Ну, да, он все верно пишет в рамках своей дискурсивной модели мышления.
Просто надо понять, что люди вроде Рубского уже давно не в ней.
Да и вообще попытка разобрать современные философские/богословские высказывания через соответствие/несоответствие жёстким силлогистическим представлениям - это моветон.
Худиев определенно в концепциях теорий истины ставку делает на корреспондентную. Но Рубский, разумеется, сторонник прагматической. У него даже цитаты есть, которые буквально повторяют представления Чарльза Пирса, горячо мной любимого.
И из-за того, что Худиев плохо знаком с критикой корреспондентной и когерентной теорий, он, как замшелый ученик Аристотеля из 5-го до н.э. чудом доживший до наших дней, продолжает сидеть на ней.
В рамках жёстких границ корреспондентной теории (именно жёстких) Худиев, конечно, прав.
Но даже он в своей критике забыл о "верую, ибо абсурдно".
Он просто не может или скорее всего не хочет понять модель сосуществования противоречивых аспектов в рамках утверждений о трансцендентном.
Конечно, не логично говорить, что "Петр - женатый холостяк", потому что Петр очевидно доступен опыту именно как женатый или холостяк.
А вот, например, кот Шредингера в момент своего нахождения в известной коробке такому опыту не доступен. И при равных вероятностях двух разных состояний, он для ограниченного в познании опыта безусловно одновременно и жив, и мертв.
Но это кот. Который вне Шредингеровских условий понятен ещё больше, чем женатый Петр-холостяк.
А что уж говорить о божественном существовании.
Оно ведь не только не доступно опыту, оно ещё и по самой своей сути абсолютно отлично от любого существования, доступного опыту (если верить святым отцам,. конечно).
Поэтому о Боге можно было бы сказать, что Он не только "и жив, и мертв", а что Он: "и жив, и мертв, и не жив, и не мертв" - одновременно.
Хотя, разумеется, Рубский больше говорит про отношение с Богом, а не про реальный онтологический статус Бога. Но в сущности это взаимосвязано.
Худиев не понимает, что вера на самом деле сама по себе предполагает не прочное основание для самой себя.
Например, вот такой опыт.
Сведем всякое знание к вере.
Ведь очевидное знание - это лишь доверие безусловным авторитетам (например, органам восприятия - своим и тождественному опыту восприятия других, а также аналитическому аппарату). Однако мы точно знаем, что они нас могут обманывать. Чего стоит только один эффект Манделы, а ещё Платон писал, что "весло опущенное в воду для глаз преломляется, хотя на самом деле нет".
То есть наше восприятие может ввести нас в заблуждение и в мелочах.
У человека, конечно, есть и другие безусловные авторитеты: социум, избранные люди (например, учёные).
Но кто может гарантировать, что многие научные исследования не фикция?
Мы ведь, говоря о научных открытиях, как о чем-то истинном, с большинством из этого в реальности даже не сталкивались.
Я не видел останков неандертальцев, но почему-то верю, что они есть.
Разумеется, это связано с социально сформированным доверием и практической выгодой такого отношения.
Но, так или иначе, это именно доверие, вера.
Итак, знание - это по сути тоже вера.

Религиозная вера современного человека имеет ряд отличий и от религиозной веры человека древности, и от веры-знания научного типа.
Мы уже точно знаем, что сны имеют материальную природу, а чудес подавляющее большинство из нас не видит никогда.
Если человек при этом является верующим, он на самом деле объявляет некое свое основание для веры выше, чем то, которое общепринято ведёт к истинному представлению.
Можно это назвать доказательством, но на самом деле все доказательства - это лишь частный случай оснований.
Человек может ВЕРИТЬ в одно и ПОНИМАТЬ, что дело в данном ему опыте обстоит иначе.
Худиев не может и скорее всего не хочет понять, что вера как акт воли - это всегда, в той или иной степени, вера вопреки пониманию. Но для Рубского это очевидно так, и он возводит это в некую абсолютную степень (с чем я тоже не совсем согласен).

Народ, не желающий кормить своих пацифистов, вскоре будет вынужден кормить чужих.

Э-э-эй, гуляй, брателло! Рви гармошку, атаман!
И пускай всегда над нами чёрные знамёна реют!
Под хмельной кровавый клич опрокидывай стакан
Красных бей - пока не побелеют!
Белых бей - пока не покраснеют!

Властителям и судиям Восстал Всевышний Бог, да судит Земных богов во сонме их; Доколе, рек, доколь вам будет Щадить неправедных и злых? Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать, Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять. Ваш долг:…

Восемь суток на тракторе по снежной степи…
Красота никогда не давалась легко.

Властителям и судиям

Восстал Всевышний Бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят — и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны
И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!

Державин, 1780 г.

Включил запрещённый нежелательный иноагентский канал "Дождь", посмотреть про арест Дурова. И не понял, смотрю ли я запрещённый "Дождь" или разрешённую Скабееву.

Защитники свободы слова исходят из того, что точка зрения, озвучивать которую запрещено, может оказаться верной, но даже если она будет верной лишь отчасти, она может отражать некий важный аспект истины, необходимый для того, чтобы оспорить устоявшийся консенсус; и если даже эта точка зрения окажется ошибочной, её необходимо озвучить для того, чтобы существующие мнения сохраняли свежесть и актуальность, не превращаясь в заезженные и ото рванные от жизни банальности. Нельзя позволить какой-либо группе затыкать рты своим оппонентам, поскольку в обществе не должно быть какой-то привилегированной клики, что выносила бы непогрешимые суждения об истинности или ложности тех или иных предложений. Человек может не принимать чужую философию, «-изм», религию или мнение, но может при этом желать выслушать точку зрения, с которой он не согласен, и с негодованием отвергать любые заявления по поводу того, что можно и что нельзя говорить. Отказывать кому-либо в праве на возможность выслушать чужое мнение — значит публично усомниться в его интеллектуальных способностях или желать, что бы он оставался невеждой. Ощущаешь себя зрителем странного назойливого спектакля, когда люди наиболее невежественные пытаются ограничить свободу слова или фактически её запретить. Эти недоумки заправляют каждым авторитарным цензурным комитетом. Различие во мнениях — необходимое условие прогресса, ведь несхожие точки зрения могут оказаться разными аспектами одного и того же феномена, требующего примирения разногласий. Этот этап развития анархистской мысли хорошо освещён в книге «О свободе» Джона Стюарта Милля. В контексте этой дискуссии будет нелишним отметить, что любая попытка отстоять как новую, так и старую точку зрения в свете вновь открывшихся обстоятельств есть не что иное, как конкуренция в части выражения мнений, свободу которого необходимо гарантировать не только в интересах прогресса, но и с точки зрения развития свободной личности. К сопутствующим свободам относятся также свобода совести, свобода собраний, свобода печати и возможность неограниченного самовыражения и демонстрации любых произведений искусства

Лоренс Лабади, "Анархо-пессимизм"