Как бы не относились в СССР к тунеядцам, какое отношение это имеет к современности?
Само слово в XXI веке звучит нафталиново, как то, что можно встретить в мемах или в ретроспективе советского кино («Граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы», — чеканит персонаж картины Леонида Гайдая).

Из нормативной базы «тунеядцы» ушли не так давно. «Закон о тунеядцах» отменили в 1991 году, то есть конкретно эта норма просуществовала 30 лет, но отсчет их преследоввания не правильно начинать с этой точки: разные формы поиска «паразитов» начались вместе с советской властью. Одна из советских норм, которая приравнивала три часа отсутствия на работе к прогулу, была отменена в 2017 году — вместе с пакетом других законов РСФСР.

Идеи бороться с «тунеядцами» периодически всплывает в новостной повестке. В Беларуси это закончилось принятием закона в 2015 году. В России инициативы появлялись в 2017 и в 2024 годах, но остались лишь идеями и поводом для соцопросов. И даже государственный ВЦИОМ в 2023 году сообщил, что 69% опрошенным против введения налога на тунеядство.

Дошли ли до нашего времени отголоски советской трудовой пропаганды? Было бы логично, если столько лет стигматизации «иных» форм дохода не прошли бесследно? Или за 30 лет все стерлось?

Найти железобетонные доказательства или опровержения у меня не получилось.
Я прочитала все, что нашла в базе «КиберЛенинки», гуглила, спрашивала искусственный интеллект, который должен обладать гигантской базой данных, но ChatGPT и Perplexity в ответ придумывали несуществующие источники и стереотипичные ответы.

Я спросила антрополога и соавтора книги о городских легендах и слухаха в СССР «Опасные советские вещи» Анну Кирзюк, нескольких социологов, наконец, историка Александра Фокина, к которому меня отправила Анна. Круг замкнулся.

Ничего толком не нашла: трансляцию советской производственной пропаганды и законодательных практик по принуждению к труду по государственным правилам, похоже, никто научно не анализировал.

Я не могу установить причинно-следственные связи за счет крепкой методологии, но чувствую корреляцию или даже созвучие некоторых паттернов поведения, которые я вижу в окружающих и в историях людей для книги.

Один из них — непрерывность трудовой деятельности. Я редко встречаю тех, кто спокойно берет отпуск, переходя на новую работу — наоборот, часто слышу, как они жалуются, что не успели отдохнуть и зачем-то поспешили. Тревожность, современные нормы капитализма или отголоски наказаний тех, кто не был трудоустроен больше нескольких месяцев подряд?

О «gap year» — перерыве после школы перед поступлением в вуз — можно услышать от людей из Нидерландов или Британии. Миллениалы из постсоветского пространства мечтают о юношеском автостопе с рюкзаком ретроспективно.

Другой — прославление «общественно-полезного труда», в чем есть и положительная сторона: работа за идею, из лучших побуждений, ценность помощи другим — это то, что драйвит людей, которые засиживаются до позднего вечера даже в европейских офисах, где по закону обязана пойти домой.

Эти, в сущености гуманистические идеи, транслировались не только через «кнут» запретительных законов, но и прекрасные фильмы и книги или пионерские практики помощи окружающим. Все это хорошо, вопрос только в том, какой ценой и как социальное подкрепление триггерит личные травмы, за которыми —  глубокое чувство вины.

Из любопытного, что не в полном объеме войдет в книгу о постсоветском
Я показывала вам, какой объем только распечатанного я изучаю для книги. Судя по огонечкам, вам интересно посмотреть на материалы в процессе. Ну что ж!

Поговорим о нищих, бродягах, проститутках, а также поэтах, каменщиках и слесарях, работавших «на себя». Этих людей объединяет мало общего, скрепа в этом списке — «закон о тунеядцах».

Историк Александр Фокин (кстати, вот его канал о советском) прислал мне интересную книгу — сборник документов с предисловием от историков, которые проследили политику в отношении маргиналов в СССР.

Впрочем, оказаться «на дне» мог случайный человек или политически неугодный. Часто попадала под него городская образованная молодежь.

Сборник назывался «На краю советского общества. Социальные маргиналы как объект государственной политики. 1945–1960-е гг». Прикрепляю документом.

*? Кое-какие любопытные факты и тренды*? Идеолог преследования «паразитов» — Никита Хрущев — придумал формат пытки, особенно тяжелый для любого человека: общественное осуждение.

Только «общественность» оказалась добрее и снисходительнее, чем рассчитывали: так, в 1961 году было 7810 решений о выселении «тунеядцев» на всю страну, и только 306 из них были по решению общественного суда.

А еще был случай, когда судья оправдал цыган, определив, что «табор» — это постоянное место проживания и работы само по себе ?.
? С лицами, не занимавшимися «общественно-полезным трудом» боролись с момента создания СССР. Кто это такие, за всю историю в юридических документах так и не объяснили. Люди возмущались, писали письма. Никто так и не понял. В позднем СССР «закон о тунеядцах» добавило разочарования в идеологии и скепсиса.

? Еще одна антигуманная грань в идеях Хрущева — это остракизм. Стыдно было держать в городе, куда приезжают иностранцы, нищих и бродяг, в советском строе этих пережитков царизма быть не могло.

И в лучших традициях дисфункциональных семей, в стране-«семье народов» предполагалось замести проблемы под ковер — тех, кто может работать, отправить куда подальше из города на исправительные работы, а неспособных — в инвалидные дома в глушь.

Но нюанс был в том, что среди нищих большинство были ветеранами Второй мировой войны — 70% задержанных в 1953 году (данные МВД).

Об усердии в учебе

Я спрашивала на днях в канале о сильных сторонах постсоветского бекграунда. Дорогая подписчица Юля записала кружок о нашем любимке Тиме Годдарде, коуче по британскому акценту.

Он работает в основном с людьми из России и не раз говорил на сессиях, что ему это нравится. Почему?

? Делают домашку
? Пунктуальны, приходят строго вовремя
? Имеют реалистичные ожидания и терпение — идеал в акценте не достижим, процесс долог

С Тимом тоже приятно иметь дело, и если вас интересует прокачка акцента, стучитесь cюда.

А вот здесь в прекрасном тексте Инны Титовой для Forbes я немного рассказывала о работе с ним. Инна проделала гигааантскую работу и рассмотрела вопрос об акценте со всех сторон — мешает ли он в работе за рубежом, дискриминируют ли, как быть с комплексами на этот счет, которые многим так знакомы.

Forbes.ru

«Заткнуть внутреннего самозванца»: мешает ли акцент устроиться на работу за рубежом

Большинство людей, которые говорят на английском языке по всему миру, говорят на нем с акцентом. Однако для многих наших соотечественников тот факт, что их английский — или любой другой иностранный язык — не идеален, становится почти непреодолимым ба

Удивительно ложится новость о грядущем раунде Revolut (с оценкой компании в космические $40 млрд) на чтение килотонн статей о советской культуре трудового подвига.

Много лет назад я брала интервью у основателя, физтеховца, Николая Сторонского для журнала РБК.

Смешно вспомнить, но мы поместили его в рубрику «Лаборатория» — как подающего надежды. Тогда он не был известен, и я взялась с ним поговорить только потому, что знакомый стартапер узнал из тусовочки, какой невероятный трекшн у Revolut через «сарафанное радио».

Кто знал, что жизнь повернется так, что пару лет спустя я буду работать дизайнером в Revolut и показывать свои макеты Сторонскому. И без трудовых подвигов не обойдется, потому что культура работы в компании — в лучших традициях физтеха, а сам фаундер живет на работе.

За подвиги ждут награды — многие револютовцы стали миллионерами, многие основали свои стартапы (есть множество статей о Revolut Mafia). Самым дорогим стартапом Британии Revolut был еще в прошлом раунде.

РБК

Карта путешественников: как стартап помогает менять валюту без комиссии

Конвертация валют при оплате картой — операция часто необходимая, но непростая и убыточная. При покупках в зарубежных онлайн-магазинах и поездках за границу придется заводить несколько карточек либо

*? Немного бекстейджа написания книги*
Это малая часть прочитанного — то, что распечатываю, когда совсем плавится мозг.

Жаль, многое не войдет — цитата здесь, цифра там. Могу делиться интересными находками в процессе (?огонечек, если интересно)

Что хорошего в советском и постсоветском бекграунде?
С удивительной синхронностью мне задали это вопрос за один день сразу несколько человек — и Миша, мой молодой человек, и редакторы.

*? Ценность образования и его доступность?* Ликбез и бесплатное образование — это бесспорное достижение СССР. Для некоторых это стало отдушиной: так от хаоса жизни в алкогольной семье спасалась в гимназии одна из героинь.

*? Ценности взаимопомощи, коллективных действий?* На бумаге, СССР — это про дружбу, про добрососедство.

Это один из повторяющихся мотивов в исследованиях о ностальгии по СССР. Алик из закрытого города Сарова хотя и не ностальгирующий человек, но вспоминает райскую добрососедскую атмосферу, которая капсульно сохранилась там и после распада СССР.

Ностальгия — это инструмент компенсации, и может быть, этот повод для ностальгии — миф, который говорит нам о нехватке совместности в настоящем? Базовая человеческая потребность в социальности находит себе место в любое время в любой системе — и без советских оснований. Через чатики домов или через волонтерскую деятельность по европейским образцам даже сейчас. А в позднем советском мире, если верить анализу антрополога Андрея Юрчака («Это было навсегда, пока не кончилось») социальная жизнь и совместность процветали вне зависимости от государства, а скорее вопреки — в пространствах «вненаходимости» вроде кафе «Сайгон», где люди болтали дни напролет обо всем и ни о чем.

*? Жизнестойкость (resilience), находчивость и смекалка? «*То, что нас не убивает, делает сильней»? Выживать, вертеться, генерировать возможности, продолжать бороться в невозможных обстоятельствах — такие стратегии поведения можно наблюдать и сейчас, и в литературе о советском прошлом. Собирать машины из говна и палок в дефицит. Передача «Очумелые ручки», которая учит тебя сделать из пластиковой бутылки все, что угодно. Построить бизнес несмотря на рэкет, и когда совсем грянет гром — резко перегруппироваться, перевести людей на удаленку. Получать повышение в международной кампании, несмотря на внутренний раздрай с начала 2022 года.

Да, но… Это «но» и вопрос «а какой ценой?» так или иначе всплывает в ответ.

Бесплатное образование — хорошо, но шаблонность и идеологизированность — плохо.

Солидарность и совместность — хорошо, но когда принудительно и с ограничением свободы выбора, во что можно вписаться, — ну такое.

Умение вертеться и выживать — хорошо, но не способ ли это терпеть статус-кво и подстраиваться? Да и жизнестойкость на самом деле лучше у тех людей, которые травмированы поменьше — «что не убивает, делает сильнее» опровергает психологическая наука.

В общем, совершенных систем в мире нет, и советская не исключение. Социальные потрясения прокатываются в той или иной форме по всем странам, и постсоветская Россия попадает в кластер особенно невезучих — что ни поколение, то слом всего. И шлейф от войн, репрессий и других форм насилия имеет свойство тянуться много много лет.

? Ну а что хорошего, за что можно уцепиться, на что можно опереться?

Люди и их выборы, наверное так.

Не все, но многие в разные времена топили за свои ценности. Учителя-новаторы из перестроечных времен, которые создавали школы, где уважение к личности — это главное. Современные психологи, которые и в ковид, и сейчас, ведут бесплатные консультации. Спортивные тренеры, который за свой счет создают детские секции в забытых городах за Полярным кругом.

О выборе и получается книга — в непростых обстоятельствах, с тяжелым багажом из прошлого.

Ваши мнения, коллеги?

Друзья, кому интересно почитать главу книги о постсоветском в головах под рабочим названием «Кругом враги»?

Речь о доверии/недоверии, агрессии и хамстве, образе врага в пропаганде и — внезапно для меня самой — об идеологии неолиберализма.

О неолиберализме в контексте низкого доверия и атомизации общества заговорил на звонке со мной социолог Григорий Юдин — такие корни этого тейка.

Интервью для этой главы было много: поговорила с несколькими психологами, директором «Левада-Центра» Денисом Волковым, профессором университета Хельсинки Владимиром Гельманом. Самое интересное, конечно, истории обычных людей.

Мне интересно послушать ваше мнение: что попадает в сердечко и удивляет интеллектуально? Что — уныло и непонятно?

Если интересно, пишите в личку или в комментариях.

Напомню контекст.

?О чем книга?

Об установках, негласных правилах и нормах, которые сохраняются (или нет) у молодых людей в постсоветской России.

?Структура прорисовывается примерно такая — по главе на установку, внутри — истории людей, разбор с психологами, социологами и антропологами.

⚪️ «Не жили богато, нечего и начинать»
⚪️ «Кругом враги»
⚪️ «Надейся на лучшее, но готовься к худшему»
⚪️ «Моя хата с краю»
⚪️ «Не высовывайся»
⚪️ «Не отрывайся от коллектива»
⚪️ «От меня ничего не зависит»
⚪️ «Инициатива наказуема»

?Где выйдет и когда?

В издательстве «Индивиудуум» (часть «Эксмо»), конец года.

Надрыв в жизни советской женщины с детьми
В последние несколько дней по случаю 8 марта мой информационный пузырь состоит из фемповестки. А в Англии сегодня — 10 марта — еще и отмечают День матери.

В этом контексте я прочитала повесть 1969 года, которую написала героическая женщина, прошедшая через войну и репрессии в раннем СССР. В свое время «Неделя как неделя» Натальи Баранской имела успех и была переведена на несколько языков. В мейнстриме сегодняшнего дня она подзабыта, хотя для квази версии СССР, которую мы наблюдаем сейчас, к сожалению, снова актуальна. Больше всего меня расстроило и разозлило то, что я уверена: многие семьи и сейчас так живут.

Концепция такая: в НИИ, где работают над новым стеклопластиком для труб, приходят анкеты от неких «демографов», которые просят женщин отследить в течение недели, на что они тратят свое время. Зачем нужны эти бумажки, никто не знает, но они подозревают, что социологи хотят понять, почему женщины не хотят рожать из «общенародных интересов».

Главная героиня рассказывает о своей неделе — как есть, а не как требует формат анкеты. У нее двое детей, нормальный, относительно многих, муж, который, впрочем, не в состоянии покормить детей и погладить брюки, начальник, который ждет результаты теста к дедлайну и просит ее переводить с английского, потому что она знает язык лучше.

Попытки все успеть сопровождаются несколькими нервными срывами: рыдание в ванной от усталости, речь на бессмысленном партийном собрании, истеричный смех от невозможности найти потерянную бумажку, которая обнаруживается прямо на столе.

И это относительно благополучные времена застоя, где еще нет дефицита 1980-ых. В этой безумной гонке ей помогают коллеги-женщины: они по очереди ходят за продуктами, и трогательно берутся за руки после разговора за жизнь, от чего героиня чувствует, что она не одна.

Хотя текст художественный, он читается как документальный: слишком знакомы реалии. Только в поселке городского типа, где я выросла, был сеттинг ближе к 19 веку: отопление дровами, за водой — с бидоном на колонку, баня раз в неделю, до которой идти три километра.

На каком топливе советские и не только советские женщины вывозили материнство до эпохи доставок и интернета, я не знаю.

Пара цитат из повести:

*«Занятия с детьми» никому не удается выделить — мы «занимаемся» с ними меж другими делами. Как говорит Шура: «Мы с Сережкой весь вечер на кухне, он за день наскучается, так и не отходит от меня».

— Так как же писать про детей? — недоумевает Люся беленькая.
— Какую же неделю подсчитать — вообще или конкретно эту? — спрашивает Шура. — Любую, — отвечает Люся черная, — разве не все они одинаковы?
— А я не каждую неделю хожу в кино. — У Люськи новые затруднения.
— Что голову ломать, — говорю я, — я беру эту неделю. Неделя как неделя.

Глупый вопрос, заключаем мы. Разве можно подсчитать время на домашние дела, даже если ходить всю неделю с секундомером в руках?.. Люся Маркорян предлагает указать общее время, что остается от рабочего дня и дороги, а потом перечислить, что на это время приходится. Мы удивлены — оказывается, для дома у нас есть от сорока восьми до пятидесяти трех часов в неделю. Почему же их не хватает? Почему столько несделанного тянется за нами из недели в неделю? Кто знает?

Кто действительно знает, сколько времени требует то, что называется «семейная жизнь»? И что это такое вообще?
Если составить словарь, то сколько же войдет в него слов, необходимых для обрисовки семейной жизни. Он начнется с буквы «А» — «аборт» — и пойдет множеством слов через весь алфавит: «болезнь», «верность», «дети», «деньги», «кухня», «любовь», «материнство», «мы», «нервы», «неверность», «обида», «очередь». Да на одну только букву «П» сколько! — «пеленки», «перебранка», «пироги», «покупки», «постель», «постирушка», «поцелуй»... А в конце «эгоизм», «юмор», и закончится местоимением «Я». Да, да — «я» ведь тоже составное семьи наравне с «мы» и «ты»...*

Ищу психолога, который не прочь выступить научным редактором моей книги.

Если у вас есть рекомендации, пишите мне!

История такая: мы с издательством «Индивидуум» (теперь часть «Эксмо») хотим найти эксперта, который лишний раз проверит текста на адекватность источников, полноту и так далее. Хочется, чтобы это был специалист с репутацией. Я написала нескольким, но пока безуспешно, так что интро и рекомендации очень приветствуются.

? И, собственно, напомню, про что книга и когда выйдет.

Книга об установках, негласных правилах и нормах, которые сохраняются (или нет) у молодых людей в постсоветской России. Структуру вырисовывается такая — по главе на установку, в каждой будут герои и объяснение от экспертов.

*⚪️ «Не жили богато, нечего и начинать»
⚪️ «Кругом враги»
⚪️ «Надейся на лучшее, но готовься к худшему»
⚪️ «Моя хата с краю»
⚪️ «Не высовывайся»
⚪️ «Не отрывайся от коллектива»
⚪️ «От меня ничего не зависит»
⚪️ «Инициатива наказуема»*

Должна выйти на российском рынке в конце года («Индивидуум», часть «Эксмо), возможно, получится подать права на другие рынке (работаем-с, уже готов перевод синопсиса и первой главы — уиии!).

Ну и обязательная ремарка по нынешним временам, автор не иностранный агент. Политической заряженности и яркой оппозиционности не планируется — выйдет на российском рынке в рамках тех законов, которые, увы, есть сейчас.