когда закончится война
или истает
мы не заметим нихрена
фейсбук листая

всё будет то же боли стон
и вкус черешни
всем будет тошно но потом
дойдёт конечно
убит живой брезгливость страсть
позор победа

я просто встану соберусь
к тебе приеду

как нервный но ручной зверёк
прибитый негой
ты здесь погладь меня вот так
а здесь не трогай
мы ляжем степью и холмом
рекой и лесом
и всё и не пошевелим
ничем лет восемь

проспим литавры доккино
торги и гимны
проснемся не богами но
слегка другими
и ты стряхнешь часовню склад
наросший с краю
шепнешь да просто затекла
рука, малая

июль 2024

ЗЕФИР

В кухню, где блеск фарфора и дух зефира,
тёплый, зевающий, только что из кровати --
входит объект военной инфраструктуры,
розовый с белым, как облако на рассвете.

Шлёпает маленькой пяткой по скользкой плитке,
гладит задумчиво трещины табуретки,
если не скрипнет шкаф, будет всё в порядке,
если сжевать один, не заметят предки.

Вон он, на верхней полке, как раз уродец:
выпятив бок помятый, лежит, усталый --
там, где места дислокации хрупких блюдец,
где арсенал креманок, пиал, бокалов.

Лезет объект энергетики вверх, шатаясь,
тянется лапкой неловкой к добыче лёгкой.
Только и полки, и дверцы разъела старость:
все их крепления, петли, стекло, филёнки.

Что-то хрустит, срывается и взлетает,
стайка кофейных чашек взмывает к свету.
Здесь затемнение, проигрыш, запятая.
Что тут описывать? Ясно, что всё разбито.

Штаб диверсантов сидит, потирает ухо.
Кажется, не убился -- так, испугался.
Взрывы фамильных сахарниц, мисок грохот
вряд ли вредят сильнее, чем взрыв фугаса.

Всё вперемешку. Осколки. Душица, мята.
Летом объект военный их рвал на даче. 
Мама в дверях -- с лицом зефирного цвета.
Но не ругается. 
Даже, кстати, не плачет.

апрель 2024

КОРОТКИЙ МЕТР

Так хотелось уйти от клише, но нет:
старичок из болотца, 
протягивая копытце,
говорит: клянись, что оставишь мне
то, что в доме своём не знаешь.

Всякий где-то читал эту чушь:
там про первенца, печку, мышь,
и картинка на развороте была цветная.

Все когда-то это читали, но не уловили сути.
Можно вечно слушать подкасты,
листать соцсети,
можно шастать, развесив уши,
по проспектам протестам барам,
проповедовать голубю-гопнику, уткам-дурам.

Но придётся потом осознать, 
в чём тут был подвох:
ты не знаешь в доме своём 
ничего.

Вот к примеру, рынок у вас на углу,
где мусора гоняли урлу,
был здесь дольше, чем знают карты,
чем помнят летописи,
чем ты можешь нагуглить в своём PC.
Если место людное -- рынок будет,
как ни жги его, ни сноси,
как ни строй зигзагом на лобном месте
румяных детей началки.
Хочешь в море найти кита --
ищи, где клубятся чайки.

Здесь у нас позорный монтаж: 
крики чаек, прыгаем в тёплый климат,
где у всех замечательное вино
и ужасно отсталый сервис.
У Виталика в среду пропал багаж,
у Кристины симка -- три-джи голимый,
а Вадиму письмо не идёт давно,
всё убого реализовано,
неюзабельно решено --
непонятно, с чего мы тут все расселись.

Есть же царство, где всё круглосуточно:
пытки, пицца, аресты, латте.
Где летает всё: курьеры, такси, ракеты;
где высоты взяты, глубины давно пробиты,
кто замешкался -- тот балласт.
Где у службы писем в тюрьму -- дизайн
и чудесные личные кабинеты:
так удобно писать,
так легко пополнить баланс.

Просто тыцнул на кнопку, и пишешь всласть
храбрым, хрупким, пока еще не убитым.
Держишь в памяти всех, кто в цепочке есть -- 
бота, цензора, адресата.
Адрес: Милый дом, Крокодилья пасть, 
индекс, номер, бланки ответа.
Метр короткий, но эта часть
длинновата.

март 2024

Как лист увядший падает на душу
и всю насквозь проходит без помех,
не задевая ничего, не руша
структур её прозрачных -- глянь на тех,
стоящих в недрах серого вагона
и пьющих сквозь решетку белый свет. 
Взгляни на них легко и отрешенно,
махни рукой и улыбнись им вслед.
Им долго ехать, к краю панорамы,
волкам, снегам, не тающим упрямо,
и все моменты вспомнить время есть,
когда их чьи-то братья, дети, мамы
просили быть людьми, смотрели прямо,
смиренно называли “Ваша честь”.

февраль 2024

Что ж, рано или поздно это должно было произойти.

СУББОТА

Опять полдня проспали, а могли бы
сходить куда-нибудь. Да хоть во двор.
А впрочем, ей в тот год,
чтоб быть счастливой,
был нужен он -- и больше ничего.
Он новости читал и ел с подливой
какое-то живое существо.

И вдруг сказал: «‌‎Ты видела? Писали,
что этот твой, ну как его -- убит.
Сегодня опровергли, пишут -- сам он.
Всё может быть, но способ сложноват:
мне кажется, такое месяцами
готовят и обдумывают, нет?

Но если правда, это лучше: всё же
не чья-то злая воля, а его».
Он потянулся сладко, с хрустом даже,
красивой кистью почесал живот,
другой по шее хлопнул -- уничтожил
какое-то живое существо.

Она засуетилась, буркнув что-то
неважное,
мол, нужно в магазин.
Но думала, что лучше быть убитым --
по крайней мере, будешь не один.

И выбросила склянку из-под пива,
в которой месяц как, а может, два --
засохло, гордо и неотвратимо,
какое-то живое существо.

декабрь 2023

ПЯТОЕ НОЯБРЯ

Мы провели прекрасный день вчетвером,
я, Аня, Таня, Лёша, 
а потом условно сгорели в условном пожаре.
Дело было так: 
после ужина разбрелись по своим номерам,
угрелись, заснули сладко, 
как взрослый может заснуть 
исключительно после бани и водки.

Просыпаемся от пожарной тревоги, 
не сразу понимаем, что происходит:
голос грозный небесный орёт на польском
что-то вроде "спокойно покиньте здание",
но тревога обрывается на полуслове,
и мы решаем:
ну и слава богу, видно, это ошибка.
И засыпаем мгновенно.

И едва засыпаем -- тревога включается снова
и снова быстро смолкает.
Мы смотрим в окно, мы нюхаем воздух,
ну как же так: ни огня, ни дыма,
ни людей, покидающих лобби.
По правилам, говорю, безопасности, 
всё равно нужно выйти.

Не похоже, правда, чтобы мы горели.
Похоже скорее на сбой, какую-то шалость,
самонадеянного курильщика 
в некурящем номере, 
сбрендивший датчик в прачечной,
ошибку в программе.
И мы засыпаем снова, решив, что на третий, 
вот на третий уж точно выйдем.

И третий гремит, и приходится одеваться,
искать по указателям лестницу,
спускаться во двор отеля. 
Чтобы всё еще не увидеть никакого пожара,
а только таких же растерянных постояльцев,
и мигающую, как ёлка, пожарную машину.

Вот, возьмите вина, говорит сотрудник отеля,
это была ложная тревога, 
мы всё проверили, всё в порядке.
Извините за беспокойство.

А ведь мы условно сгорели, говорю я Ане, 
отхлебывая дармовой просекко.
То есть, Таня условно совсем:
выходя, мы её не забрали;
мы с тобой -- условно задохнулись 
в ожидании сказочной третьей тревоги;
а вот Лёша вышел быстрее:
должно быть, спасся,
то есть, условно спасся,
из условно горящего здания.

Здесь так хочется всунуть вывод,
что вот так мы всё и проспали.
Ждали третьей тревоги, не чуяли дыма,
не видели пламени, игнорировали мигалки,
почитали условный срок за великое благо,
а условных воров и убийц -- за сбой, 
погрешность в архитектуре
в целом очень славного мира.

Но всё же я не совсем еще конченный автор, 
так что прошлые восемь строк
считайте, пожалуйста, условно удалёнными,
давайте, вы их условно не видели, и забудем. 
Это просто разорванный сон не идёт обратно,
особенно, если ты неразумный, беспечный,
неэффективный, условно сгоревший,
условно тонувший, условно поймавший вирус,
условно читавший какие-то толстые книги,
можно дальше припомнить,
но не будем: точка, подпись, печать. 

А еще довольно сложно заснуть, 
без моих котов, шепчет Аня. 
Пофырчать тебе? -- спрашиваю. 
И стараюсь как можно лучше фырчать.

ноябрь 2023

Опять подкараулила его,
как бы случайно встретила в подъезде:
“А заходите в гости как-нибудь,
да хоть сегодня, я как раз сварила
варенье, любите из ревеня?”

Сказал “я постараюсь”. Не зашёл.
Потом лежал и думал, отчего же?
Нормальная же, или даже лучше:
хорошая. Варенье вон сварила,
неясно, правда, из чего. И ноги.

Конечно, плохо спал. Ревень приснился:
лиловый, крупный, с бивнями, усами.
Ревел, волок бесформенную тушу
по лестнице на их седьмой этаж.
Но запах источал приятный, нежный.

Проснулся и решил: зайду сегодня.
Полдня крутился у глазка дверного:
когда уже включаешься в игру,
то ничего не кажется абсурдом.
Напротив, всё осмысленно и ясно.

К примеру спать всегда башкой на запад,
годами в паре метров друг от друга,
но через стену: трубы, арматура,
бетон, шпаклевка, шесть слоёв обоев,
след от гвоздя, рисунок детский, бра.

Вот тоже слово странное какое.
Опасная, загадочная бра.
Она, похоже, ревеня сестра.

сентябрь 2023

Вот скучаешь, наказан, в углу,
и думаешь из угла:
если с нами какой-то бог --
то богиня Мгла,
наша общая мамка, она нас не родила,
но она воспитала.
Что сама сожрала, тем кормила.
Что умела, то и дала.
Многодетную мать обвинять --
последнее дело.

Вот мы зреем плодом стозевным,
несёмся во мгле стремглав.
Вот склонились над люлькой
овцы, феи, псы, голубицы.
Умиления ропот, мелькание крыл и лап.
Все желают младенцу
богатства и прочих благ,
и никто никогда не желает
не стать убийцей.

Наливайся, румяный и злой,
как борец сумо.
Вятским глиняным шаром
катись под откос со свистом.
Мы открестимся позже:
да что вы, оно само!
Мы его не пекли, не растили --
оно само.
Ждали, будет тюльпан, анемон,
а взошел ОМОН
в нашем райском саду,
нежном, розовом, золотистом.

Ждали, будет пирог:
тесто вспухло, взвело курок,
разъяснило свои понятия и расценки.
С подоконника прыг
и пошло собирать оброк.
Дрожжевой юморок,
рядом пляшет ручной абрек.
Зайке серому срок,
волку срок и медведю срок.
Остальные – терпите,
чо вы ахаете, как целки.

Неизбежный распад --
наш единственный верный врач.
Злой поскрёбыш сгниёт со всеми,
на том же поле.
Сбереги себя, выбери мчаться прочь,
грызть до крови родную речь.
Эти ужас и дичь всех обязаны перепечь,
но уж точно не в булку,
пряник или калач.
Я, к примеру, надеюсь на то,
что меня – в кирпич:
молчаливый, полезный, устойчивый
и без боли.

июль 2023, Варшава