Ежегодная рубрика «прервемся на некролог».

Вчера вечером Нюта спрашивает, знаю ли я одних там доул смерти. Я говорю, что не знаю, но вот горе-специалистов знаю много.
Потом мне долго снится, как я глажу по спине и сопровождаю в уходе абстрактную бабушку.

А сегодня узнаю, что ночью умерла моя двоюродная бабушка – мамина любимая тётя.

Ровно год назад мы успели навестить ее в Анапе. Чудесный был день – она меняла наряды, «мечтала о креветочках» (куплены), пила на берегу чай из фарфоровой чашечки.

Похороны, разумеется, утром в субботу – то есть в мой день рождения. Иногда мне кажется, что все родственники подгадывают момент ухода так, чтобы максимально хихикать, глядя на меня сверху – «гляди, как несется из Нижнего в Краснодар!» или «давай подошлем ей парня в Сюре в день похорон» или «кажется, она впервые за миллион лет решила отметить день рождения – ну, я на выход».

Очень в духе папы, бабушки и тёти Гали: сорваться в дорогу, флиртовать, украсть чужую вечеринку. Люблю-не могу.

Чем еще запомнится 2023-2024? У нас в семье каждый год умирала какая-нибудь Дзина Галина Ивановна, 1938 года рождения. Только у одной – фамилия по мужу, а у второй - девичья.

Парам-парам-пам!

Торт я заказала, игристое тоже – это себе. И цветы заказала – это тёте Гале.

P.S. Паллиативная профдеформация: думаю, как славно, что ее сын – врач, и был с ней, и сам делал уколы обезболивающего. Никаких лишних людей, дома и спокойно.

"То ли погрызли кроты, то ли землю вспучило от наводнения" – звонит мне Фарид ("а еще позвонили мышата – Настя, где там деньжата?).

В общем, греющий кабель, специально проложенный вдоль трубы, коротит и вышибает пробки.

Вы прочли краткое осеннее обострение примерно всех моих проектов – есть, кому позаботиться о кабеле, смело идем в будущее, но периодически что-то внезапно вспучивает.

К счастью, пару месяцев назад я начала играть в теннис и прекратила пить антидепрессанты. Так что теперь а) сбрасываю агрессию, возвращаю концентрацию и накидываюсь эндорфинами дважды в неделю б) могу чувствовать хорошее всей собой, а не только не чувствовать плохого.

"Анастасия, я решил на зиму вернуться к себе в Москву", – пишет работник Слава, который укреплял фундамент нашей предгорной хижины в окрестностях Горячего Ключа.

"Вы, Слава, не к себе, а ко мне возвращаетесь в Москву", – думаю я с пинтерестом наперевес. Потому что есть время накопить денег на следующую итерацию ремонта, а Слава был единственным за все годы мастером, который снимал подробные видео про каждый этап работ, снабжая их комментариями. Вот и сделаем расклад – на что копить и чем успокоится моё сердце.

Не знаю, написать ли про Роберта Твайкроса или про натянутый подъем?

Давайте про второе, потому что смерть Роберта не была неожиданной, но что было неожиданным, так это моя более острая реакция, чем я предполагала. Впрочем, это продолжение разговора о движении системы: Роберт был сооснователем британского фонда, которым я занимаюсь уже два года как сотрудник, а до этого – два года как волонтер.
Роберт – врач паллиативной помощи и герой книги Виктора Зорзы, про которую мне сказал Дима Ямпольский где-то в 2020, и я прочла ее, обливаясь слезами. Кто ж знал, что пригождаться будет каждый год.

С Робертом мы несколько раз созванивались – он, автор учебников в пятнадцати, что ли, переизданиях, и я – «эксперт по развитию НКО», которая думала, как бы не облажаться сразу со всем: с английским, паллиативом, НКО. Буквально в июне тащила 34 кило его учебников в Ереван для участников конференции. Мы хотели перевести на локальные языки, Роберт был рад, но издательство запретило. Ну ладно, 15 тысяч за перевес – и, к счастью, многие читают на русском.

Вот и оказывается, что смерть этого человека мою личную систему задевает очень сильно. И меня, как ее часть.

Про натянутый подъем, вообще-то, почти то же самое.

Тренер по теннису напоминает мне чуть согнуть колени. Семён, показывая, как работает цепь стопа-кисть при метании, говорит то же самое. А я, как в тик-ток роликах «балерина танцует хип-хоп», не могу ничего согнуть, только натянуть, да еще и ногу на носочек поставить, перенося вес.

Жалуюсь, на что Семён говорит:
– сколько часов у вас была тренировка по синхронному плаванию?
– два
– сколько раз в неделю?
– три
– сколько лет?
– семь
– чего вы хотите – мышечная память так и работает. Дайте себе время.

Колебания системы, мышечная память – на «здесь и сейчас» влияет гораздо больше длинных факторов, чем можно представить.

А где все? О дружбе и профессиональном интересе.

Кое-кто очнулась, решила отпраздновать день рождения, и обнаружила, что половина сердечных собеседников и любимых друзей – не в России. Не то что бы новость, но обычно невозможность быстро встретиться означает пару-тройку человек «на том конце провода», а не пятнадцать.

Страны делятся на три группы: нужна виза (долго и дорого), Израиль и Аргентина.

Еще один неожиданный вопрос – изменившаяся степень близости. Тут вообще всё перемешалось по многим причинам. Но главный вывод – не отпускать из сердца тех, кто ощущается «своим». Некоторые отношения требуют лет, чтобы прорасти звонками «просто так» и мемасиками. Некоторые – дней. С кем-то мы встретились до того, как по-настоящему пересечемся в точке дорастания друг до друга, а с кем-то как лианы – оплетаем примерно одно жизненное древо, пересекаясь снова и снова.

И теперь о профессиональном. Меня занимает сплетение личного, рабочего, корпоративного (слой не я-сотрудник, а организация как субъект) в контексте – для создания смысла и планирования конкретных дел. Математика и музыка мне не очень доступны, но этот процесс «чутьем языка» кажется похожим.

Какое это имеет отношение к дружбе? Еще одна сложная ткань в лавке жизненных тканей. Кажется, к сорока годам я подползаю к ткацкому станку от вязания салфеточек крючком из одной нити. Уроки труда:)

Мудрость народная и терпение.

Самый удивительный урок прошедших двух лет – всякие исследователи не врали про сроки траура.

Я думала – книжку об этапах прочла, считай, «проработала» (что бы ни значило это слово).

Ха. Только спустя 1,5 и 0,5 года со смерти папы и бабушки я почувствовала шевеления себя прежней. И это удивительно, я же думала – всё в порядке: работаю, на тренировки хожу, дом обустраиваю.

«Себя прежней» – это улыбающейся до уставших щёк, например. Способной дольше удерживать взгляд даже на малознакомых людях. Достаточно устойчивой, уже немного игривой и более обыденно-теплой.

Дар этого периода – вот сейчас. Знать, что он может быть и он заканчивается. Готовой быть в нём терпеливой с близкими – не отстраняться, не думать «мы больше не понимаем друг друга». Не пытаться придумать смысл и «взбодрить». Мне было очень тяжело сохранять всё это с мамой. Но я вижу, как преданное и включенное следование жизненным циклам создаёт семью. Мы все далеко друг от друга, поэтому пропускаем рождения, смерти, свадьбы, выпускные. И буквально далеко, и в отношениях.

Ритуальная инвестиция в совместный путь по циклу приносит значительные дивиденды уже второму поколению, а, значит, и первому. Но как же, блин, сложно (и «как дурак») осваивать всё это с нуля.

Крик душицы

Иногда кажется, что у меня кризис средненького возраста – мол, даже кризис так себе. А потом Таня пишет, что полнолуние – вот почему я вою с утра.
Психолог иногда думает, что я за шуточками скрываю эмоции, а я просто отвлекаюсь на игру слов.

Но правда в том, что мне нужен возбужденный и контролирующий себя методолог. Потому что я устала от:
а) собственной ситуативной (и, чем больше усталость, тем менее гениальной) верстки программ
б) людей, которые закончили курсы методологов и взбалтывают свое безразличие в Колбе

Со мной работать и хорошо, и плохо.
Хорошо, потому что думаю эффектом бабочки и никакой курс никогда не просто курс.
Плохо, потому что во времена дружески-свысока медиа, охватов и масштабов, громких запусков я делаю довольно тихие программы.

В общем, если ёкнуло, пишите в личные сообщения.

Приходить погреться

С возрастом (или опытом) я терпимее стала относиться к «заносам» экспертов. Это когда кто-то вдруг решает «жестко» поучить других жизни, стоя на болоте неуверенности. Из других мест так не учат – там есть более интересные занятия.

У хороших экспертов это, как правило, просто человеческие кризисы, перемены, стыковка рельс. Можно отписаться, а потом снова подписаться.

Я продолжаю за многими наблюдать и учиться, но расту об тех, у кого не вижу берегов и дна внутренней устойчивости и щедрости, которая часто растет из смирения с собственной человеческой слабостью и принятием многообразия мира. Когда-то было достаточно пруда, потом – озера, сейчас я, по ощущениям, доросла до Баренцева моря.

Знание, мастерство тоже важны, но на каком-то этапе и для какой-то аудитории их даже в методологию и слова можно не облекать – просто сидим и демонстрируем всем собой. В такую обстановку и в детстве полезно попасть, когда вообще ничего не соображаешь. Для настройки абсолютного слуха.

Одной особо забористой встречи на 1,5 часа мне хватило на три года (and counting).

Менторская сессия от велосипеда про катание и жизнь:

– кроме травмирующего опыта у тебя был еще и приятный, и его было больше, вспомни его
– в детстве тебе не купили свой велосипед, но у тебя были чужие. А сейчас ты можешь купить и продать свой на Авито, хоть каждое лето так делать. Сними велосипед с пьедестала
– ты можешь ехать сколь угодно медленно. Даже так медленно, что быстрее было бы идти
– ты можешь выбрать ездить кругами по пустому стадиону и долго не выбираться в город
– ты освоишься через 5 минут, а потом заметишь новый угол обзора
– эти пять минут стоят того, чтобы потом обрести средство быстрого передвижения
– ни у пешеходов, ни у водителей нет желания травмировать себя столкновением с тобой
– только в процессе ты поймешь, какую конструкцию выбрать и как настроить ее под себя
– оказывается, твое нежелание резко поворачивать, связано с тем, что колесо цепляется за носок обуви. То есть никакая реакция не возникает просто так, «потому что ты трусишка».