Можно ли давать показания в последнем слове?
В одном из дел сторона защиты решила высказать версию подсудимого нетривиальным методом: в судебном следствии он отказался от дачи показаний, но фактически дал их в форме последнего слова.
Естественно, такой способ привлек внимание государственного обвинителя (хоть, судя по всему, и с опозданием – только при составлении апелляционного представления).
1 АСОЮ к аргументу о подмене последнего слова показаниями отнесся скептически, но аргументировал свою позицию очень кратко:
«Довод государственного обвинителя о том, что на вердикт коллегии присяжных заседателей повлияла тактика отказа подсудимого от дачи показаний и изложения им в последнем слове версии произошедших событий, которая не была предметом рассмотрения на стадии судебного следствия, не является заслуживающим внимания в качестве повода для вывода о наличии какого-либо нарушения закона, поскольку дача подсудимым показания является его правом, а не обязанностью».

Не оценивая тактическую сторону описанного маневра, разберем его правовую чистоту, и, следовательно, безопасность для стороны защиты при обжаловании: можно ли переносить фактическую дачу показаний на этап последнего слова без риска отмены приговора?
УПК РФ содержит только одно требование к содержанию последнего слова: обстоятельства, излагаемые подсудимым, должны иметь отношение к уголовному делу, иначе председательствующий вправе останавливать подсудимого. Судебная практика КС и ВС РФ каких-либо требований к объему последнего слова не содержит, однако описывает его как «позицию подсудимого» (например, Определение Верховного суда РФ от 21.01.2010 №5-009-357СП; Определение Конституционного Суда РФ от 29.09.2022 №2135-О). Наконец, из содержания кодекса очевидно следует, что последнее слово (равно как и все речи сторон) не является доказательством.  
Из всего перечисленного следует, что последнее слово не может содержать в себе показания, ранее не озвученные в судебном следствии. В обратном случае подсудимый может быть прерван председательствующим с дальнейшим возобновлением судебного следствия, чтобы сведения, сообщенные подсудимым, обрели доказательственное значение, а участники процесса могли задать ему вопросы.
Поэтому позицию суда мы отметим как полезную для стороны защиты, на случай, если подзащитный все же решил дополнить показания таким способом, а сам лайфхак не рекомендуем.
➡️ Апелляционное определение Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 10.07.2024 N 55-893/2024 (УИД 50OS0000-01-2021-001489-16)

ВЫЯСНЯЛ НЕ В КАЖДОМ СУДЕБНОМ ЗАСЕДАНИИ…
Перерывы в судебных заседаниях – обычное явление для каждого дела, рассматриваемого присяжными. Зачастую, приглашая коллегию присяжных заседателей в зал, председательствующие выясняют, оказывалось ли на них незаконное воздействие за время перерыва. Авторам канала известны судьи, которые выясняют это обстоятельство даже после обеденного перерыва в судебном заседании.
Обязан ли председательствующий это делать каждый раз? Безусловно, нет (ни по закону, ни по Пленуму)! Если нет данных о попытках воздействия, то эти вопросы носят сугубо страховочный, а во многом и ритуальный характер.
Но, как мы знаем, борьба с оправдательными приговорами предполагает инновационные подходы.
Третий АСОЮ, отменяя оправдательный приговор, указал на «многочисленные нарушения», выразившиеся в том, что «…после формирования коллегии присяжных заседателей и начала рассмотрения уголовного дела по существу, суд первой инстанции, действуя непоследовательно, не в каждом судебном заседании, после приглашения в зал коллегии присяжных заседателей, выяснял у них о наличии или отсутствии за период, прошедший после предыдущего судебного заседания, фактов оказания незаконного воздействия со стороны иных лиц, в частности такие обстоятельства не выяснялись судом у коллегии присяжных заседателей как минимум в восьми судебных заседаниях...».
По мнению АСОЮ, ситуацию усугубило то, что суд, «не выяснив в перечисленных судебных заседаниях приведенные выше обстоятельства наличия или отсутствия фактов оказания воздействия на коллегию присяжных заседателей, а также не выяснив у них сведений о возможном совершении кем-либо из присяжных заседателей каких-либо действий запрещенных п. 2, 3, 4 ч. 2 ст. 333 УПК РФ за предыдущий период времени…», исследовал с участием присяжных доказательства.
Такой подход видится спорным не только в контексте отсутствия у суда подобных обязанностей (следовательно, и самого их нарушения), но и в контексте апелляционных оснований к отмене оправдательного приговора: как доказать, что такая манера ведения процесса повлияла на вердикт присяжных вне данных об оказанном давлении на них?
Тем не менее, коллеги, мы рекомендуем деликатно напоминать председательствующему, если он забыл спросить присяжных о воздействиях. Как минимум, это повысит живучесть оправдательных приговоров в суде присяжных.
➡️ Апелляционное определение Третьего АСОЮ от 10.06.2024 N 55-235/2024

Общение с экс-присяжными
Оба автора канала регулярно предостерегают коллег от любого общения с кандидатами в присяжные – присяжными – экс-присяжными (кроме случаев, когда их необходимо опросить, и то, с рядом оговорок). Нам известно много случаев, когда подобное взаимодействие, зафиксированное на камеры, не пишущие звук, приводило к разным неприятным последствиям, от появления апелляционных аргументов до возбуждения уголовных дел.
Однако поделимся и позитивным примером, когда все закончилось хорошо (но повторять не рекомендуем).
В соответствии с апелляционным представлением, двое «присяжных заседателей» (на самом деле, экс-) длительное время общались с подсудимым у здания Иркутского областного суда. По мнению уважаемого прокурора, это свидетельствует о сокрытии знакомства между ними, которое повлияло на объективность вердикта и привело к оправданию.
С такой позицией не согласился 5 АСОЮ. Доводы:
1) Председательствующий выяснял на отборе, знаком ли кандидатам кто-либо из участников процесса.
2) Суд исследовал видеозапись с камер, сопоставил ее с протоколом с/з и выявил, что общение произошло после провозглашения вердикта.
3) Суд апелляционной инстанции опросил экс-присяжных, общавшихся с подсудимым, и те пояснили, что ранее с подсудимыми по делу знакомы не были, он действительно подходил к ним после вынесенного вердикта и выразил свою благодарность, какого-либо иного общения с участниками процесса не имелось.
Далее 5 АСОЮ формулирует следующую идею, достойную цитирования в возражениях защиты (и ради которой весь этот пост):
«Сам по себе факт общения оправданного и присяжных заседателей после провозглашения вердикта не свидетельствует об имевшемся ранее между ними знакомстве и наличии каких-либо отношений, как и факт передвижения подсудимых и присяжных заседателей в одном лифте в здании суда, на что ссылается сторона обвинения в представлении. Иных данных, свидетельствующих о знакомстве подсудимых и присяжных заседателей, материалы уголовного дела не содержат, стороной обвинения суду апелляционной инстанции не представлено».
Пользуемся, коллеги!
➡️ Апелляционное определение Пятого апелляционного суда общей юрисдикции от 24.06.2024 по делу N 55-399/2024 (УИД 38OS0000-01-2022-000847-27

ГИПОТЕЗЫ В РЕЧИ ЗАЩИТНИКА: РАЗРЕШИТЬ НЕЛЬЗЯ ЗАПРЕТИТЬ…
В последние годы в судебной практике суда присяжных начала складываться опасная тенденция. Судьи прерывают выступление защитника в прениях, если адвокат высказывает гипотезу (версию, мнение) о том, как происходили те или иные события в действительности.
Отменяя оправдательный приговор по одному из дел, Третий АСОЮ среди оснований отмены указал на то, что «…сторона защиты неоднократно, с целью ввести коллегию присяжных заседателей в заблуждение и поставить под сомнение представленные стороной обвинения объективные доказательства, а также исказить фактические обстоятельства совершенного преступления, указывала в прениях, что потерпевший был убит в другом месте, при иных обстоятельствах и позже был перемещен на место преступления». При этом, подчеркивается в определении, «сторона защиты не привела каких-либо конкретных доказательств указанным заявлениям».
Далее АСОЮ подробно расписывает, почему этому суждению защиты присяжные не должны были верить: «труп потерпевшего был обнаружен внутри машины на переднем месте за рулем, при этом данная машина имела характерные повреждения от воздействия огнестрельного оружия, которые могли образоваться только при производстве стрельбы в потерпевшего именно при том положении, в котором он был обнаружен» и ссылается на исследованные доказательства. И вывод: это – незаконное воздействие на присяжных заседателей, судья не отреагировал, приговор отменяется.
Почему мы не согласны с таким подходом?
Первое. Согласно УПК, защитник НЕ ОБЯЗАН ничего доказывать в ходе судоговорения и в своей речи (вспомним, на кого возложено бремя доказывания). Это его право – ссылаться на «конкретные доказательства». Если защитник в речи не сослался на доказательства… что же, он ослабил убедительность своей позиции, но оценивать это могут только присяжные, именно и только они вправе сопоставлять доводы защитника с доказательствами по делу, но никак не председательствующий или АСОЮ.
Второе. Защитник имеет право «ставить под сомнение представленные стороной обвинения объективные доказательства». В УПК отсутствует запрет защитнику ставить перед присяжными под сомнение доказательства обвинения с точки зрения их относимости, достоверности и достаточности. Поэтому, критика защитником доказательств обвинения – НЕ нарушение закона.
Третье. Необходимо четко различать искажение защитником содержания исследованных доказательств (например, неверное цитирование протокола), и оспаривание защитником доказанности фактов дела, основанное на его оценке исследованных доказательств. В данном случае обвинение и защита спорили о том, в каком месте был убит потерпевший. Разве защита не вправе спорить с обвинением по этому вопросу, критично оценивать те доказательства, которые привел АСОЮ? УПК прямо запрещает придавать каким-либо доказательствам заранее установленную силу. Утверждение защитника о недоказанности обвинителем того или иного факта – НЕ нарушение закона.
Четвертое. Мы уверены, что защитник вправе высказывать любые гипотезы по поводу обстоятельств преступления. В отличие от обвинителя, он может строить свою позицию на основе «неустранимых сомнений». Сама возможность для защитника оперировать категорией «сомнения», позволяет ему выстраивать любые «воздушные замки», обосновывая, что «все могло происходить иначе». А обвинитель, оперируя доказательствами, будет пытаться эти «замки» разрушать. Именно присяжные будут решать, чьи доводы были более убедительными и удалось ли обвинителю опровергнуть позицию защиты.
Коллеги, если этот подход станет общим правилом, все, что мы будем пытаться сказать, можно будет оценить, как искажение фактов дела и незаконную критику «объективных» доказательств обвинения. Не допустить такого развития судебной практики – задача всех адвокатов, работающих в суде присяжных.
➡️ Апелляционное определение Третьего апелляционного суда общей юрисдикции от 10.06.2024 N 55-235/2024

ДОПУСТИМОСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА – ЭТО ЕГО ДОСТОВЕРНОСТЬ?
На первый взгляд, ответ на этот вопрос очевиден: НЕТ. Но это только на первый взгляд… А если, например, вы суд апелляционной инстанции и вам ОЧЕНЬ не хочется отменять обвинительный приговор, вынесенный на основании вердикта, и вы открываете протокол с/з, а там… такое:
- после вступительного заявления адвоката Ш., указавшего, что некоторые лица будут говорить неправду, председательствующий разъяснил, что присяжным заседателям будут представлены только ДОСТОВЕРНЫЕ и относимые доказательства, а свидетели будут предупреждаться об ответственности за дачу заведомо ложных показаний
- свидетель указала, что в протоколе ее допроса "много неправильно написано", председательствующий же разъяснил, что письменные показания свидетеля являются ДОСТОВЕРНЫМИ и допустимыми
- после оглашения показаний, подтвержденных в суде, председательствующий также разъяснил, что письменные доказательства являются ДОСТОВЕРНЫМИ и допустимыми;
- в ходе допроса подсудимого, он заявил, что «нас били в ИВС», а председательствующий попросил присяжных заседателей не учитывать эти показания, поскольку приведенные показания являются ДОСТОВЕРНЫМИ…и т.д.
Таким образом, председательствующий 4 раза высказался о достоверности обвинительных доказательств перед присяжными. Это же бесспорное основание для отмены приговора, скажете вы… Но, не нужно торопиться!
В определении 5 АСОЮ раскрыт секрет, как оставить обвинительный приговор без изменений, даже в такой пикантной ситуации. Необходимы всего два шага. Шаг первый: смотрим, что именно сказал судья в напутствии. А в нем он лишь указал (как и во всех напутствиях), что все представленные письменные доказательства и видеоматериалы судом проверены на предмет относимости и допустимости к данному делу, получены с соблюдением норм уголовно-процессуального закона, оценку которым присяжные заседатели дадут в совещательной комнате. Шаг второй: делаем вывод, что судья просто немного оговорился в терминах «допустимость» и «достоверность», в действительности подразумевая под обоими только первый. Перепутал все 4 раза. И финальный вывод: «председательствующим фактически разъяснялись вопросы о допустимости представляемых присяжным заседателям доказательств, а не оценки их достоверности». Все, приговор оставлен в силе. Даже не нужно задумываться, а почему председательствующий разъяснял присяжным вопросы допустимости доказательств (это немного не входит в их компетенцию) и это никого не смутило…
Коллеги, мы, безусловно, не поддерживаем приведенное обоснование (унижающее, между прочим, председательствующего, который, по мнению АСОЮ, не знает разницы между допустимостью и достоверностью). Мы убеждены, что все федеральные судьи прекрасно различают допустимость и достоверность доказательств. И если они говорят присяжным «достоверность», о достоверности речь и идет.
Мы призываем коллег возражать (в том числе, в письменной форме) всякий раз, когда председательствующие «случайно» перепутывают какие-либо значимые для рассмотрения дела термины. Не стоит молчать, даже самое вопиющее нарушение может быть не засчитано апелляцией. В этой ситуации молчание – не золото!

➡️ Апелляционное определение Пятого апелляционного суда общей юрисдикции от 17.05.2024 по делу N 55-263/2024 (УИД 28OS0000-01-2023-000077-81)

НЕЛОГИЧНОСТЬ ВЕРДИКТА ИЛИ НЕЗАКОННОСТЬ ОТМЕНЫ?

Мы часто хвалим позиции КСОЮ, но иногда и они могут сильно удивить.
В одном из дел присяжные вынесли обвинительный вердикт, признав, что смерть потерпевшего наступила от удара в глаз, вызвавшего кровоподтек, но сделав оговорку о недоказанности причинения тем же ударом внутренних повреждений головы (которые, по заключению эксперта, вызвали смерть). То есть, по вердикту смерть потерпевшего наступила от ссадины на веке. Да, это парадоксальный вердикт, но такова позиция присяжных. А дальше начались странности, которые парадоксом не объяснить. Сначала председательствующий не согласился с обвинительным вердиктом и вместо того, чтобы распустить коллегию и начать процесс заново (а это был выход!), вынес оправдательный приговор за отсутствием состава преступления (хотя причинно-следственную связь между ударом и смертью присяжные установили, т.е. этим он опроверг вердикт). Но на этом странности не закончились. Отменяя этот приговор, 7 КСОЮ установил противоречивость вердикта… исследованным в суде доказательствам: «присяжные сочли доказанным и признали В. виновным в том, что он нанес … 1 удар кулаком в область лица, от которого тот упал и потерял сознание. Этот удар причинил кровоподтек на лице в области верхнего века левого глаза, и через несколько дней наступила смерть потерпевшего. В то же время присяжные заседатели пришли к выводу о недоказанности факта причинения В. при тех же обстоятельствах внутричерепных повреждений … включенных в формулировки основных вопросов, о чем сделали пояснения в каждом из трех ответов. Таким образом, вердикт содержит существенные логические противоречия относительно последствий, наступивших в результате действий В., и причин, которые их вызвали».
Полагаем, всем понятно, в чем дефект такой правовой позиции:
1) только лишь присяжные признают фактические обстоятельства доказанными или недоказанными (а не КСОЮ);
2) заключение эксперта, как и любое иное доказательство, заранее установленной силы не имеет, и оценивать его достоверность вправе ТОЛЬКО присяжные (а не КСОЮ);
3) противоречивый вердикт – содержащий взаимоисключающие ответы, а не те ответы присяжных, которые противоречат доказательствам и по этой причине показались кому-то нелогичными. Логичность вердикта (в этом смысле) оценивать не может никто (в т.ч. КСОЮ).
Но и это еще не все: установив, что вердикт противоречит заключению эксперта и, разрешив этот спор в пользу эксперта, а не присяжных, суд кассационной инстанции решил найти виновника произошедшего конфуза. И он был быстро найден. Естественно, им оказался адвокат-защитник. Практически, проявив навыки ясновидения, и переместившись в сознание присяжных, суд установил, что «характер пояснений присяжных (подразумеваются оговорки в ответах – авт.) указывает на то, что они были связаны со сделанными в их присутствии высказываниями защитника Д. о недопустимости заключения судебно-медицинского эксперта».
Даже если этот приговор и подлежал отмене (с возвращением дела на обсуждение последствий вердикта, как мы полагаем), такое оспаривание вердикта присяжных судами апелляционной и кассационной инстанций надо пресекать! Подобная практика опровержения вердикта присяжных доказательствами дела страшней предложений о ликвидации этого института, т.к., по сути, она влечет этот же эффект.

➡️ Кассационное определение Седьмого кассационного суда общей юрисдикции от 27.02.2024 N 77-367/2024