Дорогие друзья, сочувствующие и нечаянные прохожие! Начинается – а для кого-то уже началась – длинная утомительная череда праздников. Во-первых, давайте постараемся за эти дни не подрастерять здоровье или его остатки, у кого что имеется. А во-вторых, как водится, насчет итогов и планов.

Честно, но при этом мягко говоря, уходящий год был так себе; если вы не согласны, я за вас очень рад. Особенно декабрь у меня вышел трудный, по объективным и субъективным причинам, потому и писал я здесь так непростительно мало (впрочем, еще одно жиденькое оправдание своего молчания надеюсь вскоре вам представить). Но было же и хорошее! Вот, например, как-то так совпало, что у всех славных людей были в этом году дни рожденья (правда, и у неславных тоже, но до них нам никакого дела нет). Новыми переводами я похвастаться не могу, тут у меня ступор продолжается, зато опробовал новый курс по изучению стиля разных писателей, и хотя прошел он не с таким блеском, как другая наша новинка, курс перевода английской поэзии под водительством Григория Кружкова, все ж таки некоторые надежды я на это новое для себя направление возлагаю. В Школе нашей, кстати, скоро будут и другие сюрпризы, и хотя не все у нас идет гладко, мы а) не сдаемся, бэ) решительно не сдаемся и цэ) сдаваться не собираемся. Относительно прочих своих планов, я, пожалуй, лучше помолчу, а то знаете как бывает: ляпнешь что-нибудь сгоряча, а потом хошь не хошь соответствуй, и вот ты уже лишился возможности проваляться весь год на диване, стараясь доплюнуть до потолка. Но какие-нибудь переводы мы с вами здесь обязательно еще поразбираем и пообсуждаем, это я могу делать и лежа.

На днях мне подвернулся томик Франкла, я решил снова его перелистать, и мне в очередной раз понравилась мировоззренческая позиция автора, которую он называл трагическим оптимизмом. Если я правильно понял, сводится она к тому, что мир наш устроен хреново, ничего хорошего (в глобальном смысле!) нас впереди не ждет, но если мы не будем оптимистами, все выйдет еще хуже. И знаете – я, пожалуй, подписываюсь. И всем, у кого тоже не хватает пороху оставаться комическими оптимистами, предлагаю заделаться трагическими. Во-первых, это вариант беспроигрышный: или мы окажемся правы, или все будет настолько хорошо, что всем, включая нас, будет чихать на наши ошибки. А во-вторых, заодно и умнее покажемся, а кому это когда мешало? Короче говоря, мы возьмем у пессимистов все, что у них есть хорошего, а все плохое оставим им.

С наступающими и одним поднаступившим!

В эфире переводчики-энтузиасты, на своих хрупких плечах несем вам то, чего вы так ждали:

1⃣ Благодарность и хорошую карму всем, кто поддержал наше любительское начинание. Спасибо за ваш отклик, информационную поддержку, комментарии-лайки-репосты и, конечно, за участие в номинировании на премию «Звёзды переводческой блогосферы».

2⃣ Для вашего удобства мы собрали ВСЕ каналы, получившие хотя бы 1 голос-номинацию, в одну удобную папку. Один клик — и вы сразу подписаны на все каналы о переводе! Это настоящая находка для всех, кто хочет расширить кругозор и найти новые интересные ресурсы. Обязательно делитесь ссылкой с подписчиками и друзьями — так мы продвигаем профессию и обеспечиваем нашу видимость в информационном поле.

☺️ Подготовилитаблицу с шорт- и лонг-листами по каждой номинации. В ней вы найдете ссылки, описания и полезную информацию о каждом канале. Мы настоятельно рекомендуем изучить их перед голосованием — так вы точно откроете для себя что-то новое, возможно, даже своего будущего любимого автора.

5⃣ Для тех, кто хочет поддержать начинающих, рекомендуем обратить особое внимание на вкладку каналов до 500 подписчиков в номинации «Самый многообещающий». Эта номинация для нас важнее всех, ведь мы фактически зажигаем новые звёзды и помогаем читателям узнать о новых интересных каналах. Здесь нет шорт-листа, и каждый канал в списке может и будет претендовать на победу.

Голосование начнётся сегодня прямо в этом канале и продлится до 29 декабря. До Нового года мы подведём итоги и объявим победителей. Не уходите далеко и не упустите возможность поддержать своих любимчиков. ❤️

Удачи всем конкурсантам 💎

И пусть это станет для всех нас возможностью не только поддержать талантливых авторов, но и найти блоги, которые вдохновят, помогут и сделают вашу переводческую жизнь ещё ярче! ⭐️

Для желающих побродить по тг-каналам, посвященным переводу, добрые люди составили что-то вроде путеводителя. А за те каналы, что особенно приглянутся, можно и проголосовать.

Когда вышла «Над пропастью во ржи», Рите Райт было 62 года; когда вышло переиздание «Высокого искусства» с отзывом на эту книгу, Чуковскому было хорошо за 80. Возникает соблазн объяснить странности лексики РР и восхищение ею КЧ тем, что всякому овощу свое время и ни одна пожилая картофелина не должна притворяться молодой морковкой. Ну, встретились два старпера, похвалили друг дружку, поругали остальных и разошлись – обычная история.

Но тогда остается неразрешенной одна маленькая загадка: почему эта книга приобрела у нас такую бешеную популярность? По результатам опроса читателей в 90-х (не помню, кто его проводил) Рита Райт-Ковалева уверенно заняла среди переводчиков первое место. Благодаря Фолкнеру, что ли? Да кому он нужен, этот Фолкнер! И даже Кафка не всем и не очень. Но Холдена Колфилда наш читательский полк усыновил сразу и надолго. (О причинах этого можно спорить, и мне они не особенно понятны: на мой взгляд, ХК – мальчик из подполья в духе Достоевского, токсичный говнюк, который отравляет всем жизнь и которому хочется дать в морду, что Стрэдлейтер и сделал.) Произошло бы это, будь перевод похуже? Наверное, да, но в меньшей степени – и хотя кое-что в переводе РР выглядит странным, хотя на нем ярко проступают синяки и кровоподтеки цензуры (внешней или внутренней, неважно), он все равно хорош. Почему?

Разберемся повнимательнее с лексикой. Кроме хлюстов, фертиков, пшютов и прочих фантастических тварей, лезущих на читателя изо всех щелей, как науськанная Вием лопоухая нечисть на бедного Хому, здесь есть и подонки, и сволочи, и скоты, и черти собачьи – словом, вся нормальная, привычная публика, пользующаяся у нас крепкой репутацией и заслуженным уважением. А вот и вовсе прекрасное место:

— Эх, черт бы тебя подрал! — Он разозлился не на шутку. Просто рассвирепел. — Все ты делаешь через ж… кувырком.

Для той поры показать в переводе жопу, пускай даже в таком полуприкрытом виде, было поступком, требующим незаурядного гражданского мужества (и, добавлю цинично, надежной крыши). Не зря ведь Раневская сетовала, что жопа есть, а слова нет. Старожилы еще помнят, как за употребление на письме этого антисоветского four-letter word одну заслуженную переводчицу чуть не вышибли из Союза писателей. А Рита Райт посмела – и это при том, что у нее в переводе имеются и диковатые задики, и попка (но это вообще тема отдельного маленького исследования, которое стоило бы как-нибудь провести, и даже название просится: «Сказка о жопе»).

Но дело тут вообще не в конкретных примерах, а в том, что Лексика – дамочка легкомысленная и игривая, как ветер мая; она постоянно меняет наряды и что ни день цепляет на себя новые побрякушки. Как правильно заметили в чате, замени ферты и парашюты хренью и кринжем – и получится вполне себе современная книжка (хотя можно ли – и нужно ли – переносить тогда в сейчас, тоже сложный вопрос). И то, что восьмидесятипятилетнее ухо Чуковского так услаждали хлюсты и треклятые, а многих из нас от них коробит, свидетельствует, конечно, не о дефектах его вкуса, а о том, как трудно в этом мире выжить книжкам с большим количеством жаргона (ну, и о советской привычке напяливать на Лексику, вздумавшую накраситься слишком ярко, черную цензурную паранджу).

Зато с синтаксисом – а стало быть, и с интонацией – у РР все в порядке. А Синтаксис – мужчина надежный, и даже если он у вас малость прихрамывает, но при этом мускулист и уравновешен, на него можно будет опереться и через двадцать лет, и через тридцать, а то и через целую сотню. Имейте это в виду, когда пишете, что бы вы ни писали.

Вот и все мои мыслишки на этот счет.

Раз уж Рита Райт недавно ~~попала под колесо~~ сделалась объектом нашего пристального внимания, давайте снова вместе удивимся тому, что писал о ее переводе Сэлинджера Чуковский (он даже включил этот отзыв в переиздание своего «Высокого искусства»):

«Недавно богатыми ресурсами речи порадовала читателей Рита Райт-Ковалева в своем отличном переводе знаменитого романа Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye»). Роман написан на том грубом, но живописном жаргоне, на каком вообще изъясняются между собой подростки и в США и порою – у нас. <…> Рита Райт-Ковалева слегка ослабила грубость его языка, но всю выразительность этого жаргона, всю силу и красочность его попыталась полностью передать в переводе. Здесь она обнаружила такое искусство, какое свойственно лишь первоклассным мастерам. Например, слово apiece, которое, судя по всем словарям, означает на каждого, она переводит на брата («по инфаркту на брата»), слова hot-shot guy переводит этакий хлюст, слово stuff (вещество, материал, пренебрежительно – дрянь) переводит вся эта петрушка, has stolen – спёр , to tiff – поцапаться , a stupid hill, который у бездарных переводчиков был бы «глупым холмом», – здесь (в полном соответствии с тональностью текста) треклятая горка. У бездарных переводчиков fighting всегда – сражение, драка, война, но Рита Райт, подчиняя весь свой богатый словарь плебейскому стилю романа, написала не драка, но буча, а когда герой говорит, что некая реклама – надувательство, переводчица, верная стилю романа, пишет сплошная липа.

Если бы нужно было несколькими словами определить переводческий метод Райт-Ковалевой, я сказал бы, что она добивается точности перевода не путем воспроизведения слов, но путем воспроизведения психологической сущности каждой фразы. (Так переводились ею и Кафка, и Фолкнер, и др.). Вообще Рита Райт-Ковалева – сильный и надежный талант…»

Странное дело, но Чуковский восхищается здесь именно теми местами, которые раздражали меня в этой книге больше всего еще тогда, когда я читал ее впервые. Положим, «липа» в ту пору старички еще иногда говорили (мы уже нет, и потому в речи героя-подростка это звучало неестественно), но «этакий хлюст» выглядел явным архаизмом, а неуклюжий эвфемизм «треклятый» и вовсе казался мне верхом лицемерия. И ладно бы он встретился там только однажды! Но вот, полюбуйтесь:
треклятый санаторий
треклятая горка
треклятая тетрадка
треклятый зал
треклятая карточка
треклятый листок
треклятая шапка
треклятый Бродвей
треклятый кадиллак
треклятые интеллектуалы
треклятый фильм
треклятый телефон
треклятая будка
треклятое кладбище (кого там хоронили, интересно?)
треклятое тайное общество
треклятый процесс
треклятый лифт

Нечего сказать, богатые ресурсы речи! Когда я в энный раз натыкался на это треклятое словцо, у меня уже глаза на лоб лезли. Если бы не оно, перевод показался бы мне гораздо более съедобным (хотя я и от оригинала не в восторге, но тут Сэлинджер не виноват). По-моему, даже в советское время можно было бы проявить больше изобретательности.

Упрекать Корней Иваныча в недостатке литературного вкуса я не берусь: его муха-цокотуха одним махом семерых сэлинджеров побивахом. Почему же он так хвалит именно эти, совсем не лучшие изобретения Риты Райт? Есть у меня кое-какие мыслишки на этот счет, но сначала я предпочел бы послушать ваши мыслищи.

Двойной праздник сегодня - день рожденья коллеги и старт семестра. Ну и Йом-кипур еще, добавлю для любознательных; работать нельзя, но, боюсь, придется нарушить. Впрочем, рассуждать о переводе - это же не работа, а отдых, верно?

#впоискахстиля

Поясню коротенечко (кто же так любил это словцо – не одна ли из школьных училок? не та ли толстенькая жизнерадостная математичка, простая душа, не ведавшая о скором появлении на свет злобного демона политкорректности, которая во время контрольных бродила по классу, приговаривая: работайте, негры, солнце еще высоко?) – поясню, значит, коротенечко, отчего меня так заинтересовало наличие чувства юмора у дантовского Виргилия или отсутствие оного.

Дело в том, что литература, абсолютно в духе Борхеса, не только переотражается сама в себе, но и порождает сама себя. И точно так же, как Монтень стал ролевой моделью для всех великих литературных болтунов, без устали рассуждающих ни о чем и обо всем; так же как блестящая конструкция Конан Дойля (ну ладно, Дойла) – жертва изобретательного преступника, гениальный сыщик и глуповатый летописец, сопровождающий его как банный лист, – породила несметное множество детективов самого разного качества, включая броские, но пустопорожние шаржи Агаты Кристи; точно так же суровый Дант нежданно и негаданно для себя создал целый новый жанр – научно-популярную литературу. Ведь именно с Виргилия, мудрого и уравновешенного знатока, терпеливо просвещающего своего невежественного, но любопытного спутника, должен брать пример всякий юный и не очень популяризатор науки, обдумывающий житье и решающий, сделать бы жизнь с кого. И никакого парадокса тут нет, поскольку реальный мир, который самозабвенно потрошат ученые, давно уже оказался не менее фантастичным, чем загробный паноптикум горбоносого флорентийца.

Мантия (или тога, или в чем он там ходил) Виргилия обязывает автора научпопа к выбору соответствующего тона и стиля. Но одно свойство идеального лектора, или идеального экскурсовода, Данте, похоже, все-таки упустил из виду. Конечно, современным виргилиям ни к чему сыпать остротами, однако шутить редко, но метко все же чрезвычайно полезно, потому что изюмины шуток делают суховатый кекс познания гораздо более съедобным.

Но тут я, похоже, начинаю раскрывать секреты своего нового курса о стиле, стартующего в ближайшие дни, чего мне по понятным причинам делать не хочется. Так что воспользуюсь-ка я еще одним ходовым литературным приемом, демонстративной наглядностью, и – заодно показав язык школьной училке русского – поставлю на этом жырную точку.

Неожиданный - но, поверьте, не праздный - вопрос к знатокам "Божественной комедии" (сам я, как водится, только "Ад" осилил, ну и еще последнюю строчку - ту, где сформулирован четвертый закон Кеплера): за все время экскурсии Виргилий хоть раз пошутил?

Информация для тех, кто любит и умеет совершать ~~необдуманные~~ резкие, но очень правильные поступки, способные перевернуть всю жизнь с головы на ноги и расцветить ее новыми буйными красками: в ближайшую пятницу, в 12.00 мск, у нас в "Азарте" стартует первый цикл семинаров для переводчиков с английского. Это редкий случай, когда удалось собрать небольшую группу на дневное время в будни, и к ней еще можно успеть присоединиться. Первые пять уроков проведу я, остальные пять - Голышев. Заочный вариант тоже есть. Все прочие подробности имеются на нашем сайте в разделе "Интернет-курсы". Welcome!

Коли уж в очередной раз зашла речь о языковых новинках, новшествах или нововведениях – как кому нравится, – добавлю пару слов на эту вечную тему. Еще в одноименной с каналом книжке (а недавно и здесь) я писал, что не стоит злиться на неизбежные изменения в языке; просто в том, что касается употребления этих новинок, переводчику надо бежать не впереди паровоза, а немного позади него. Среди новинок действует естественный отбор и почти все они мрут как ящеромухи (наверняка были в Юрском периоде такие зверюшки), а выживают и попадают в словари только самые крепкие и агрессивные. Но мы ведь хотим, чтобы наши переводы кто-нибудь читал не морщась и через сто лет? Ну, хоть через пять? Вот и нечего торопиться пускать к себе в тексты этих новичков – пусть сначала поборются за существование и победят.

Конечно, если какая-то новинка из тех, что отвоевали себе место в справочниках, вам все равно против шерсти и поперек горла, вы имеете полное право и дальше ее не употреблять. Только при этом вы обедняете свой рабочий арсенал, так что особенно упорствовать тут ни к чему – я вон даже к «считаным» с одним «н» потихоньку привык, хотя поначалу искусал себе в кровь все пальцы от бессилия и отчаяния. Но что поделаешь, если у редактора и корректора в подобных случаях всегда есть ~~паяльник~~ указ Института русского языка или другое высочайшее распоряжение, которому они обязаны следовать? А нервные клетки – ценный ресурс: чем меньше их потратишь на такие мелочи, тем больше останется, чтобы угробить потом по какому-нибудь действительно серьезному поводу.