточиться на правильных движениях рук, я ускоряюсь, теряю технику, мне сложнее плыть. И в итоге – я задыхаюсь. Меня никто не подгонял ни в первом, ни во втором случаях, но желание что-то сделать сильнее и быстрее – сидит в нас. Зачастую – это ловушка.

Как в знаменитой песне Высоцкого о сентиментальном боксере:

*Удар, удар… Ещё удар…
Опять удар — и вот
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушёл…
Вот апперкот — я на полу,
И мне нехорошо!*

Это начало песни. А вот ее финал:

*А он всё бьёт — здоровый, чёрт! —
Я вижу: быть беде.
Ведь бокс — не драка, это спорт
Отважных и т. д.

Вот он ударил раз, два, три —
И… сам лишился сил,
Мне руку поднял рефери,
Которой я не бил.*

Мы не бездействуем. Мы рассчитываем силы. И выигрываем.

Это фирменный камерный, как бы беспристрастный стиль Трифонова. Это мужество и цепкость писательского взгляда на жизнь. Выхвачено трагическое событие из жизни человека. Обыкновенного человека. Любящего. Страдающего. Борющегося. Сам рассказ – это акт беспримерной эмпатии. Надя, героиня рассказа не умеет, не может выкинуть из головы и сердца детали, из которых состоит ее жизнь, писатель видит человека на фоне этих деталей, фактов, штрихов. Описывает личность, которая почти сливается с фоном обстоятельств. Почти. Человек не тонет в обстоятельствах, не сводится к ним, не сливается с ними.

Писатель как спасатель вылавливает личность из «житейского моря» быта и горя, предательства и хороших воспоминаний, обязанностей и одиночества. Вылавливает, значит обращает внимание. Восстанавливает человеческое достоинство. Сочувствует. Мы читаем рассказ. Мы и Надя, и ее мама, и праздные люди на поминках. И коллеги, которые фальшиво или искренне выражают сочувствие. Мы пропускаем в себя горе. Небольшую дозу. И, может быть, становимся чуть сильнее и чуть добрее. Может быть.