Жду оценки и реакции

Если есть кто живой, прокомментируйте видосик? Я старался)

Я живой, но у меня нет времени вести канал(

Левицкий Дмитрий (1735-1822 гг)
ПОРТРЕТ ЕКАТЕРИНЫ II В ВИДЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНИЦЫ В ХРАМЕ БОГИНИ ПРАВОСУДИЯ, начало 1790-х
110 x 76,5
холст масло

Этот портрет можно считать хрестоматийным примером корреляции живописи и поэзии эпохи Просвещения. Насыщенный всевозможными аллегориями, он носит дидактический характер.
Первый вариант композиции был написан по заказу вице-канцлера А. А. Безбородко в 1783 году и предназначался для его дома на Почтамтской улице в Петербурге. Сейчас оригинал находится в Русском музее.
Сложная изобразительная концепция портрета Екатерины II разработана известным русским просветителем, поэтом и архитектором Н. А. Львовым.
Поэтическое толкование программы парадного изображения Екатерины II в виде Законодательницы предложил Г. Р. Державин в оде «Видение музы», сочиненной им в 1783–1784 гг (?). В «Собеседнике любителей российского слова» за 1783 год поэт И. Ф. Богданович опубликовал стихотворное приветствие Левицкому. В том же издании художник напечатал ответ, в котором раскрывает содержание своего произведения.
Мастер сравнивает императрицу с языческой жрицей. Он помещает ее в условное пространство, обозначающее античный храм богини Фемиды, чья статуя расположена справа вверху. Под статуей богини расположен алтарь, на котором императрица сжигает маки – символ собственного спокойствия. Она жертвует личным покоем ради общественного блага и процветания справедливости. У ног императрицы, указывая на ее активную законодательную деятельность, лежит стопка книг. Орел, сидящий на книгах, является никем иным как Зевсом. Верховный греческий бог покровительствует деяниям Екатерины. Бурное море с кораблями на заднем плане намекает на блестящие морские победы русского флота.
От первого варианта изображения (Русский музей) портрет из Третьяковской галереи отличается большей свободой и раскрепощенностью композиции. Все пространство картины словно наполнено ветром. Впечатление вихря достигается клубящимися складками драпировок и взволнованной морской стихией. Фигура самой императрицы также охвачена волнением, обозначенным раскованным движением рук и корпуса. Отличается от варианта из Русского музея и орденская лента на груди императрицы. На портрете из Третьяковской галереи она представлена с орденом Св. Владимира, учрежденном ею в 1782 году.
Найденное программное решение настолько соответствовало духу времени и понравилось заказчику, что портрет послужил оригиналом для целого ряда авторских повторений и копий.
_____________
Государственная Третьяковская галерея.

Последним пунктом путешествия был Симбирск. Императрица торопилась домой – ею было получено тревожное письмо о болезни наследника цесаревича Павла Петровича. Обратно в Москву решено было возвращаться в каретах. Ехали по Московско-Симбирскому почтовому тракту – одной из важнейших сухопутных магистралей того времени.
Не доезжая Арзамаса, остановились в селе Бритове (ныне Шатковский район), в усадьбе помещика П.М. Ермолова. За ужином и долгими разговорами время промелькнуло незаметно, но спать неугомонная императрица не собиралась – снова отправились в путь. В дороге вереницу карет, растянувшуюся на несколько верст, настиг дождь, как раз на подъезде к деревне помещика Саблукова. Шоссе тогда, разумеется, не было – темень, грязь и слякоть непролазная. Тяжелые царские кареты застряли, местным крестьянам пришлось вытаскивать их из грязи. В благодарность за помощь из экипажей бросали серебряные монеты. В Саблукове высокие гости остановились отдохнуть, поспать, привести себя в порядок и подкрепиться чем Бог послал. Тем временем в Арзамасе все население вышло встречать императрицу. Толпы народа стояли, сидели и лежали у Симбирской дороги. Ждали долго. Уже и хлеб-соль черстветь начал, и солнце стало клониться к закату, а гостей все не было. Наконец, сидевшие на колокольнях люди закричали: «Едут!». Со стороны Кирилловки показался длинный обоз, плохо различимый в сумерках. Ударили колокола, и вскоре весь город огласился колокольным звоном. Народ встрепенулся, отцы города прихорошились, вышли на дорогу встречать царственную гостью. Но тут всех ждало разочарование: то был не царский поезд, а обоз, направляющийся на кожевенные заводы. Терпение арзамасцев лопнуло – народ стал расходиться по домам, многие улеглись спать прямо в поле у дороги. Настала ночь. Вот так, в тишине, оглашаемой храпом нескольких сотен мужиков и баб, спавших на протяжении всего въезда в город, и прибыла в Арзамас императрица всея Руси Екатерина Великая. Осматривая из кареты спящих подданных, государыня произнесла слова, вошедшие в летопись: «Сон-город! Сон-город!» Настало 11 июня 1767 года. Немного отдохнув, утром Екатерина поехала осматривать город. Арзамас тогда был почти сплошь деревянным – каменных домов насчитывалось в городе всего пять, по улицам гуляли куры, гуси и поросята, а многих красивейших знаменитых храмов не было еще и в помине. Тем не менее, государыня осталась довольна увиденным, благосклонно общалась с населением, присутствовала на молебне и дала обед, на который пригласила нижегородского губернатора и арзамасского воеводу. Позднее она написала в письме графу Панину: «От Алатыря до Арзамаса и от сего места до муромских лесов земли час от часу хуже, селения чаще и ни пяди земли нет, коя бы была не разработана, и нигде голоду нет».

*предлежащего Нам попечения о благе и величии отечества, стараясь пользу и безопасность его утвердить, как равно полагая средством навсегда отдаляющим неприятные причины, возмущающие вечный мир между Империями Всероссийскою и Оттоманскою заключенный, который Мы навсегда сохранить искренно желаем, не меньше же и в замену и удовлетворение убытков Наших решились Мы взять под державу Нашу полуостров Крымский, остров Тамань и всю Кубанскую сторону.
Возвещая жителям тех мест силою сего Нашего Императорского манифеста таковую бытия их перемену, обещаем свято и непоколебимо за Себя и Преемников Престола Нашего содержать их наравне с природными нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно; и дозволить напоследок каждому из них состоянию все те правости и преимущества, каковыми таковое в России пользуется; напротив чего от благодарности новых Наших подданных требуем и ожидаем Мы, что они в счастливом своем превращении из мятежа и неустройства в мир, тишину и порядок законный потщатся верностью, усердием и благонравием уподобиться древним Нашим подданным и заслуживать наравне с ними Монаршую Нашу милость и щедроту.
Дан в престольномъ Нашем граде Святого Петра, апреля 8 дня отъ Рождества Христова 1783, а государствованiя Нашего въ двадцать первое лето.
Екатерина Вторая
Полное собрание законов Российской Империи, Т. XXI, №15.708.

8 (19) апреля 1783 года, Крымский полуостров, а также Кубань и Тамань вошли в состав Российской империи!*

Божiею Милостiю 
Мы 
Екатерина Вторая 
Императрица и Самодержица Всероссiйская, 
и прочая, и прочая, и прочая.
В прошедшую с Портою Оттоманскою войну, когда силы и победы оружия Нашего давали Нам полное право оставить в пользу Нашу Крым, в руках Наших бывший, Мы сим и другими пространными завоеваниями жертвовали тогда возобновлению доброго согласия и дружбы с Портою Оттоманскою, преобразив на тот конец народы Татарские в область вольную и независимую, чтоб удалить навсегда случаи и способы к распрям и остуде, происходившим часто между Россией и Портою в прежнем Татар состоянии.
Не достигли Мы однако ж в пределах той части Империи Нашей тишины и безопасности, кои долженствовали быть плодами сего постановления. Татары, преклоняясь на чужие внушения, тотчас стали действовать вопреки собственному благу, от Нас им дарованному.
Избранный ими в таковой перемене бытия их самовластный Хан был вытеснен из места и отчизны пришлецом, который готовился возвратить их под иго прежнего господства. Часть из них слепо к нему прилепилась, другая не была в силах противоборствовать. В таковых обстоятельствах принуждены Мы были для сохранения целости здания, Нами воздвигнутого, одного из лучших Наших от войны приобретения, принять благонамеренных Татар в Наше покровительство, доставив им свободу избрать себе на место Сагиб-Гирея другого законного Хана и установить его правление: для сего нужно было привести военные силы Наши в движение, отрядить из них в самое суровое время знатный корпус в Крым, содержать его там долго, и, наконец, действовать против мятежников силой оружия; от чего едва не возгорелась с Портою Оттоманскою новая война, как то у всех в свежей памяти.
Благодарение Всевышнему! Миновала тогда сия гроза признанием со стороны Порты законного и самовластного Хана в лице Шагин-Гирея. Произведение сего перелома обошлось Империи Нашей не дешево; но Мы, по крайней мере, чаяли, что оное наградится будущею от соседства безопасностью. Время да и короткое воспрекословило, однако ж, на деле сему предположению.
Поднявшийся в прошлом году новый мятеж, коего истинные начала от Нас не скрыты, принудил Нас опять к полному вооружению и к новому отряду войск Наших в Крым и на Кубанскую сторону, кои там доныне остаются: ибо без них не могли бы существовать мир, тишина и устройство посреди Татар, когда деятельное многих лет испытание всячески уже доказывает, что как прежнее их подчинение Порте было поводом к остуде и распрям между обеими Державами, так и преобразование их в вольную область, при неспособности их ко вкушению плодов таковой свободы, служит ко всегдашним для Нас беспокойствам, убыткам и утруждению войск Наших.
Свету известно, что имев со стороны Нашей столь справедливые причины не один раз вводить войска Наши в Татарскую область, доколе интересы Государства Нашего могли согласовать с надеждою лучшего, не присвоили Мы там себе начальства, ниже отомстили или наказали Татар, действовавших неприятельски против воинства Нашего, поборствовавшего по благонамеренным в утушение вредных волнований.
Но ныне, когда с одной стороны приемлем в уважение употребленные до сего времени на Татар и для Татар знатные издержки, простирающиеся по верному исчислению за двенадцать миллионов рублей, не включая тут потерю людей, которая выше всякой денежной оценки; с другой же, когда известно Нам учинилось, что Порта Оттоманская начинает исправлять верховную власть на землях Татарских, и именно: на острове Тамане, где чиновник ее, с войском прибывший, присланному к нему от Шагин-Гирея Хана с вопрошением о причине его прибытия, публично голову отрубить велел и жителей тамошних объявил Турецкими подданными; то поступок сей уничтожает прежние Наши взаимные обязательства о вольности и независимости Татарских народов; удостоверяет Нас вящше, что предположение Наше при заключении мира, сделав Татар независимыми, не довлеет к тому, чтоб чрез сие исторгнуть все поводы к распрям, за Татар произойти могущие, и поставляет Нас во все те права, кои победами Нашими в последнюю войну приобретены были и существовали в полной мере до заключения мира; и для того, по долгу