Я не буду писать про открытие Олимпиады — не хочу. Все уже всё написали, так что у всех уже достаточно большой выбор — к какому лагерю присоединиться: к тем, кто в благоговейном шоке, или к тем, кто в другом.

Я ни в каком не в шоке. Я бы удивился, если бы там было что-то про спорт, про мир, и про прочие Кубертеновские тезисы. У французов знаете ли, другая повестка. Я удивился, что про Путина ничего не было, а в остальном — довольно предсказуемо.

Тезисно и беспристрастно — все «Эпатажные» сиречь — самые обсуждаемые сейчас эпизоды открытия — это треш и пиздец. Нет, не надо говорить о том, что я ничего не понял — об этом чуть ниже. Тут я действительно объективно, сухо и тезисно:

Это был треш и пиздец.

Оно и задумывалось именно как треш и пиздец. На глобальном, многомиллионном уровне, бюджете, площадке было реализовано чисто школолошной «Щас у них подгорит!». Такое, уровня стишков «Я вас не буду оскорблять, ведь вы порядочная.... ТЕТЯ!!!!» И заливистый смех. На уровне нарисованного хуя, но «А если присмотреться, то собачка, а ты — озабоченный!». На уровне «Эй, Мудак!» и поржать над тем, кто обернется.

У меня тоже подгорело, чего уж там. Я даже не буду сейчас сепарироваться и говорить, что мне подгорело как-то более иначе. Так же, как и любому нормальному человеку подгорело мне. От глумления.

От глумления над Тайной вечерей, от глумления над теми, у кого подгорело от глумления над тайной вечерей, от бородатых женщин, от жирных синих голых мужиков, от главного травокура с олимпийским огнем.

Но блять)

Ребят, на самом деле, это не про тайную вечерю, представляете? На самом деле, нашумевший перфоманс — Прямая отсылка к полотну «Праздник Богов» художника Яна Харменса ван Бильерта , написанному примерно в 1635 году. Неужели не узнали?

Ну, не знаю, ребят. У меня примерно половина ленты узнала. Репосты, по крайней мере, сделали. Ну, оно и понятно: самим просто лень писать было. Никто же и подумать не мог, что надо объяснять такие очевидные вещи. Образованные люди как увидели открытие, так сразу: «О! Янчик!».

И сразу все встало на свои места.

«И побледнев от торжества, им подарили хуй на блюде»(ц)

Редкий случай, когда литраж эстетсвующих поллюций догнал по объему литраж эстетствующего же сквирта. Несчастный Ван Бильерт с потными ладошками ожидает собственного второго пришествия на принтах более умных, чем серая масса. Плывущее по Сене говно причудливо складывается в экзаменационный ответ картавого мальчика «Свобода Лявенство...»

Есть нюанс, правда.
Гугл по поиску картинки «Пир богов» выдает только одну ссылочку на Бильерта. Но тут я склонен довериться тем эстетам, которые с искусством на «Ты». Ну в самом деле: не просто же так они кнопочку «Репост» нажимают. Куда уж мне с моим гуглом.

Но пасаран, камрадес.

Хочу поумничать.
Не поумничать даже — разглагольствовать. Иронично похмыкать, хитро пощуриться и театрально развести руками в конце.

На днях посмотрел «Любовь и голуби». Люблю старые, советские фильмы. Я вообще люблю многое старое, советское. Вообще — Старое.

То, на что таким мягким маслом на теплом ноже ложится «Сейчас такое не...»
Не снимают, не пишут, не делают, не производят, не ставят. Давайте, чтобы не распыляться — про кино.

Ламповое, неторопливое. Не про события, а про действие. Не про что случилось, а про как случилось. Смотришь такое, и течешь по нему, погружаешься. Не можешь оторваться не от динамики событий, а от их неспешности. Тишину слушаешь, там. Думаешь молча три минуты, вместе с главным героем. Где нет хронометража, нет рамок. Смотришь, и не хочешь, чтобы заканчивалось. Хочешь, чтобы они еще так пять минут посмотрели друг на друга молча, чтобы Мюнхгаузен еще дольше лез по этой своей нескончаемой лестнице.

…

Сейчас такого уже не снимают, да.

Сейчас всё — быстро, динамично, все порезано, душа ампутирована, бац-клац-бум-брык! И — всё. Нет души в кино, нет магии. Не будет больше нового Рязанова, Гайдая.

А почему?

Да ясен-красен почему. Блядский рынок потребление. Гребаный попкорн, фастфуд. Украли душу, украли искусство, оставили конвейер говна на лопате.

А кто?

Киноделы, которые только про деньги думают. Которым лишь бы побольше наклепать и продать, которых подгоняют, режут под хронометраж кинотеатра «Дотерпеть до туалета не вставая».

Кто режет-то?

Кто-кто: продюсеры, которым вообще насрать на искусство. У которых вообще одни деньги на уме. Которые смотрят на... Ну... На этот. На рынок... на потребительский... Рынок?...

…

Угу.

На потребительский рынок. На потребителя. На нас.

Давайте перестанем врать. Хотя бы самим себе. С потребительского рынка пропадает товар, который не пользуется потребительским спросом. Это не история про искусственный дефицит, нет. Кино «Как раньше» тоже пытаются снимать: люди, которые умудрились сохранить в себе чувство прекрасного. За свои деньги. Для своей души.

Только очереди к их прилавкам нет. Обычному ценителю достаточно беглого взгляда, чтобы сказать: «Мда. Это, конечно, не Лотяну.» и убежать в тысячный раз пересматривать «Мой ласковый и нежный зверь».

Сейчас такого не снимают, потому что нам сейчас такое не надо. Не только потому, что мы с жадностью хаваем этот «Отвратительный кинофастфуд», а потому что мы же с ненавистью и презрением закидываем тряпками каждого новодела, который «Ишь ты! Пытается тут замахнуться на...». И всё нам не то. И актеры не те, и снимает не так, и сразу искусственно затянуто, и натужно, и с претензией на, с изначальным вердиктом «Даже не пытайся замахнуться», чтобы потом на кухне лампово повздыхать, что «Вторых таких уже не будет».

Не будет. Не позволим и не допустим потому что. Потому что нам достаточно тех, кто был, а продолжателей мы назовем подражателями (благо, созвучно) и закопаем.

Это не мы такие, это общество отупляют? Ну, ок. Давайте не отупляться. Мы же не общество, правда? Мы же видим, как это самое общество тупеет и скорбно покачиваем головами. И главное: мы же смотрим Хорошее, Современное Кино. А не весь этот поганый, голливудский ширпотреб.

Где? - Ха! Места знать надо.
Ну, в самом деле: у нас же не совок с запрещенкой и дефицитом. Все есть, надо только уметь искать. И вот тут шах и мат всему мною вышесказанному:

Нормальные, адекватные люди, с хорошим вкусом, прекрасно знают адреса сайтов, где можно посмотреть то самое — Настоящее, нормальное, современное кино. Кино, над которым можно и подумать, и поплакать, и посмеяться (А не погоготать), и помолчать. Да, да. Те самые: без рамок хронометража и дешевой жвачки для одноклеточных.

И да: это всё — совершенно бесплатно.

А самое главное я даже вынесу в отдельный абзац. У меня очень чешутся руки после этого, последнего абзаца, разжевать мысль, которая в него вложена, ровно как она вложена в весь этот длинный текст, но я сдержусь. В рамках и традициях того самого кино.

Просто вдумайтесь:

Совершенно. Бесплатно.

На границе с РФ после проверки документов, путешественников выборочно зовут «На поговорить». Мне сказали, что зовут всех, кто не въезжал в последние два года. Меня вот тоже позвали.

- Вы указали, что безработный.
- Да.
- А кем работали?
- Журналист.
- На какие издания?
Называю.
- А.. А как вы там?...
- Ну, вот как-то.

Как-то так. Хожу, дышу носом, думаю, что говорю, говорю, что думаю. Не знаю. Будь моя воля быть жизнерадостным обfлдуем, я бы вообще восторженно прокричал, что враки это все — про то, что тут кого-то кошмарят, держат за горло и пикнуть не дают. Сказал бы, что тут вам не здесь и все у нас замечательно.

А позавчера у нас взяли и посадили Елену Крейле. На три года, за «Размещение символики, прославляющей войну». Под такой символикой подразумеваются флаги и вещи в цветах российского флага. Не буду вдаваться в разбор этих самых вещей, в ковыряние в деталях и прочее. Женщину посадили на три года. Реальной тюрьмы.

Если бы ее забили камнями, или грохнули в подъезде — я бы понял. Это объяснимо. Такой расклад объясним и понятен. Человек ведет себя вызывающе, троллит, дергает за усы, нарывается — лови ответку. Тут уместно сказать «Ходи, оглядывайся». Жутко звучит, конечно, но понятно.

Но Елену посадили. Был суд, рассматривались материалы дела. И Лену легитимно закрыли, обнаружив состав преступления. В нашей стране запрещен флаг России? - Да нет. Только что по Калпака ехал: висит. Там у нас посольство РФ. Дипломатические связи еще (?) не разорваны.

«Прославление Российской военной агрессии» - вот такая вот формулировка. Удобная. До этого с такой же формулировкой разыскивали товарищей, которые пели «Катюшу» в Даугавпилсском трамвае, во время празднования дня города. Еще до этого оштрафовали человека за наклейку «Аэрофлот» на багажнике.

Я сейчас пишу кириллицей. Прославляю ли я этим военную агрессию? - Без понятия.

У нас очень свободная страна, и это не сарказм. Это — страшная правда. У нас ничего не запрещено. Ничего, кроме прославления Российской военной агрессии. Помните анекдот про «Мама, он меня сукой обозвал»? А про «Доктор, а откуда у вас такие картинки?»? Ну, вот примерно такая у нас свобода слова. Анекдотическая. У нас больше нет тех самых красных линий, тех флажков, за которые нельзя. Теперь у нас сначала стреляют, а потом обводят мишень. Осторожность, не возведенная в уровень паранойи потеряла всякий смысл.

Я не поддерживаю агрессию. Ничью. За все время всех войн в моей жизни, я не поддерживал агрессию. Я не знаю, в каком уродливом мозгу поставился знак равенства между сентенциями «Я за мир» и «Я прокремлевский». Вы сами понимаете, что автором подобного слогана мог бы быть очень топорный кремль, но совсем точно не наоборот?

У меня одна стенка холодильника — сплошь в магнитиках из разных городов России. Я побывал примерно в тридцати. Сейчас туда добавился магнитик с Байкала. Он не про войну. Он про Нерпу.

За две недели моего пребывания в России, меня никто ни разу не спросил о моем отношении к происходящему на Украине. Только на границе спросили: «Как я там?»

Ну, вот как-то.

Vakars ir tumšs. Tikai lodes pa debesīm svilp.
Tikai vējš vados velk zemo nots.
Zvaignes pusgaismā mirgo.
Vakarā šī, mana mīļā tev miegs neatnāks.
Un pie bērngultas asaras tu
slēpj no sāpēm un ilgām.

Atceros es, tavas mīļas un dzīļākās acs.
Grībētos man tagad pieskārties tām ar lūpām.
Vakars ir tumšs. Un starp mums ir tā bezgala nakts.
Un tas bezgala sasprindzis mežs aizvelk mani aiz krūtīm.

Ticu es tev: manam mīļotam draugam, no sirds.
Un šī ticība ne reizi vien, mani glāba no nāves.
Ja, man ir prieks. Pat kad jūtu, ka jāiet lai mirt,
Zinu, gaidīsi mani, lai kas man līdz tām brīdīm gadās.

Nāve ir nieks. To ne reiz vien es satiku te.
Un tagad aizvien viņa iet līdzās man pā pēdām.
Bet man ir prieks, ka es drīz vien to dziedāšu tev.
Un es zinu ka ticība šī mani glabās no bēdām.

Этот перевод делался очень давно. Можно сказать — в прошлых жизнях. Тогда я еще лелеял надежду, что эту песню смогут спеть два моих близких друга: русский и латыш. К дню победы. В 2019. Перевод получился дословным, кстати. Случайно. Я вообще по-латышски писать не очень умею, а тут ещё и перевод. И песня. Я знаю, что литературно не совсем верно, но пусть так. Сейчас вообще много чего не совсем верно. Это не худший вариант мне кажется.

Не срослось) Так и лежал перевод. Сегодня о нем случайно вспомнили три человека, включая меня. Я полез его искать по компьютеру, нашел. Записал. Пусть сегодня он будет здесь.

Не ищите там политики, провокации, вызова, попытки подколоть или подлизнуть. Их там нет. Я просто очень люблю эту песню.

Меня недавно спросили: назови военную песню про любовь. Я назвал эту.

Это не про политику и не про войну. Это про любовь. И какая разница - на каком языке.

С праздником всех еще раз.

79 лет назад целый мир победил. Весь мир победил. Проигравшего не осталось. Он был уничтожен, стерт с лица земли. Поэтому эта война называлась Мировой. И поэтому победа тоже — Мировая. Если этот день для кого-то не годовщина победы, значит, для них эта война еще не закончилась.

С днем великой победы, ребят. С днем Законченной войны.

И пусть высшие силы дадут ответственным за сегодняшние войны разум, честь, капсулу с ядом и пистолет с одним патроном, на всякий случай.

Выслушав план, Эйзенхауэр хмыкнул и послал за Суслопаровым: начальником советской военной миссии в штабе союзников. Мол, приди послушай. Тут смешное показывают. Пока заинтригованный Суслопаров едет позырить немца, Йодль продолжает распинаться как не в себя про то, как классно он придумал и чуть ли не предлагает дружить против Союза. В принципе, его все уже мысленно на хуй послали, но проформы для ждут представителя СССР. Наконец, Суслопаров присоединяется к союзникам, ему передают влажные фантазии Йодля. Йодля вежливо просят телеграфировать Деницу, что иди на хуй, тот телеграфирует и 7 мая, пользуясь вверенными полномочиями подписывает акт о капитуляции. Под немецкой капитуляцией подписываются представители Англии, Америки, Франции (В качестве свидетеля). Со стороны Советского Союза, так и не получив официального ответа на запрос от Кремля, под бумагой ставит подпись Суслопаров.

Тем временем, хотя уже седьмого мая Германия по факту начинает массово сдаваться в плен на том самом западном фронте, на Восточном страсти продолжают кипеть. Немцы, справедливо рассудив, что сдаваться — довольно хреновая идея, всеми силами пытаются прорваться к более добрым союзникам и пиздятся с русскими, как не в себя.

Сталин связывается с союзниками и справедливо интересуется, что за хуйня происходит. Союзники радостно сообщают, что-де всё, война закончена, мы победили и вы тоже. Слово «Тоже» Союзу категорически не нравится, ровно как не нравится и поведение немцев на Восточном фронте. Поэтому он звонит в Берлин Жукову, просит подыскать нормальное помещение и организовать подписание капитуляции как положено, а не с пацанами за гаражами. Чем тот, собственно, и занимается.

Ладно, чтобы не размусоливать. Финалочка.

8 мая 1945 года на окраине Берлина, в здание столовой военно-инженерного училища входят представители стран антигитлеровской коалиции и занимают свои места за расставленными столами. Церемонию капитуляции торжественно открывает «Маршал Победы» Георгий Жуков. Он же приглашает ввести в зал виновников торжества.

В полной тишине в зал проходит начальник германского верховного командования Вильгельм Кейтель. Приветственно махнув молчащим собравшимся жезлом (Гитлер подарил!), Кейтель скромно садится на свое место, вместе с двумя германскими военачальниками Штумпфом и Фридебургом.

Жуков интересуется, изучили ли они документы о капитуляции, и нет ли у них случайно каких-нибудь возражений. Троица смущенно говорит, что нет, все очень правильно написано, после чего подходят и подписывают документ.

В 23 часа 50 минут по Берлинскому времени все участники собрания подписывают официальный документ о полной и безоговорочной капитуляции Германии с
8 мая 1945 года в 23:01 по Берлинскому времени (9 мая 1945 года в 01:01 по Московскому времени).

Я прошу прощения за немного длинное вступление. В целом я вот что хотел сказать-то:

У этого праздника есть два действующих лица: победитель и проигравший. Победитель принимал поражение проигравшего в здании столовой военно-инженерного училища. У победителя были союзники, да. Сильные, дружные союзники. Это не он их так обозвал или назначил: они сами себя так обозначили. И они тоже принимали поражение главного и безоговорочного проигравшего. Эта была общая победа. Победа в войне, которая закончилась, а не прекратилась.

И если кто-то на государственном уровне считает, что чье-то отношение к великой победе может как-то отличаться в зависимости от часовых поясов, то он конченый идиот.

Сегодняшние новости было противно слушать. Все эти «А мы в этот день скорбим. А для стран Балтии это не победа, а начало оккупации. А мы завтра всей полицией будем следить, чтобы никто не дай бог с радостным лицом не ходил.»

Идите, следите.

Мне наплевать, что вы пытаетесь стереть нашу память. Может, и сотрете даже новому поколению. Может, перепишете даже.

Я просто вижу, что свою-то вы стереть не можете. Как бы ни пытались, как бы памятники ни сносили, как бы людей не гоняли безответных — Помните. И все время на себя примеряете. И пытаетесь спорить с историей, переводя стрелки часов на два часа назад.

Для любителей поиграть в историю. С историей. С цифрами, с датами, значениями, обстоятельствами. Для любителей поиграть.

Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством в собственном бункере 30го апреля 1945 года. По сути, эту дату можно официально считать датой окончания сопротивления Германии. Фюрер, по сути, являлся последней фигурой в командовании Рейха, кто еще верил в контратаку, в то, что выкрутимся, сдюжим, сможем.

Он уже знал об участи Муссолини. Ему уже доложили, что сделали с его Итальянским коллегой. 28 апреля 1945 года партизаны вывозят Бенито Муссолини и его любовницу из дома, в котором они содержались под арестом. Ставят к стене и расстреливают в упор. После этого их тела вывозят на главную площадь Милана и отдают на растерзание толпе. Через несколько часов их обезображенные до неузнаваемости тела подвешивают на крюки для мяса на ближайшей бензоколонке.

Гитлер не хочет такой участи. Диктатор, ровно как и ближайшее его окружение, прекрасно понимает, что никаких военных почестей и прочего ему не светит. За сутки до самоубийства он договаривается с личным врачом о капсулах яда, а для верности берет пистолет, чтобы еще и застрелиться. Чтобы наверняка.

Раздав последние бессмысленные указания, Гитлер всё.

Его преемником становится Гросс-адмирал Дёниц. Сказать, что он счастлив — значит соврать. Еще не зная о самоубийстве Гитлера, он телеграфирует ему, как живому, что очень польщен и все вот это вот, но на деле совсем даже нет.

Пока Дениц ссытся не от радости где-то далеко, в обстреливаемом штабе Геринг и Борман сочиняют письмо Маршалу Жукову. Сочинение получается довольно дурацкое. Мол, врагу не сдается наш новый рейхсканцлер, прекратите стрелять, пожалуйста. Давайте поговорим как взрослые люди.

Вручив каляки-маляки начштаба сухопутных войск Кребсу и перекрестив, его пинками выпинывают в сторону палатки с русскими. Командарму Чуйкову докладывают, что тут какой-то немец пришел поговорить. Огонь прекращают, немца пускают внутрь.

Кребс салютует по-нацистски и бодро сообщает Чуйкову, что Гитлер всё. Тот удивляется, но виду не подает и говорит ставшую крылатой фразу «И чё?». Вместо того, чтобы ответить «И ничё», Кребс начинает юлить, рассказывать, что каждый конец — это новое начало и нести прочую коучерскую муть, которая сводится к тому, что «Поругались и хватит».

Дальше идет долгая и скучная перепалка, с привлечением Жукова, Геббельса и прочих, в ходе которой Кребса и компанию посылают на хуй со всеми его рационализаторскими предложениями о сдаче понарошку и прочей хероборой, вследствии которого поздно вечером 7го мая Германия капитулирует безо всяких условий.

Конец первого акта.

…

Вся, да не вся.

Генерал Альфред Йодль, по поручению нового, но недолгого Фюрера Деница во Французском городе Реймс мчится к Эйзенхауеру с охуительным, как ему кажется, предложением: Сдаться на милость цивилизованного Западного фронта, а на Восточном не сдаваться. Но не в смысле не сдаваться совсем уж, а просто быстренько оттуда слинять, чтобы не встречаться с этими русскими, которые как-то уж слишком недоброжелательно выглядят. Дениц напутствуя сказал: «Если Эйзенхауер уж совсем включит буку и не согласится на сепаратную капитуляцию, наной хотя бы прекращение огня, а мы быстренько слиняем умирать на Запад, а там хоть трава не расти».

Сейчас очень много всяких нововведений, которые касаются защиты личных данных. Все вдруг стали очень печься о собственной неприкосновенности и истерически визжать, видя наведенный на них объектив фото-видеокамеры. Мол, а да я! Да меня! Да мы в Стамбул, Женеву, Гаагу и Спортлото! Очень у нас юридически-подкованные люди стали. Любо-дорого.

На днях в сети появилось видео. Старик, пьяница, бомж, алкаш, пустое место — переползает дорогу. Нелепо сидит на заднице, переступает руками вперед, поднимается на них, приподнимает попу, сгибает ноги в коленях и таким образом перемещается на несколько десятков сантиметров вперед. Потом опять.

Это в Кенгарагсе, микрорайон такой. Я там жил недалеко. Дорога не сильно оживленная, но машины ездят. Людей тоже немного, но есть. Забавно, что совсем рядом — пешеходный переход — зебра. Каламбур неудачный: «Переход» - это же переходить. «Переполза» там нет. Поэтому он ползет рядом, на него не попадая. Все логично.

Ползет долго, даже немного по диагонали. Игнорируя школьную истину, что кратчайший путь между двумя точками — прямая. То ли пьяный, то ли глупый — хер знает. Точно, что-то из этого. Трезвый и умный не то, что по диагонали — он вообще не пополз бы. Ногами бы пошел.

Ползет долго. На дороге появляются автомобили, принимают левее и объезжают ползуна. Мимо проходят пешеходы. Сам процесс перемещения терпеливо снимает какая-то женщина. Терпеливо, поэтому в конце мы видим максимально возможный хеппи-энд. Он доползает до тротуара. Дальше, в принципе, снимать уже неинтересно. И так под две минуты получилось, безо всякого экшна. Ползает он реально медленно, так что тут никакой памяти телефона не хватит. К тому же, на тротуаре с ним уже вряд ли что-то интересное случится.

Я не знаю этих людей, которые там, на видео. Ни в машинах, ни пешеходов, ни самого ползуна. Не знаю видеооператора, который запечатлел это происшествие для истории. Мне почему-то кажется, что у тех людей, которые там были, в голове само по себе звучало вот это вот: «Это надо же так оскотиниться.». Неважно, на каком языке. В таких ситуациях, такая фраза сама кристаллизируется в в голове и начинает звучать: монотонно, как балкой по рельсе. И каждый ее слышит, проходя мимо.

Я только не могу понять, почему никто из них не принял ее на свой счет.