Первая строчка текста - перекресток двух цитат, начала песни “Крылатые качели” из фильма про приключения Электроника (цитатой оттуда и заканчивается стихотворение) и первая строка поэмы Элиота “Бесплодная земля” (“датта даядхвам дамьята” и пятичастная структура…

Первая строчка текста - перекресток двух цитат, начала песни “Крылатые качели” из фильма про приключения Электроника (цитатой оттуда и заканчивается стихотворение) и первая строка поэмы Элиота “Бесплодная земля” (“датта даядхвам дамьята” и пятичастная структура - тоже оттуда). Начало задает тон всему тексту, который на первый взгляд кажется сошедшим с ума заповедником чужих слов и жестов. Однако, вчитавшись, видишь, что буря и натиск цитат образуют сплошной метатекст, похожий на ту самую мерзлую апрельскую (послевоенную) землю, сквозь которую буквально (и мучительно) прорастает авторский голос. В глазу бури расположился поэт: наблюдает.

Сближение далековатых знаковых систем - позднесоветской детской песенки с модернисткой поэмой разоблачают генезис автора, выпускника петербургского филфака, кинокритика и переводчика, покинувшего Россию после 24 февраля 2022 года и совесем недавно дебютировавшего в качестве поэта на страницах журнала НЛО. Андрей Карташов изобретает свою “поэтику беглеца”, почти в каждом своем тексте он вытряхивает багаж, захваченный с собой в эмиграцию, и к маршруту Петербург-Ереван-Тбилиси-Марсель неизбежно прибавляются книги, фильмы и встречи, который случились с ним на этом пути. Так создается особый символический порядок, в котором Томас Элиот встречается с Егором Летовым, и оба раскачиваются на крылатых качелях над миром, приведенным в необратимое движение, которое, впрочем, само по себе ничего изменит (а значит эта кочующая эсхатология “наполовину полного ужаса” является онтологическим свойством описываемого здесь мира).

Противопоставить этому полураспаду автору как будто бы нечего, остается, казалось бы, одна холодная ирония (“серая могила / белое пальто / я тебя любила / только не за то”). Но поперек всего этого вдруг появляются образы другого порядка, они начинают стробить, выбираясь из-под цитатного завала, расталкивая северянина с мандельштамом. Так появляется вай-фай, превратившийся в плачь-причитание (вальс-жалобу) иммигранта на границе. “Забыть эту сеть?” - с этого вопрошания начинается эпизод воображаемого допроса на границе во второй части. Здесь разворачивается мысль о том, что маршрут перемещения перемещенного лица - это цепочка мертвых сетей и забытых связей. Этот вопрос и образ, возможно, отсылают к “не-месту” Марка Оже и его антропологии гипермодерна. Даже если автор не имел в виду конкретно эту книгу, Оже описывает мир, в котором давно живет современный цифровой кочевник, вынужденный ли, как Андрей Карташов, или свободный. Но цифровое кочевание в финале второй части рифмуется с образом древних кочевников, и вот уже скифская гримаса выпадает из текста битым пикселем, становясь бродячим сюжетом. И бродячая собака продолжает звереть.

#комментарий_константина_шавловского

карниз под окном покрылся оранжевыми пятнами, и мне объяснили, что это вместе с последним дождем на город выпал песок Сахары.

рефреном марсельского кинофестиваля FID оказалась фраза Беньямина из тезисов «О понятии истории» про документ цивилизации, который всегда одновременно документ варварства. цитата есть в фильме Кристиана фон Борриса (основан, согласно титрам, на трудах Беньямина и Оксаны Тимофеевой); еще один фильм просто так и называется «Всякий документ цивилизации». у Борриса мысль наглядно проиллюстрирована роликами с Пригожиным и путинскими концертами: ну да, какая еще главная тема может быть у фестиваля документального кино в такой-то год, при таких-то обстоятельствах? тем более в городе, где эти тезисы были написаны.

пять лет назад я писал эссе для «Сеанса» про американские фильмы того года, вспоминал тоже «О понятии истории» в связи с «Джокером», и оговорился, что сравнивать наши времена с беньяминовскими преждевременно. а теперь уже и нет, ведь «этот враг не устает побеждать», и вот в Марселе он побеждает во всех округах, кроме двух. это ли центр левого движения Франции? площади носят имена Жореса и Леона Блюма, но на карте выборов из больших городов коричневее только Ницца и Монпелье.

не так хорошо, как «тезисы», известно короткое эссе Беньямина «Гашиш в Марселе». оно написано за пять лет до самоубийства в Портбоу. нацисты уже у власти, но война не началась, Беньямин в одиночестве фланирует вокруг старой гавани, любуется бахромой в кафе и под воздействием гашиша много ест. наверное, когда он писал про ангела истории в 1940 году, ангел оглядывался куда-то в этот праздный день.

«передо мной вид чрева Марселя. улица, которую я так часто видел, как будто прорезана ножом». в тексте не уточняется, что именно за улица, но я уверен, что это Лонг-де-Капюсен, спутать по такому описанию невозможно. я тоже часто ее вижу.

1

юный месяц апрель будет
проворачивать пальцы в ранах
родина отсыревшая
набьет своей почвой
благодарные глотки
черный месяц апрель будет
будить талую землю, вырежет
тебя с фотографий, схватит
за воспаленные железы

allons enfants, время уже детское
хорошо, что осталась
привычка жить во рту у реки
с зажатым в зубах серебром
не чуя стран на своем пути

мелкие грехи тяжелеют
утешение странников жалит
бесплатный вайфай
капает в жадные губы

2

забыть эту сеть? заполнить пустые
поля по умолчанию?
как сказать отвык по-английски?
что такое олимпийский огонь и когда
он сойдет на наш берег?

а кто не виноват? а чего
не делать?
а почему нет?
кем вы хотите стать
когда состаритесь? что делали
ваши родственники
во время оккупации? почему
вы смеетесь?
это разве смешно?
будет
ли лето большим
как когда-то раньше?
have you ever held
a different nationality?
please indicate below

что за степи? что за орды?
что.за крики? что за морды?

да знаете ли вы нет вы не знаете

3

голубые розы
брют и ананас
зацвели березы
только не для нас

красная морошка
в розовом вине
ты решил: вернешься
только не ко мне

серая могила
белое пальто
я тебя любила
только не за то

4

IL FAUT CONFRONTER
LES IDÉES CLAIRES AVEC
DES DÉSIRS VAGUES

когда все начнется
ужас будет всего
наполовину полный

выживут только призраки
бродячих сюжетов, мастера состояний
пограничных со сном, рыцари ордена
полузащитников
ничего не изменится: растения
продолжат расти, животные
продолжат звереть
тогда жаловаться будет поздно
жаловаться и сейчас уже поздно
уже заразились кочевой болезнью

5

трали вали тили тили
не забыли не простили
не умели не желали
тили тили трали вали

датта даядхвам дамьята
больше ничего не свято
только холод только лед
только плесень только мед

ой не вечер то не вечер
только небо только ветер
не убей не укради
только радость впереди

поздним вечером в Марселе, кроме брассерий и чайхан, работают почему-то одни только парикмахерские, и там действительно есть люди, которые в такое время стригутся. загадка, но наверняка несложная; я оставлю ее на потом.

особенный северо-западный ветер имеет собственное имя — мистраль. так же звали наиважнейшего провансальского поэта — Фредерик Мистраль, причем по совпадению, а не то что он взял псевдоним в честь ветра. я думаю, он и взял бы, но просто даже не пришлось. (Габриэла Мистраль, в свою очередь, взяла себе псевдоним в честь Фредерика.)

поскольку основным проектом поэзии Мистраля было само по себе возрождение-создание окситанской литературной нормы, читать его в переводах, по-видимому, бессмысленно (то же впечатление, которое было в Армении от Туманяна). прочел еще статью из журнала «Аполлон» за 1911 год, где Мистраль сравнивается с Шевченко, не без оснований.

вот стихи Мистраля про мистраль и солнце, то есть про погоду вроде сегодняшней:

Grand soulèu de la Prouvènço,
Gai coumpaire dóu mistrau,
Tu qu’escoules la Durènço
Coume un flot de vin de Crau,

Fai lusi toun blound calèu !
Coucho l’oumbro emai li flèu !
    Lèu ! lèu ! lèu !
Fai te vèire, bèu soulèu !

еще MISTRAL — это переносной зенитно-ракетный комплекс французского производства. расшифровывается как Missile Transportable Anti-aérien Léger, так что тоже не в честь ветра

полное равенство в ордене
худого братства, совершенная
горизонтальность в обществе тех
кто говорит без восторга

мы просто тут все товарищи
по тошноте, вам это будет
не очень понятно

кто-то помнит как
объелись глиной и гумусом
на дне выпускника кто-то
помнит черные пуховики на
коричневеющих завучах
кто-то помнит хотя бы как считали
звездочки летящие мимо котельных
мимо их труб нам в лица на скринсейвере январского
неба цвета фуксия, такого цвета который
бывает перед атомной войной и слышали
как нам говорили: это
еще ничего, это
вы еще толком
ничего не видели

(были большие, содержали
в себе множества
знали наших, видели вашу
свободу только в гробу)

кто-то еще помнит как руки
связаны за спиной резинкой

да, теперь что-то
припоминается

Большая Медведица — Ринат Волигамси, 2010

герой книги Дюма в Марселе увековечен в названиях сразу двух улиц, по обоим его романным именам — рю Монте-Кристо и рю Эдмон Дантес. улица Молодости коротка, улица Тиранов длиннее, но ненамного. перекресток бульвара Франсуа Дюпарк и авеню Марешаль Фош связался ассоциацией с пересечением улицы Вардананц и «бульварного кольца» в Ереване. эти два места не из числа самых приятных в обоих городах, но только в очень общих чертах похожи друг на друга. почему тогда так? связь между ними картографическая: два перекрестка одинаково расположены на восточной границе центра города, и если поместить карту Марселя поверх карты Еревана, они почти совпадут.

не было никакой войны никакого мира
не было никакой прекрасной эпохи
никакой безобразной тоже особенно безобразной
не было точно не было

никто не хотел закрывать
свои окна цельно
металлической занавеской
но если вы предпочли
сберечь капилляры как
мне услышать шум вашей крови?
если так велика высота
ваших абстракций как
мне увидеть вас?

руки не требуют места
жертвы не требуют красоты

катится горлом паническая оборона

то место где координа
ты сгущаются становятся неразличимы там
где привидение скребется под полом
там где остался
мой друг грушевый капитан
под взглядом нашей черноплодной матери

где то о чем ты уже прочитал
еще не случилось где законы
садовников нерушимы
не плачь ведь ты же мужчина
и тому подобное

где у песчаных генералов ссадины
на коленях и славные
победы в небудущих битвах
и пальцы липкие от пахла
вы и горло липкое от похвалы