мне нравятся тёплые добрые картинки. с рисунками или с фотографиями, с парой словечек: поддерживающих, обнадёживающих, совершенно прелестных, всяких разных, от которых легко улыбается и обнимается сердце. животные, звёзды, природа, скромная пара буковок – и согреваешься. в большом и сложном мире, где всё вокруг может задеть тебя и поранить, так важно находить покой и заботу даже в самых маленьких глупостях

неуклюжий когда-то текст обрастает новыми буквами. я обустраиваю его, как комнату. вешаю на стены гирлянды, картины и фотографии, заставляю углы ненужной, но уютной ерундой, приношу всё новые и новые вещи, показавшиеся мне важными. скоро начну в ней запинаться. скоро у меня появится угол, об который я всё время нечаянно бьюсь, проходя мимо. с каждым днём это всё меньше и меньше походит на текст, становясь просто историей. а история рвётся по краям, стирая глупость всяких выдуманных границ. без начала и конца, без правых и неправильных. сотканная из веры, ошибок, сердец (или сердца) и двух душ – в одной.

я думаю, о том, как всё-таки ощущаются тексты автора, наверное, никто не скажет лучше, чем его читатели. но если бы мне пришлось об этом размышлять, я бы сказала, что мои тексты всегда звучат как шёпот. по крайней мере, это я чувствую их так. не крик, не всплеск или взрыв – так, вполголоса: шёпот, шелест, гул ветра. я вам о чём-то шепчу, а вы читаете. или не читаете, но я всё равно шепчу. перекладываю вам в ладони что-то важное, тихо-тихо и по-секрету.

мне всегда кажется, что я пишу шёпотом.

не так давно наконец дотянулась до преданно меня выжидающего «дома, в котором…» чтобы перечитать. совершенно особенная история. я даже не думала, что с такой нежностью и преданностью вернусь на эти страницы: знала – точно не бестрепетно, но возникшее ощущение, будто я действительно дома, вцепилось в меня очаровательно крепко. люблю перечитывать любимые истории: сердцу всегда открываются новые и новые моменты, знаки и ощущения.

приятно возвращаться в дом

тепло осознавать, что ты счастлив. тихо и почти незначительно, но, в общем-то, по-настоящему. прошло уже достаточно времени с того момента, что я перестала даже думать о каком-то глобальном, абсолютном, огромном – истинном! – счастье. так что теперь я берегу в ладонях своё, личное, крохотное, но очень тёплое. может, куда теплее того недостижимого. у меня совершенно фиолетовые волосы, замечательный кот, тысяча тысяч драгоценнейших букв, что я рассыпаю в любимых историях; тысяча тысяч историй, милых сердцу; люди, дарящие мне любовь и покой. у меня – не слишком частая, может, улыбка, и очень частое желание зевнуть, но спокойное сердце и безопасность в мыслях. я делаю то, что люблю; создаю то, что люблю; живу тем, что люблю; явлюсь тем, что люблю. иногда чувств во мне – до страшного бесчисленно. иногда они выливаются за край. иногда мне трудно, бессмысленно и пусто. иногда – чересчур много. но обычно – хорошо. мне хо-ро-шо. тепло осознавать, что ты счастлив

с днём рождения, мой лучший друг

в этой его изумительно мягкой кудрявости запуталась любовь

когда-то мысли о конечности всего вокруг вызывали во мне ужас. пробуждали эту несчастную тоску-кровопийцу, и она мечтала – и я вместе с ней – чтобы всё, что я люблю, было бессмертно. когда-то мысли о конечности всего совершенно меня не трогали – мне было всё равно. «пусть хоть прямо сейчас исчезает!» думала я. «и я вместе со всем этим тоже» – прибавляла после.

когда-то слова, что конечность жизни делает эту самую жизнь в тысячу раз ценнее, для меня ничего не значили. а вот сейчас, когда во мне уже несколько раз всё здорово прохрустело, всё беспощадно переломалось и склеилось заново, на скотч, клей и доброе слово, – вот сейчас я чувствую эту странную солоноватую мысль куда ярче, и она каким-то скверно-чудесным образом согревает.

не могу отыскать причину, но думать, что всё в этом мире заканчивается – и плохое, но в первую очередь конечно же хорошее – мне по-глупому нравится. это не страшно – понимать, что моя любимая футболка когда-нибудь в конец износится; что тексты, которые мне нравятся, больше не будут вызывать во мне такого трепета; что моё любимое дело перестанет согревать меня вечерами, что я перестану лелеять его в своём сердце; что мои любимые люди, в конце концов, когда-нибудь из моей жизни уйдут. а я – уйду из их.

это грустно, конечно. и немножко даже жалко. но жалость эта, знаете, ощущается как тёплый летний дождь. когда тебя ещё в щёки целует закатное солнце, а ботинки твои по лужам хлюпают ну просто безобразно громко, когда ты медленно-медленно идёшь в какое-то неизведанное манящее никуда. а в горле – ком из воспоминаний, благодарностей, несказанных слов и чувствчувствчувств. и грустно, конечно, грустно, но не страшно и даже не больно – как-то счастливо. что всё это до жути хорошее-прехорошее в жизни всё-таки было и было любимо, и дарило любовь. наверное, это дивное тёплое чудо – всё, что имеет значение

я думала, пятая глава сказки будет самой сложной – и самой приземлённой – из всех. но сейчас поняла, что даже если бы я хотела её такой сделать – не получится.

джисона больше не приземлить. ему показали как летать, и его больше не у-дер-жать. он больше никогда не задержится на земле надолго. никакие запреты его не остановят, никакие цепи не сдержат. ему, может быть, немного стыдно. он, может быть, чуть-чуть виноват.

но это как затолкать огромную собаку в коробку из-под обуви, понимаете? полная хрень.

не важно, сколько раз вы списываетесь или, может, видитесь. не важно, насколько глубоки ваши разговоры. комфорт, покой и счастье – вот, что ценно. мне так кажется